Читаем без скачивания По следам конквистадоров - Михаил Каратеев

Из оставшихся на месте, семейство Раппов и с ними еще три холостяка, заявили о своем выходе из коллектива. При разделе им, помимо кое-какого инвентаря, досталась наша верхняя чакра («Убийцы»), где они совместно продолжали работать еще года три.

Остальные тринадцать человек решили сохранить колхозную организацию, но Керманову пришлось сойти на роль рядового колониста и передать бразды правления полковнику Чистякову. Впрочем отставной диктатор вскоре колонию покинул и переехал на эстансию Бонси, где получил какую-то службу, а впоследствии возвратился в Европу.

Расчет этой группы был прост: она оставалась единственной наследницей двух чакр, большей части скота и инвентаря, непроданного урожая и всего того, что за год было построено и сделано общими трудами. Казалось, что теперь, когда количество ртов уменьшилось почти вчетверо, оставшимся все это даст возможность сносного существования. Но эти надежды не оправдались. Жизнь без наличных денег оказалась невозможной, а их приток был ничтожен. В результате, уже через несколько месяцев люди начали разбегаться. У оставшихся дела шли все хуже, обнищание прогрессировало и у некоторых положение становилось безвыходным, ибо не было даже возможности оплатить проезд до Асунсиона. Это была медленная агония, о развитии которой могут дать правильное представление следующие выдержки из писем, которые я получал в те годы от последних могикан колонии.

Декабрь 1935 г. (через три месяца после развала). «Живем предельно бедно. Деньги иссякли окончательно и фактически мы перешли на подножный корм: мясо едим раз в неделю и то лишь потому, что пока нам дают его в долг. Общая наша мечта — дотянуть как-нибудь до нового урожая, когда, Бог даст, выручим хоть что-то за хлопок. Отделился от нас Богданов, который теперь работает самостоятельно и копит деньги на отъезд в Бразилию».

Май 1936 г. «Урожай вышел ниже среднего. Большую часть хлопка съели муравьи, но все же продали его на десять тысяч, да на пять тысяч кукурузы, это только дает возможность заплатить самые срочные долги, чтобы не лишиться дальнейших кредитов. Нас стало еще меньше: Уехал в Асунсион Дюженко, которому оттуда прислали деньги на дорогу. Туда же вскоре уезжает Ходунов, а Криворотов перебрался в село Оркету, где подрабатывает починкой дырявой посуды и собирается жениться на какой-то парагвайке».

Ноябрь 1936 г. «Часть долгов удалось заплатить, продав пару волов. Наличности едва хватает на покупку таких предметов роскоши, как соль и керосин. Некоторые дошли до полного обнищания, Мясников отделился от Раппов, поставил себе в лесу шалаш, питается вареной маниокой и кукурузой, оброс бородой и ходит завернувшись в одеяло… Словом, Андрюша одичал, что и с нами, вероятно, скоро случится».

Апрель 1937 г. «В этом году увидели маленький просвет в нашей собачьей жизни: удалось продать хлопок, залежавшийся от первого урожая, да немного свежего, это дало нам 60,000 пезо. При дележе на девять человек на каждого вышло не густо, но все же с долгами расплатились и даже появилась возможность унести отсюда ноги, чем поспешили воспользоваться четверо, и осталось нас всего пять».

Декабрь 1937 г. «В этом году в нашем округе почти весь хлопок съела саранча, а маниоку какая-то гусеница. Сильно ощущается недостаток овощей и зелени, но мы нашли в лесу съедобную травку, из которой получается недурной салат. Недавно съели своего последнего вола. Теперь нас четверо, так как Полякевич уехал в Асунсион».

Июнь 1938 г. «Хлопок в этом году уродился скверно, а цена на него вдвое ниже прошлогодней. Еле-еле перебиваемся. Уехал в Концепсион Владимир Компанеец, устроился в тамошней школе преподавателем французского языка, так что осталось нас трое. Вокруг царит мерзость запустения, все заросло бурьяном, у большинства построек провалились крыши — не хватает ни времени, ни желания с этим бороться, да на кой черт оно нам? Вокруг развелось много гремучих и коралловых змей, удавы тащат из курятника последних кур… Чем глубже скатываемся в бездну нищеты, тем большее зло разбирает на Керманова, ведь это его дилетантская диктатура довела нас до такого состояния! А посмотрите на менонитов, которые здесь поселились одновременно с нами и при том не имели ни гроша денег, — сейчас все они стали на ноги и живут дай Бог каждому».

Апрель 1939 г. «Месяц тому назад уехал Колесников, его устроили на службу в каком-то провинциальном городке и это для него спасение, потому что он последнее время сильно болел и в наших условиях едва ли протянул бы долго. Через неделю уезжаю и я, удалось устроиться рабочим на мельницу, хоть отъемся немного, а дальше — что Бог даст. Остается тут один Чистяков, но и он, конечно, долго не задержится. Так закончила свое существование наша бесславная „Надежда“».

В конечном итоге все члены нашей колонии, одни раньше, другие позже, очутились в Асунсионе. Здесь постепенно все устроились на службу, а если кое-кому и пришлось заниматься физическим трудом, то это длилось недолго.

Когда в столицу прибыла первая партия беглецов, к которой принадлежал и я, мы сразу сделали визит Беляеву. Казалось, наше появление его не очень удивило.

— А, очередные жертвы генерала Беляева! — воскликнул он, стараясь напустить на себя строгость, — Ну, рассказывайте, почему сбежали из колонии?

Мы в общих чертах изложили ему положение дел и причины развала нашего колхоза.

— Эх вы, малодушные! Не хватило терпения дождаться результатов труда, начатого с таким успехом! Ожидали, что вам сразу же посыпятся в рот золотые яблоки! Что же вы теперь думаете делать?

— Прежде всего хотим подыскать недорогую квартиру, чтобы по-возможности поселиться вместе, затем надо получить в полиции удостоверения личности, а после будем искать службу.

— Трудновато будет и с квартирой, и со службой, но не унывайте, все, в конце концов, обойдется, и, по мере возможности, я вам помогу.

И действительно, генерал раздобыл нам квартиру, выхлопотал необходимые документы, а потом многим помог устроиться на службу. Правда, в большинстве случаев это были небольшие должности в различных министерствах, с грошовым жалованьем, но при парагвайской дешевизне прожить на него все таки было можно, а постепенно все устраивались лучше. Несколько человек из нашей группы позже были приняты офицерами в армию и с годами все дослужились до высоких чинов. Из остальных, насколько я знаю, в итоге тоже никто не пожалел о том, что покинул Европу.

Лично я, пробыв в Асунсионе около года, переселился в Аргентину, где получил место инженера по своей специальности.

Эпилог

Приток русских колонистов в Парагвай давно прекратился, условия там за истекшие десятилетия тоже значительно изменились, поэтому мои очерки сегодня имеют скорее историческое значение, чем информативное.