Читаем без скачивания Клуб Знаменитых Капитанов - Владимир Крепс

Дик ласково похлопал исполинскую черепаху по панцирю и весело воскликнул:

– Сюда бы поставить одну мачту с грот-марселями и грот-бом-брамселями, и я бы догнал алые паруса!

– Черепаха на финише?.. – вновь прошептал изумленный Гулливер.

– Да вы не волнуйтесь… – утешил его Немо, дружески похлопав по плечу. – Успокойтесь… На этот раз парусные гонки вокруг света обошлись без жертв.

– Я не об этом…

– А о чем же?

– Представьте себе, коллега, когда я находился на летучем острове Лапута, мне пришло в голову задать лапутянам вопрос: кто первым будет на финише – «Коршун», «Секрет» или «Леденец»? Ученые из Академии прожектеров заложили в машину ЭЛ-1727 все необходимые сведения, вплоть до урагана в 12 баллов – и машина дала ответ: «Черепаха!»

– Воздадим славу ученым воздушного королевства Бальнибарби!.. – улыбнулся капитан Немо.

Но как воздать славу ученым лапутянам из Академии прожектеров, не удалось выяснить, потому что Фиппс задал вопрос:

– А не подходит ли к финишу бриг Мюнхаузена?.. Что это? Корабль или суфле-сюрприз?

Вряд ли кто-либо из моряков видал такое судно на плаву! «Леденец» погрузился в воду почти до фальшборта. Мачты, реи и весь такелаж растаяли. Паруса валялись на палубе, напоминая взбитые сливки, посыпанные толченым орехом. Карл Фридрих Иероним безуспешно пытался вытащить ногу, завязнувшую на капитанском мостике в липкой и тягучей патоке. Наконец это ему удалось, но лакированный ботфорт так и остался торчать около оплывшего штурвала, и барон сейчас напоминал длинноногую цаплю, стоявшую в болоте на одной ноге.

«Леденец» медленно пересекал линию финиша, оставляя вокруг малиновую пену, как будто бы кто-то в гигантском котле варил варенье…

– Поздравляю, капитан Мюнхаузен, – приветствовал его профессор Маракот, – а мы уже думали, что вы совсем растаяли!..

– Как видите – не совсем! – ответил барон. – Моряки во время шторма успокаивают бурное море маслом, а я выбросил за борт сорок бочек с земляничным пломбиром!.. Отдать якорь! – слабым голосом распорядился капитан «Леденца».

– Нечего отдавать, – отозвался Дик Сэнд. – Якорь растаял. Осталась только цепь…

О дальнейшем можно было только строить предположения и догадки. Несколько страниц вахтенного журнала нельзя было прочесть. То ли за давностью времени выцвели чернила, то ли журнал побывал в морской воде… Страниц шесть были навсегда потеряны, хотя их можно было бы восстановить при помощи ультрафиолетовых лучей.

Но пока их восстановят, перевернем ослепшие, ничего не говорящие нам страницы и начнем читать дальше…

Остров Альбемарль. Галапагосский архипелаг, переименованный по указу правительства республики Эквадор в архипелаг Колумба, а остров Альбемарль, на котором мы высадились, – в остров Изабелла.

«Местные жители ведут образ жизни Робинзона Крузо; дома очень простые, выстроенные из жердей и покрытые травой. В лесах водится много диких свиней и коз, но главную часть животной пищи составляют черепахи… Эти огромные создания, вероятно, очень стары; в 1830 г. одно из них было поймано (причем потребовалось шесть человек, чтобы перенести его в шлюпку); на щите его были вырезаны различные даты; одна была 1786 г.» – писал Чарлз Дарвин в своем путевом дневнике в сентябре 1835 года.

По тропинке, ведущей в глубь острова, растянувшись цепочкой, во главе с капитаном Фиппсом и профессором Маракотом шли знаменитые капитаны – Артур Грэй, Василий Федорович, Немо, Дик Сэнд, Мюнхаузен, Лемюэль Гулливер и Робинзон Крузо. Человек-вопрос бережно нес палисандровую шкатулку.

– Долго ли нам еще идти? – недовольно ворчал барон. – Где же, наконец, спрятаны призы победителям гонок, обещанные Тартареном?.. Где сюрпризы?

– Вы забыли завещание нашего друга из Тараскона, – возразил Гулливер. – Разве он нам обещал призы?

– А что же? – сердито спросил поборник истины.

– Если я не ошибаюсь, достопочтенный коллега, а у меня хорошая память… Тартарен обещал другое: «…на нулевой широте западного полушария победителю кругосветных гонок вдоль экватора на парусных кораблях будет оказана необычайная честь…»

– Но какая честь?.. – продолжал ворчать барон, огорченный своей неудачей на финише. – Я с детских лет не люблю задач, загадок, кроссвордов, шарад, ребусов и разных головоломок… Да не лезьте под ноги! – зло прошипел он, отпихнув носком ботфорта ящериц. – Сколько здесь этих бестий!..

Пройдя еще немного, Мюнхаузен окончательно потерял терпение и, подбежав к Фиппсу, забрюзжал:

– Не угодно ли вам хоть немножко разнообразить нашу вынужденную прогулку по прихоти Тартарена?

– А что бы вы хотели?

– Не томить нас больше… Вскрыть палисандровую шкатулку и узнать – что там?.. А вдруг – призы? Кстати, ведь не может быть только один приз, тем более очень туманный… А награды за честную борьбу на гонках? За отвагу? За мастерство? За искусство вождения кораблей, наконец! Капитаны! – продолжал он, повысив голос. – Я предлагаю сделать привал и немедленно заняться содержимым шкатулки! Довольно испытывать наше терпение…

– А если серебряный ключ от шкатулки у Тартарена? – улыбнулся Фиппс.

– Вскроем ее клинком! – непреклонным тоном заявил Мюнхаузен, выхватив шпагу из ножен.

Трудно сказать – кто одержал бы победу в этом споре, если бы вдруг не зазвучала музыка… Где-то совсем неподалеку играли музыканты на тростниковых флейтах, морских раковинах и барабанах.

– А не папуасы ли это? – прислушался Человек-вопрос.

– На Черепашьих островах? – усмехнулся Немо. – Приехали на гастроли из Новой Гвинеи?!

Дружный смех раздался в ответ на ироническое замечание создателя «Наутилуса».

– А нет ли у вас впечатлений, что этим древним маршем встречают нас? – многозначительно и довольно уверенно спросил Фиппс.

– Именно – нас! – убедительно воскликнул профессор Маракот. – Вот… взгляните!

На холме красовалась арка, а может быть, ворота, так как по обе стороны тянулся частокол из высоких жердей. Верхнее полукружие арки служило вывеской. У входа расположился маленький оркестр из нескольких голых музыкантов шоколадного цвета кожи с «поясами стыдливости». Их курчавые волосы были украшены цветами и яркими перьями какаду и казуаров (гигантские птицы, известные под названием – эму). На шеях оркестрантов висели ожерелья из зубов хищных зверей.

Посреди арки в плетеном кресле-носилках возлежал человек, перевязанный с ног до головы. Единственно, что можно было увидеть из-за белых бинтов, это один глаз, напоминавший спелую сливу. И глаз этот сверкал безграничным восторгом. У кресла стояли два воина с острыми копьями.

– Кто это может быть? – спросил Василий Федорович, всматриваясь в загадочного незнакомца.

Когда подошли поближе – все сомнения рассеяла малиновая феска с кисточкой на забинтованной голове и знакомые саквояжи покорителя Монблана, охотника за фуражками, любимца Тараскона. Около саквояжей было свалено его личное оружие – пистолеты, малайский крис, охотничьи ружья и абордажный топор.

А на здоровенном пне красовались копье, лук, стрелы и львиная шкура – памятные сувениры экспедиции, из которой он еле унес ноги.

Таинственное окружение Тартарена – два воина, экзотический оркестр подстрекали его друзей к множеству вопросов, но любимец Тараскона махнул забинтованной рукой. Оркестр умолк.

– Вы живы! – воскликнул подбежавший Мюнхаузен. – Зачем же вы напугали нас своим завещанием? Мы уж подумали, что вы на том свете!..

– Мой дорогой Карл, – снисходительно начал Тартарен. – Не я один писал завещание… Многие путешественники, отправляясь в далекие экспедиции и дальние плавания, оставляли завещания… Миклухо-Маклай тоже писал… И не раз в австралийских, голландских газетах появлялись сообщения о его смерти. А в «Кронштадтском вестнике» была напечатана такая заметка: «…было бы очень желательно, чтобы кто-нибудь из знавших покойного составил бы его биографию. Николай Николаевич Миклухо-Маклай – редкий тип мученика науки, пожертвовавшего жизнь для изучения природы». Если хотите знать, Миклухо-Маклай написал около пятидесяти завещаний! Как же я мог отправиться в опаснейшую экспедицию, не оставив хотя бы одного!

– Но ради чего? Зачем? Во имя какой цели? – засыпал его вопросами неугомонный Мюнхаузен.

– А это вы сейчас узнаете!.. – раздался глухой голос любимца Тараскона. – Медам и месье! Что может на долгие годы, а может быть, и навечно прославить Клуб знаменитых капитанов?..

Этот вопрос застал врасплох друзей Тартарена, никак не менее чем вид самого истребителя львов. Воцарилось молчание. Но ненадолго. Тартарен продолжал:

– Поднимите головы! Прочтите вывеску на арке… Прошу вас, Дик, только погромче.

Пятнадцатилетний капитан срывающимся голосом читал вывеску:

– Зоологический сад-музей экваториальной зоны имени Н. Н. Миклухо-Маклая. Основан действительным членом Клуба знаменитых капитанов Тартареном из Тараскона.