Читаем без скачивания Демидовы - Евгений Федоров

— Неси в горенку! — распорядился Никита. — Я по делу к тебе, Василий Никитич; сынок Акинфка по молодости да по глупости бед без меня натворил тут!

Высоко подняв свечу, Татищев провел Демидова в кабинет. Следом за ними вошел холоп и поставил ларец на стол.

Стряпуха недовольно покачала головой: обтаявшие пимы Щуки оставляли на полу мокрый след.

— Извините, у меня тесно. — Хозяин поставил свечу на стол и пригласил сухо: — Прошу садиться.

Демидов оглядел хозяйскую горенку.

— Да, незавидно живете… Ты, Щука, скройся! — приказал он холопу.

В комнате остались двое: хозяин да гость. Татищев выжидательно смотрел на гостя. Демидов молча смотрел в землю: собирал мысли. После длительного раздумья прервал молчание:

— Так! Беда, Василий Никитич, приключилась. Положим, сынок по горячности натворил, но что кругом делается, поглядите!

Неожиданность потеряла остроту. Татищев плотней уселся в скрипучем кресле, построжал:

— Почему насмехаетесь над государственными указами да грабите казенные заводы?

Демидов вскинул жгучие глаза:

— Что вы, Василий Никитич, помилуй бог. Да разве ж можно такое? Тут ошибка вышла… Я вот что вам скажу: виновен сын мой. Так! Но посудите сами, кто заставы учинил да хлебушко не пущает на мои заводы?

— По моему указу учинено это, — решительно сказал капитан, поднялся и заходил по горнице.

— Так! Об этом нам ведомо, — по привычке погладил бороду Никита. — Но что из того выходит, господин капитан? Вот что: народ отощал, мрет. Помните, Василий Никитич: всякому терпению приходит конец. Что будет, ежели изголодавшиеся холопы и приписные мужики поберут колья да прибьют Демидовых, а после того на казенные заводы тронутся да почнут крушить их? Бунт ведь? Так! А царь-государь об этом узнает да спросит: «А кто причина того возмущения? Кто возмутители?» Вот тут, господин капитан, и подумайте. Так!

Демидов сгорбился, смолк. Татищев хотел спорить, но внезапно мысль обожгла его. «А ведь и впрямь, прав Демидов: с голода человек все может сделать, что тогда будет?»

Овладев собой, капитан сказал строго:

— Ничего не будет. А кто беззаконие чинит, о том разберут.

Демидов забарабанил по столу крепкими ногтями:

— Так…

В шандалах оплыли свечи, было далеко за полночь, когда Демидов поднялся; пламя свечей заколебалось; гость поклонился.

— Договорились и не договорились. — Голос Демидова звучал устало и глухо. — Пора и в обратный путь.

Капитан не стал удерживать; взял шандал с оплывшей свечой и вышел провожать гостя…

«Вот человек! Сколько силы и ума, — с удивлением подумал Василий Никитич о Демидове, — трудненько будет с таким тягаться!»

Вдруг он вздрогнул: заметил на столе забытый гостем зеленый ларец. Любопытствующий хозяин приподнял крышку. Ларец доверху был наполнен серебряными рублями.

«Это что же? Подкуп!» — вскипел Татищев и проворно выбежал в переднюю.

— Вернуть! Вернуть! — закричал он стряпухе, и та, накинув платок, выбежала на мороз.

Через минуту вошел сияющий Никита.

— Аль передумали по-хорошему, Василий Никитич? — весело начал он и осекся.

Строгие глаза капитана сердито смотрели на заводчика.

— Как вам не стыдно! — горько вымолвил он, вручил Демидову его ларец, круто повернулся и удалился в комнату.

Никита смущенно опустил хмурые глаза, засопел, потоптался и медленно пошел к выходу.

— Гордец, великий гордец твой хозяин! — укоряюще сказал он стряпухе. — Ну да ладно, видали и таких!

Садясь в сани, Демидов люто подумал:

«Похрабрись у меня! Не я буду, коли этого гордеца не выживу с Камня!»

Ярко светили звезды, поземка улеглась, глухо шумел близкий бор. Стряпуха закрылась на запоры и взобралась на полати. Сквозь сон убаюкивающе прозвучали бубенчики и постепенно затихли вдали.

«Унесло иродов!» — довольно подумала стряпуха, плотнее завернулась в шушун и захрапела на печи.

Время шло, а Татищев не снимал дорожных застав. Правда, темными ночами демидовские обозы добирались все же по тайным заимкам до заводских амбаров и сгружали зерно, но терпеть больше не было мочи. На семейном совете решили отправить царю Петру Алексеевичу челобитную на Татищева. В той жалобе Демидов писал, что капитан ничего не смыслит в рудных делах и мешает ему, верному царскому слуге, развернуться на Каменном Поясе.

«Погоди, я тебе прищемлю хвост!» — грозил Демидов и с нетерпением ждал гонца с ответом от царя. Чтобы отвлечься от беспокойных мыслей, старик с раннего утра обходил домны, мастерские, амбары, во все вникал сам. Но и в жарких хлопотах никак не мог забыть он своего врага Татищева.

В эту нудную пору, словно чтобы обрадовать старого заводчика, явился к нему неожиданно приписной мужик Софрон Согра и принес невиданный минерал Бродил он по речке Тагилке и напал на чудную горку. В срезе ее Согра заметил странный блеск. Приписной заинтересовался неведомой горной породой и выломал кусок. По виду он напоминал вываренное мясо, у которого отделялись тонкими нитями волокна. Никому не сказав о своем открытии, замкнувшись в избе, он долго с женкой возился над таинственным минералом и еще большему диву дался: из найденных волокон можно было ткать, плести. Обрадованный Согра поспешил к Демидову.

— Ходил я, батюшка, по речке Тагилке, и погляди, что отыскал! — протянул он заводчику завернутый в тряпицу поблескивающий, ослепительной белизны камень.

Демидов недоверчиво взял в руку минерал.

— Что за находка? — удивился он и стал внимательно разглядывать ее. Глаза его постепенно разгорелись, морщины разгладились. Большим корявым ногтем Никита стал ковырять поданный камень, и тот рассыпался на мягкие охлопья.

— А ты, батюшка, его молотком постучи и погляди, что только будет! — предложил Согра.

Никита взял молоток и стал колотить по куску. Минерал под ударами распушился на тончайшие шелковые нити.

— Ты гляди, что творится! — удивленно рассматривая волокна, сказал Демидов. — Будто и впрямь куделька, мягка да шелковиста!

— И я так мыслю, хозяин! Как лен, эта куделька горная на пряжу годна! — пояснил приписной.

— А ты откуда знаешь, что сей минерал на пряжу гож? — спросил его Никита.

— Женка полотенца соткала. Гляди, хозяин! — Согра вытащил из-за пазухи кусок холстины. — Вот оно сроблено из такой кудельки! — ответил приписной.

Вместе с Согрой заводчик отправился на место находки и был весьма поражен, когда неподалеку от Невьянска увидел целую гору из чудесного минерала. Никита жадно хватался за камни, разбивал их молотком, пушил на волокна.

— Моя эта горка! Моя — с жадным огоньком в глазах выкрикивал он и торопил погрузить каменную кудельку в возок.

На другой день Никита настрого наказал Софрону прислать свою старуху. Он внимательно допросил ее и приказал отвести амбар для тайной работы. Крестьянка оказалась толковая, сметливая. Она старательно отколотила камень, промыла и оставшиеся тонкие волокна пустила в дело. Чтобы лучше ткалось, старуха добавила в горную пряжу льна и слегка смочила маслом. В неделю старуха Согры соткала и поднесла Демидову скатерть.

— Хоть скатерть эта, батюшка, и не» самобранка, но заветная она: в огне не горит и всегда новенькая! Гляди, кормилец!

Старуха проворно взмахнула скатертью, и не успел хозяин ахнуть, как мастерица бросила ее в огонь. Демидов снова диву дался. Полотно из горной кудели не горело, оно накалялось и от накала белизной своей стало чище выпавшего снега. Выгорели в нем только лен да масло и грязь!

— Дивная скатерка! Ой, до чего дивная! — никак не мог успокоиться Никита.

То, что горная куделька не горит в огне, приводило его в неописуемый восторг. Давно уже так не радовался Демидов.

«Вот и подарочек царю!» — подумал он и стал собираться в дорогу.

— Ты бы, батя, на заводе побыл, а я поехал бы в Санкт-Питербурх, — просил отца Акинфий.

Никита и слушать не хотел, только руками замахал:

— Да ты что! С Татищевым тягаться не шутка. Умен! Хитер! Нет уж, сынок, сам доберусь! Видно, не скоро ответ на челобитную придет.

В дорогу заводчику отобрали лучшие сибирские меха, серебро, уложили в сундуки и на сундуки навесили крепкие замки. Особо осторожно упрятали в укладку скатерти, рукавицы и кружева, сработанные из горной кудели.

По приезде в столицу Никита вырядился в лучшее платье и поехал к Меншикову.

Князь переехал к этому времени в просторный дворец на Васильевский остров. У ворот дворца толпились приставы, стража, во дворе у коновязи ржали кони. Когда княжеский холоп ввел Демидова в покои, у того глаза разбежались. Покой был крыт китайским штофом, мебель замысловатая с бронзою, кругом в простенках сверкали большущие зеркала. Никита тревожно подумал: «Да-а, зажил нынче Данилыч! Не зазнался бы!»

Однако сам князь вышел навстречу гостю. Меншиков изрядно потолстел, появился второй подбородок, у глаз легли морщинки. Одет был Александр Данилович в блестящий мундир, на котором сияли орденские кресты и звезды, в руках он держал трость с бриллиантовым набалдашником.