Читаем без скачивания Сильные. Книга первая. Пленник железной горы - Генри Олди

Умсур развела руками, словно крыльями:

— Я ничего не могу сделать. Надо ждать.

— Мне разрешат навещать его?

— Когда захочешь.

— Я вернусь, — крикнул я над скрежетом горной требухи. — Слышишь?

— Он не слышит. Не кричи зря.

— Я буду приходить к тебе! Мы уйдем отсюда вместе!

И слизь всхлипнула, а столб задрожал, когда Нюргун рванулся ко мне.

ЭПИЛОГ

или

ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Когда земля треснула, дядя Сарын играл на дудке.

Ну, треснула — это сильно сказано. Земля вспучилась, вздыбилась извержением комьев и подсохшей грязи, что соединяла комья в подобие единого целого. Из разлома, а точнее, из не слишком глубокой ямы восстало жуткое чудовище.

Сверкнули белые зубы:

— Я — ужасный адьярай! Я — Уот Усутаакы!

— Ой-боой! — вскричала намеченная жертва.

— Кэр-буу! Съем!

Ужасный адьярай поразмыслил и уточнил:

— Не съем! Женюсь!

— Арт-татай! Не женись!

— Хочу жениться!

— Уходи!

— Не уйду! А-а, буйа-буйа-буйакам!

— Юрюн! Юрюн-боотур, спасай!

А что прикажете делать? Ну, спас. Малышка Туярыма шустро забралась ко мне на колени, обхватила руками, прижалась. Из-за моей спины она корчила адьяраю рожи и делала жесты, значение которых вряд ли понимала. Адьярай шумно обижался. Рычал, прыгал, грозил отгрызть невесте обе ноги от пяток до задницы. Чудовище было очень похоже на свою жертву, с поправкой на замурзанность и людоедство. Близнецы всегда похожи друг на друга, а Солнечный Зайчик и Жаворонок[47], потомство дяди Сарына и тети Сабии, родились близнецами.

— Кто тебя этому научил? — строго спросил я у Жаворонка.

Туярыма ни капельки не смутилась:

— Баранчай! Баранчай научил.

— Врет, — с отменным спокойствием возразил блестящий слуга. Объясняясь, он продолжил раскладывать еду на тонко выделанной оленьей шкуре, которую принес с собой. — И не краснеет.

— Не вру! Не вру!

— Я не размножаюсь таким способом, каким показало это скверно воспитанное дитя. У меня другие принципы. А кое-кому из благородных отцов я бы посоветовал сдерживать себя в присутствии детей. Даже если…

Баранчай помолчал и подвел итог:

— Даже если что. Прошу меня великодушно простить.

— Сказку! — завопил адьярай, превращаясь в Кюна. — Папа, я хочу сказку!

— Какую? — спросил дядя Сарын.

Кажется, он был рад сменить тему.

— Про улус! Про ученый улус!

— Ты слушал ее тысячу раз.

— Про ученый улус! — присоединилась Жаворонок, оттаптывая мне колени. Меня всегда удивляло, как маленькая девочка может нанести столько увечий несчастному боотуру. — Тысячу и один раз! Ну папа!

В отличие от детей, я не знал этой сказки. Ученый улус? В возрасте Кюна я предпочитал сказки про боотуров. «Да как взялись за мечи, да как принялись мечами махать, вскрикивая и вопя, как поленья, друг друга щепать…» Помнится, я не сразу выяснил разницу между «щипать» и «щепать». Кустур вопил от моих щипков, а я ликовал: «Кырык! Победа!»

— Жил да был один улус, — покорно начал дядя Сарын. — Побольше нашего, а по тамошним меркам — совсем крошечный. Населяли его люди ученые, с большими-пребольшими головами. Знаете, сколько разной ерунды влезало в эти головы?

Да расширятся их головы, подумал я. Пусть еще ерунды влезет.

— Охотники! — крикнул Кюн.

— За силой! — поддержала Туярыма.

— Да, зайцы-жаворонки. Люди этого улуса охотились за силой. Они знали, что силу можно запереть в темнице. Заточить, сковать и высвобождать по мере необходимости, для своей пользы. Силу ветра, быков, воды, солнца. Силу всего, что движется, потому что движение и есть сила. Жители нашего ученого улуса родились храбрецами. О, они решили заполучить силу самого главного, самого могучего, самого неодолимого движения — хода времени. Время ведь тоже движется, а? Значит, оно может тянуть повозки, пылать в светильниках, лечить больных…

— Зажигать звезды!

— Верно, зажигать звезды — и гореть в них[48]. Улусники захотели накинуть ярмо на ход времен. Они сунули времени в рот удила, схватились за узду…

— И время их сбросило! Как дикий конь!

— Сбросило — полбеды. Люди ученого улуса, а также их семьи, и другие люди, которые кормили-поили, одевали-обстирывали наших ученых улусников — горе-беда! Все они вскакивали на необъезженное время в одном месте, а свалились совсем в другом. В новом, неизвестном, опасном месте. Здесь жили другие люди — да, не такие ученые, но куда лучше приспособленные для своих краев. Арт-татай! Время обиделось и перекроило их мир до неузнаваемости. Пришлось ученым улусникам учиться жить заново, меняя самих себя, ища себе уютное место на новом месте…

— Место на месте! — Кюн захохотал.

— Место на месте, жених на невесте! — поддержала Туярыма.

Сказать по правде, эта девчонка росла быстрее, чем следовало бы.

— Я скачу!

Кюн оседлал хворостину:

— Я скачу на времени! Меня не сбросишь! Я боотур!

— Ты хорошо запомнил мою сказку, заяц, — дядя Сарын потер ладонью свои вечно зажмуренные глаза. — А дети их стали рождаться боотурами.

— Мальчики!

— Конечно, мальчики. Кто скорее выживет в чужом месте, если не боотур?

— И я боотур!

Спрыгнув с моих коленей, Жаворонок ускакала прочь — гарцевать молодой кобылкой. В хворостине она не нуждалась, обходясь собственным воображением. Дядя Сарын проводил их взглядом. Я уже говорил вам, что его слепота давно перестала смущать меня, равно как его зрячесть?

— Ты был у него? — спросил Сарын-тойон.

Я кивнул.

— Не слишком ли часто?

— Не знаю. А что?

— Ничего, просто так. О чем ты ему рассказываешь?

— О разном. Где был, что видел. Папа-мама, Мюльдюн с Айталын. Кустур первый меч сковал. Умсур лягушку съела.

— Лягушку?!

— Ну, когда стерхом обернулась. Сам видел, клянусь! Мотылек выучился ходить боком. Мне зимнюю шапку справили, новую. Ободрали волчью голову с ушами, а оторочка — из росомахи. Я в ней — сова совой! Только рогатый…

— Рогатый? Почему?

— Потому что уши. Торчат.

— И он все это слушает?!

— Не знаю, — повторил я. — Вряд ли. По нему не поймешь. Только я все равно рассказываю. Слышит, не слышит — все равно. Пусть знает, что мы — семья. Я и про вас ему рассказал.

— Сказку?

— Правду.

— А вот я, — дядя Сарын отвернулся, — больше люблю сказки.

— Про ученый улус?

— Про двух братьев. Эта сказка очень похожа на правду, а еще больше она похожа на твою историю, дружок. Только те братья были ровесниками. Они даже были, — дядя Сарын помолчал, вслушиваясь в крики детей, — близнецами, как мои разбойники. Ну и сильными, разумеется. В остальном…