Читаем без скачивания Последняя зима - Алексей Федоров

Партизаны работали без отдыха три дня и две ночи. Многие шатались от усталости. Все заметно осунулись, а Скрынника временами еще пробирал озноб.

- Да ты, никак, болен, Кирилл? - спросил Лысенко.

- Здоров на еду, да хил на работу! - отшутился секретарь партбюро, подставляя плечо под тяжелую тесину.

- Говори правду. Может, тебе отдохнуть надо?

- Пустяки!.. Лихорадит немного. А лихорадка не матка, что с нее взять? Отдыхать будем у себя в лагере.

На третью ночь началась установка моста. Мешкать нельзя ни минуты. Несколько десятков партизан вошли кто по пояс, кто по плечи в ледяную воду. Работали с остервенением, в кровь разбивая пальцы, кусая губы... Рядом с бойцами - командиры рот, взводов, политруки. Стоит в воде и Кирилл Николаевич, орудует топором, закрепляя козлы.

Криницкий, будто по срочному делу, отозвал его на берег:

- Ты же болен! У тебя наверняка повышенная температура...

- У многих она повышенная! А секретарю партбюро нельзя отсиживаться на бережку, когда все ладят переправу.

Скрынник сказал это, но тут же пошатнулся. Комиссар приказал ему переодеться во все сухое, выпить стакан разведенного спирта и лечь в сани под тулуп.

К часу ночи переправа была готова. Отряд перебрался да западный берег благополучно. Дальше двигались уже знакомыми местами. Под Золотым опять произошла перестрелка с бандеровцами, а потом шли уже без особых препятствий.

Вечером 31 января участников похода на Большую землю встретили разведчики соединения, а на другой день они все вместе прибыли в Лесоград.

* * *

Как мы радовались удаче! Сотни раненых и людей из гражданского лагеря находятся теперь в полной безопасности и больше не связывают нас. Партизаны старших возрастов отправлены по домам. Пополнено наше вооружение, получен солидный запас боеприпасов, имеем вдоволь взрывчатки. Доставлено и много всякого иного добра. Причем потери среди участников похода минимальнейшие. Правда, заболел Скрынник, но я не сомневался, что его могучий организм справится с простудой, полученной на постройке переправы. После ледяной ванны познабливало и других партизан, но теперь они уже чувствуют себя превосходно.

Однако вскоре выяснилось, что Кирилла Николаевича свалила не только простуда.

- Тиф! Сыпной тиф! - констатировали врачи.

Простуда лишь осложнила и без того тяжелую болезнь. Там, в Олевске, секретарь партийного бюро батальона многое делал, чтобы уберечь наших партизан от инфекции, а вот сам где-то ее подцепил. Несмотря на все усилия врачей, спасти Кирилла Николаевича не удалось. Через несколько дней мы опустили его тело в могилу, и в воздухе прозвучал прощальный салют.

Тяжело было возвращаться с кладбища.

На войне люди умирают часто. Смерть ходит рядом, к соседству с ней привыкаешь, неизбежность потерь создаешь, но все равно щемит и ноет в груди, когда она вырывает еще кого-нибудь из наших рядов. Кирилл Скрынник был хорошим человеком и коммунистом, настоящим партийным вожаком. Он стал партизаном еще осенью 1941 года, когда наш отряд находился в Черниговских лесах под Ченчиками.

Сначала рядовой боец, потом политрук взвода, позже член партбюро, наконец, секретарь партбюро - таков послужной список Скрынника в отряде имени Щорса, ставшем затем 7-м батальоном нашего соединения. До войны Скрынник работал председателем райисполкома на Киевщине. Не знаю, как проявлялись тогда организаторские способности Кирилла Николаевича, но партизаны всегда прислушивались к его мнению, уважали и любили своего секретаря партбюро, шли за ним. Шли прежде всего потому, что Кирилл Скрынник всегда был в самой гуще людей и влиял на них силой собственного примера.

Если отдыхают, веселятся бойцы, Скрынник не будет стоять в стороне, снисходительно на них поглядывая, а первым затянет песню, пустится в пляс, забренчит на гитаре, растянет гармошку.

Если трудно людям в походе, Скрынник шагает рядом по колено в воде или по пояс в снегу, без жалоб, но и без громких фраз, только роняя с улыбкой бесконечные свои прибаутки.

Если голодно, он поделится с бойцом последним сухарем. Если завяжется бой, Кирилл Николаевич бьет из автомата в передней цепи. Если надо подорвать вражеский эшелон, он вместе с минерами на рельсах. Если строят переправу, он, даже чувствуя себя нездоровым, первым дрыгнет в холодную воду...

Таков был секретарь партбюро Кирилл Скрынник. Таковы почти все наши коммунисты. Они - ведущая, организующая сила партизанских отрядов. Сколько их пало в боях при выполнении своего партийного долга! Скрынник пал тоже в бою, хотя и не от вражеского выстрела...

Этот бой партизаны выиграли. Проложенной через фронт дорогой мы пользовались еще не раз. Пока крупные наступательные операции Красной Армии не переместились в район Ровно и Луцка, наше соединение оставалось на старых местах и продолжало выполнять поставленные перед ним задачи. По-прежнему мы нуждались в надежных связях с Большой землей. Теперь они протянулись и через наш партизанский коридор, движение по которому наладилось в обе стороны.

Нет, коммунист Кирилл Скрынник погиб не напрасно!

КОГДА НЕ БЫЛО ТОЛА...

Благополучное возвращение нашего обоза радовало всех. Для минеров же это событие превратилось в настоящий праздник. Наконец-то с Большой земли был доставлен тринитротолуол, короче - тротил, а еще короче - тол. Получив больше трех тонн мощного взрывчатого вещества, мы могли возобновить диверсионную работу с прежним размахом.

За последние недели подобрали под метелку, употребив тут же в дело, последние толовые шашки. Вражеские эшелоны приходилось рвать лишь изредка, на выбор, связками гранат и артиллерийскими снарядами. Почти все минеры испытывали муки вынужденного простоя. Тоскливо бродили они по своим лагерям в поисках хоть какой-нибудь завалявшейся мины... Да разве такое добро заваляется!

Именно в эти дни распространился слух, будто у командования имеется неприкосновенный запас взрывчатки. Меня, Дружинина, Егорова целыми днями осаждали настойчивыми просьбами раскошелиться. Но вскоре ходатаям стало ясно, что резерв - только миф, созданный ими же самими. Все приуныли еще больше.

Утешением минерам оставались лишь надежды на будущее (которые с возвращением обоза оправдались) и воспоминания о прошлых операциях (а каждому было о чем вспомнить!). Много интересных рассказов довелось мне услышать в землянке подрывной роты, в батальонах, когда приходилось там бывать, у себя в штабе, во время попыток наших мастеров подрывного дела уговорить меня "дать из резерва".

Конечно, эти рассказы не предназначались для печати. Люди просто отводили душу, возвращаясь мысленно к боевым эпизодам, участниками или свидетелями которых они были. Но во многих отношениях рассказы бывалых минеров были примечательными. Кое-что из услышанного я здесь приведу.