Читаем без скачивания Меч Роланда - Тим Северин

Однако сначала им пришлось иметь дело с Хроудландом. Из вражеских рядов вышел один васкон. Это был коренастый мужчина средних лет в шапке из волчьей шкуры, с широкой грудью и очень широкий в плечах. Он держал в руке пращу и начал ее ритмично раскручивать над головой, следя за Хроудландом и выбирая момент. Когда чалый жеребец повернулся к нему, васкон выпустил камень величиной с кулак. Камень пролетел не более пяти шагов и ударил жеребца меж глаз. Со своего места я слышал удар. Передние ноги коня подогнулись, оглушенное животное упало вперед на колени, и Хроудланд едва успел соскочить с него. Он приземлился на ноги, держа в руке меч, и бросился по залитой кровью земле туда, где стояли остальные франки. Я заметил, что он хромает. Позади него оглушенный жеребец оставался несколько мгновений на коленях, потом, шатаясь, снова поднялся и побрел прочь.

Васконы ненадолго отступили, выжидая, что мы предпримем дальше.

Я соскочил с повозки и схватил чей-то брошенный на землю меч. Беренгер оглянулся на меня. Его покрасневшие глаза облепляла пыль, волосы промокли от пота, и в брунии была прореха, где оторвалось несколько пластин.

– Вот теперь сражение становится интересным, Одноглазый, – сказал он мне с натянутой улыбкой, а потом обернулся спросить Хроудланда: – Какие будут приказы?

Граф был совершенно спокоен, и я усомнился, сознает ли он всю безнадежность ситуации.

– Отходим за повозки. Васконы задержатся, чтобы их разграбить. У нас появится время организованно отступить.

Даже теперь по его лицу прошла тень сожаления. Мысль о потере всех сокровищ все еще злила его.

– Берем только самое ценное, – продолжил он и повернулся ко мне. – Одноглазый, можешь для меня разыскать олифантовый рог? Он не должен попасть в руки васконов. А также хрустальный поднос из выкупа вали Сулеймана. Я по-прежнему хочу подарить его королю.

Я снова забрался в повозку и стал искать. Олифантовый рог я нашел, он был завернут в кожу, но хрустальный поднос, должно быть, заперли в сундук, а у меня не было времени искать ключ. Вместо этого я схватил самую ценную свою собственность – связку несшитых листов с переводом Книги Сновидений. Расшнуровав сбоку брунию, я засунул их под нее.

Когда я вернулся к остальным, Хроудланд расставлял горстку остававшихся в живых в два ряда. Для отступления был лишь один путь – вглубь ущелья. Один ряд должен был стоять твердо, пока другой отступал на несколько ярдов, после чего поворачивался лицом к врагу и позволял первой группе просочиться сквозь него и занять новую позицию. Я вспомнил, как мы отрабатывали такой маневр, когда я впервые прибыл в Ахен и присоединился к тренировкам паладинов на учебном поле. Никогда не думал, что это пригодится в настоящем сражении.

Васконы наседали на нас на каждом шагу. В ущелье они могли нападать лишь узким фронтом, но действовали безжалостно и с отчаянной храбростью. С каждым франком, кто поскользнулся и упал или на мгновение потерял бдительность, расправлялись тут же. До самого вечера, когда стало смеркаться, мы сражались и отступали, поворачивались и сражались снова. Наше число уменьшалось, и мы все больше уставали. Я позволил себе опустить щит и ощутил мучительную боль в левом плече: через край щита какой-то васкон с яростным криком ткнул копьем. Рядом со мной Беренгер неловко отбивался от васконского кинжала. У него была рана на левом боку внизу туловища. Только Хроудланд продолжал орудовать мечом, словно не знал усталости, но на каждом шагу оставлял кровавый след на земле. Я не видел, куда граф был ранен, однако он быстро терял кровь.

Враги гнали нас по ущелью, как упрямых баранов, пока не прижали спиной к барьеру из камней, который они построили раньше. Но уже было почти совсем темно, и на ногах нас оставалось лишь четверо – Хроудланд, Беренгер, я и незнакомый солдат с тяжелой раной в животе. Словно злорадствуя, васконы отступили, давая понять, что мы в их власти. Один из них то и дело издавал злобный победный волчий вой. Во время отступления я видел злобу на их лицах и знал, что они не оставят нас в живых.

– Нам удалось сдержать их, – с гордостью проговорил Хроудланд.

Он оперся на свой меч, его грудь вздымалась, он хватал ртом воздух. Беренгер рядом со мной осел на камень, по его ноге текла кровь. Я тоже нашел место сесть, у меня кружилась голова от боли в раненом плече.

Я посмотрел на Хроудланда. Даже в сумерках было видно, как он бледен. Граф улыбался, его глаза смотрели вдаль, и это убедило меня, что он потерял связь с реальностью. Я гадал, остался ли он верен мысли, что его никогда не победит в бою орда неотесанных горцев.

С усилием он повернулся ко мне спиной и полез на стену из камней. На шее у него на шнурке висел рог из зуба олифанта. Добравшись до вершины, граф встал и, поднеся его к губам, издал долгий вибрирующий звук, который эхом раздался в ущелье.

– Господи, что он делает? – спросил я Беренгера.

Тот в благоговейном страхе снизу смотрел на Хроудланда, потом повернул ко мне голову и, взглянув на меня сияющими глазами, воскликнул:

– Слушай!

Хроудланд снова затрубил в рог, и я узнал сигнал, которым охотник объявляет о смерти большого оленя. В сгущающейся темноте виднелись лишь серые и черные тени. Там, наверху, я мог различить только силуэт маркграфа Бретонской Марки. Мне стало не по себе, когда я вспомнил, что эта сцена была вырезана на самом роге, и что давно, в Ахене, самому королю приснился охотник, стоявший на скале в окружении волков и трубящий в рог, призывая на помощь. Но Хроудланд не звал на помощь. Он объявлял о собственной гибели.

– Помнишь, когда я в первый раз тебя увидел? – вдруг спросил Беренгер. Я никак не ожидал такого вопроса, и его голос звучал напряженно, словно он стыдился говорить. – Это было вечером. Ты неожиданно вошел в нашу казарму. Никто из нас понятия не имел, кто ты такой.

– А ты, Герин, Ансеис и прочие играли в игру. Задавали друг другу загадки, – сказал я.

Беренгер понизил голос до шепота и процитировал:

– Четыре странных существа путешествуют вместе, их следы очень темные. Каждый знак черный-черный. Птичья опора быстро движется по воздуху под воду.

Прилежный воин работает без остановки, направляя четверку по листовому золоту.

Я понял, что он имеет в виду.

– Загадку загадал я. Только Хроудланд знал ответ.

– В тот момент я стал бояться тебя, – прошептал он.

Я так удивился, что смог лишь вымолвить:

– Почему? – и услышал, как он неловко заерзал.

Наверное, на него нахлынул новый прилив боли.

– Я испугался, что ты отберешь у меня Хроудланда.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – недоуменно проговорил я.

– Ревность возникает легко. С тех пор, как ты появился, все внимание Хроудланда было направлено на тебя.

– Он видел, что я чужой и во враждебной стране. Он лишь хотел помочь.

– Теперь я это знаю, – ответил Беренгер, – но тогда не понимал. На следующий же день я увидел тебя в купальне. Он был полуодетый и держал тебя за руку.

Я был потрясен.

– Он пытался затащить меня в воду, вот и все. Я не хотел заходить. Я боюсь воды.

В темноте Беренгер грустно рассмеялся.

– Со временем я убедил себя, что ты завлекаешь его. И решил избавиться от тебя, стал ждать удобного случая.

Передо мной ясно встало воспоминание о пире, когда я чуть не умер. Беренгер сидел рядом со мной.

– Значит, ты подложил мне яд. Никогда не мог представить тебя убийцей, – сказал я.

– Я и сам не мог. Я спрятал яд в рукаве и колебался до самого последнего момента. А потом услышал, как ты нахально рассказываешь всем на пиру историю про Троила и Ахилла. Это было для меня слишком.

Я вспомнил гобелен, изображавший эту историю, он висел в комнате Хроудланда в его резиденции. В основе греческой легенды лежало вожделение Ахилла к прекрасному юноше Троилу. Должно быть, Беренгер от ревности помрачился рассудком.

– И когда яд не сработал, ты попытался убить меня на охоте в лесу?

– Да.

Сверху донесся звук олифантового рога. Хроудланд снова и снова посылал тот же сигнал, каждый раз все менее решительно. Он терял силы.

– Сначала я подумал, что это Герин хочет разделаться со мной по приказу короля Оффы, – сказал я. – До того я думал, что меня пытался убить Ганелон. А оказывается, все время это был ты. Ты даже пытался убить меня здесь, в этих горах, подослав васконского пращника.

– Вот тут ты ошибаешься, – ответил Беренгер. – К этому я не причастен. Он, наверное, напал по собственной инициативе, хотя я скатил на тебя несколько камней, когда ты ехал с нами в Испанию.

Хроудланд выбился из сил. Следующий охотничий сигнал закончился безобразным хрипом. Из темноты, где выжидали васконы, донесся презрительный волчий вой, от него побежали мурашки по спине.

Невзирая на боль в плече, я повернулся, чтобы посмотреть на приятеля. Над краем ущелья взошла луна, и в ее холодном свете граф стоял лицом к врагам. Он покачивался. С усилием Хроудланд вызывающе поднял свой Дюрандаль и обрушил его на скалу, стараясь разбить клинок. Ничего не получилось. Еще дважды он пытался разбить свой меч, а потом бросил попытки, опустился на колени и положил его на камни перед собой. А затем с рогом, по-прежнему висевшим на груди, лег лицом вниз на меч. И с ужасным чувством я понял, что он уже никогда не поднимется.