Читаем без скачивания Столичный доктор. Том VII - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если сиг окажется съедобным, — сказала она, просматривая винную карту, — я буду искренне удивлена. Вдруг официант сказал правду, что он ничуть не хуже форели?
— А если не съедобным?
— Тогда это будет эстетическое разочарование. Но переживём. У нас же есть панацеум.
Она усмехнулась, и я подумал, что в этой суматохе войны она по-прежнему остаётся женщиной, которая умеет наслаждаться моментом. Даже если момент подаётся слегка подгоревшим.
Пока мы ждали, в зале становилось всё оживлённее. Шампанское лилось щедрее, смех становился громче. Один из столиков, ближе к сцене, заметно выделялся: трое молодых офицеров с не по уставу пышными усами, и две дамы с нарочито открытыми декольте. Словно сошли с открытки с надписью «С приветом с юга России».
Один из офицеров, артиллерийский штабс-капитан — слегка навеселе — уже трижды оглянулся в нашу сторону. Сначала на Агнесс. Потом на Жигана. Потом снова на Агнесс.
Я отметил это, не меняя выражения лица.
Через пару минут одна из дам, прихлебнув что-то из бокала, громко воскликнула:
— А ведь я уверена, это тот самый доктор! Князь! Он ведь в «Ниве» был! А что у него за телохранитель — что, у вас тут моду взяли с собой холопов возить?!
Сидевший за соседним столиком вместе с Тройером Жиган, до этого мирно ковырявший зубочисткой в зубах, отложил её с такой неторопливостью, что стало не по себе даже мне.
Я поднялся. Медленно. Тихо. Спокойно.
— Сударь, — сказал я, глядя не на неё, а на штабс-капитана рядом, — прошу вас следить за своей спутницей. До того как это сделаю я.
В зале стало тише. Тапёр на сцене сбился и промахнулся по клавишам. Мне даже стало интересно, начнется сейчас сцена из Неуловимых мстителей? Ну та, где в Париже, в ресторации начинается всеобщее побоище под «Боже, царя храни»? Этих троих за столиком я положу не глядя. Потом подключится Жиган, и еще десяток-другой мы раскидаем. Но толпой могут и запинать. Тем более военные все при оружии, с наганами в кобурах. Уворачиваться от пуль я еще не научился. На всякий случай сказал «Чок», время сразу замедлилось.
Артиллерист, покраснев, поднялся. Очень медленно. Следом за ним начали вставать и его спутники. Я даже не стал разрывать дистанцию, как стоял рядом, так и остался стоять.
— Я про-о-о-шу-у-у про-о-ощения, ва-а-аше сияте-е-е-льство — слова лились крайне медленно и я повторно сказал «Чок». Время обратно ускорилось — Дама слегка увлеклась. Не со зла. Мы крайне уважаем вас.
Офицер оглянулся, его сослуживцы согласно закивали. Бледная «спутница» начала что-то лепетать в свое оправдание, но я ее уже не слушал:
— Приятного вам вечера, — кивнул я. — Надеюсь, он обойдётся без происшествий.
Последнее я произнес громко, на весь зал. Тапер вообще перестал играть, метрдотель застыл соляным столбом. Ну, вроде всех проняло.
Я сел обратно за стол. Жиган посмотрел на меня, не спрашивая, и снова взялся за зубочистку.
В отместку за шумных соседей Агнесс устроила метрдотелю изысканную выволочку в винном стиле. Она потребовала принести карту напитков, затем — одно за другим, пробовала, нюхала пробки, делала крошечные глотки, хмурилась, кивала, отодвигала бокалы. Всё-таки — дочь виноторговца из Вюрцбурга. Не просто балованная барышня, а женщина с профессиональной привычкой отличать вино по запаху, цвету и выражению лица метрдотеля.
Если вдруг разоримся — сомелье из неё получится отменный. Может, не мишленовский, но рейнвейн от майнвейна отличит, с сортами управится, а главное — со вкусом. Ресторан Гранд-отеля удовлетворил её только с... двенадцатой попытки? Или тринадцатой? Я сбился со счёта после восьмой.
— Конечно, это совсем не то, что написано на этикетке, — заметила она наконец, отставляя бокал в сторону. — Никакая это не Италия. Бессарабия, максимум. Может, Болгария. Но сорт — угадали. Неплохое пино-гри. Потрудитесь принести охлаждённую бутылку. И — прошу вас, до того как остынет рыба.
Метрдотель сделал низкий поклон и, кажется, побежал.
За соседними столиками на мгновение притихли. Кто-то из офицеров — тот самый с усами веером — повернулся вполоборота, изображая равнодушие, но ухо держал востро. Дама с ним нервно покрутила бокал, будто вспомнила, что её вино — дешёвое, и закусила губу.
Кто-то восхищенно ахнул, но примолк после того, как на него шикнул старший по званию.
Метрдотель тем временем уже возвращался с бутылкой, обёрнутой в салфетку, как юнкер в шинель. На лице — смесь надежды и паники: угодить этой даме было почётно, но риск остаться без головы в случае ошибки тоже ощущался физически.
— Прошу... как вы и желали, охлаждено.
Агнесс взяла бокал, подняла его на свет.
Вино было золотисто-серое, с нежной муаровой отливкой. Она сделала глоток, молча кивнула.
— Благодарю. Это — сойдёт.
На мгновение метрдотель, кажется, чуть согнулся, будто его нагрузили всеми отвергнутыми бутылками. Потом стремительно удалился, облегченно вздыхая.
Я откинулся на спинку стула, глядя, как Жиган в уголке лениво жует зубочистку и делает вид, что ничего этого не заметил. Тройер, напротив, с академическим выражением на лице фиксировал происходящее в памяти. Полагаю, если его попросить — перескажет диалог по ролям, с расстановкой ударений.
— Женат на шампанском драконе, — пробормотал я в бокал, не без гордости.
Агнесс бросила на меня взгляд поверх бокала — и чуть улыбнулась. Вот теперь, кажется, ужин можно считать официально начавшимся.
— А сиг всё-таки неплох, — заметила жена. — Беру свои слова обратно.
***
Экипаж прибыл по-военному чётко — ровно к десяти. Утро, кстати, выгодно отличалось от вчерашнего вечера: в вестибюле было почти пусто, гуляки либо разъехались по частям, либо доспали последствия праздников. А главное — метель утихла, и на бледном небе появилось солнце.
Я думал, Чичагов уже будет ждать в мастерских, но ошибся. Генерал сидел прямо в экипаже, с пледом на коленях и термосом в руках. Завидев меня — улыбнулся:
— Сейчас покажу вам нашу гордость, Евгений Александрович. Пока примитивно, конечно, но ведь и первая винтовка была не ахти. А теперь без них — никуда.
Мы направились к сортировочной станции за вокзалом. У путей копошились рабочие в тулупах: кто с ломами, кто с коптящими жестянками, в которых тлел уголь — грели руки.
На запасном пути стоял он. Бронепоезд. Ну, если называть это бронепоездом, то с большой натяжкой.
— Представляю вам: бронепоезд «Александр Невский», — с гордостью объявил Чичагов, вылезая из
