Читаем без скачивания Рукопись Бэрсара - Елизавета Манова

Упорядочение законов. Новая система налогов. Торговые договоры. Реорганизация армии. Баруф очень неплохо поработал зимой. И все это только сверху, надводная часть айсберга, а то, что скрыто от глаз, загадочно для Зелора и почти непонятно мне.

— Ровно колдовство, — говорит Зелор. — Вижу же: ищут людей. Обхаживают, обсматривают, на семи ситах перетрясут — и пропали. И люди-то на один сорт: богатства — одна грамота, а руки к себе гребут. И — пропали. И — по городкам, и — по караванам… нигде!

— В армии?

— Нигде, — уверенно отвечает он.

— А в сёлах?

— Грамотные?

— Поищи, — говорю я. Очень мягко говорю, потому что не люблю его обижать. Разве он виноват, что мы с Баруфом родились позже почти на четыреста лет, и опыт Олгона отпечатан в нашем мозгу? Ну что же, ход закономерный. Интересно, приживутся ли эти ростки в квайрских лесах?

Мы говорим. Единый поток мысли то про себя, то вслух, и части сходятся в целое; и я уже снова чувствую Квайр, как будто не покидал его.

И мне невесело.

Нет голода в сёлах и в городах достаток, торговля цветёт, мы ладим с соседями, армия наша сильна — а радости нет.

Томительный гнёт несвободы, витающий в городах. Нерадостное ожидание в угрюмом напряжении сил. Что будет со страной? Что будет с нами, если мы победим?

— А у вас-то как? — спрашивает Зелор, и в глазах его тихая, ласковая печаль. Он нескоро увидит Кас — а, возможно, и никогда. Он не может сесть на коня и не сможет идти пешком, он болен и слаб, он хозяин Квайра — и не отдаст его никому.

И я рассказываю о том, что он уже знает сам, но он хочет, чтоб это ему рассказал я — именно я и только ему.

Как мы сперва ютились в немногих домах, а к весне построили несколько улиц. Как бедствовали, кормились только охотой, и какие у нас теперь промыслы и мастерские, и как у нас что заведено в Малом Квайре. А теперь мы затеяли строить свой храм. Отыскали в Соголе зодчего Тансара, того самого, что строил храм святого Гоэда…

— Зря ты сына Гилором назвал, — тихо сказал он. — Может, и будет на нём дедово благословение… а зря.

Единственный человек, который посмел это мне сказать. И я молчу, потому что он, наверное, прав.

Дело сделано, нам пора уезжать. Бедный Баруф! Армия так доказала свою лояльность, что Совет Благородных приказал долго жить. Услуга с подвохом, но это твоя вина. Если б я мог спасти тебя как-то иначе…

Мог бы, конечно, но за мною должок. Не надо было перехватывать тот караван. Даже если это сделал не ты… что же, Совет Благородных тоже не я разогнал.

Еду и улыбаюсь, в Квайр уже канул в моросящую тьму. Наконец-то собрался дождь, пускай идёт, чем хуже дороги, тем лучше для нас.

Экая мелочь караван, но это против правил игры. Я отдаю тебе Квайр и не мешаю тебе, а ты не мешаешь мне. Это вовсе не месть, и я на тебя не сержусь. Просто приходится напоминать, что я не терплю нечестной игры.

И мне уже не стыдно так думать.

Мы едем сквозь дождь — по тропам, пока ещё палые листья не смыла вода, а завтра, возможно, мы слезем с коней, а послезавтра мы сможем спуститься к реке, и грязное половодье снесёт нас в Лагар.

Мне грустно и хорошо под весенним дождём, а в сером небе уже проявился рисунок ветвей, и пахнет весной. Скромный и ласковый запах чуть одетого зеленью квайрского леса, и снова это странное чувство: мой. Моё. Включающее меня. Но почему? Я — горожанин и потомок горожан, олгонец и потомок олгонцев, жителю великой державы, и моё — это всё, что между двух океанов, от северной тундры до верфей Дигуна.

Нет. Моё — это кусочек земли, где всего-то пяток городов и десятка два городков, пятачок, изъезженный мной из конца в конец.

Чем он лучше других таких пятачков, почему на них я в пути и в лесу, а здесь я в лесу — но дома?

Мы едем, но серый сумрак уже не скрывает нас; я вижу, как запрокинул лицо Эргис и ловит губами струи дождя, а Дарн улыбается, а Эгон поник, а двое верных — Двар и Силар, товарищи многих моих путей — отстали на несколько шагов, и мне не стоит на них глядеть.

Родная земля и запах весны, и невозвратность этих минут. Мы только лишь прикоснулись душой, и снова уходим от неё. Мы будем пока, и будет она, но почему же навеки врозь?

Два дня по реке, три дня по суше — и мы спокойно въезжаем в Лагар. Средь белого дня, как почтённые люди.

А я и есть человек почтённый: купил бассотское подданство, не поскупился, и теперь неподсуден нигде — кроме Квайра. И прятаться мне ни к лицу — я богат и знатен, и представляю только себя. Хватит с нас грязи, ночлегов в лесу и землянок, мы снимаем приличный дом, облачимся в приличное платье, закажем приличный обед. И будем ждать. Мы сняли приличный дом, оделись в приличное платье и ждём — но без дела. Конечно, я вынужден отправлять караваны — но не без дела. Конечно, я вынужден отправлять караваны в Тардан — никто не пропустит их через квайрские земли, но заморские связи Лагара интересуют меня. Тардан разорён десятилетней войной, когда торгуешь предметами роскоши, с этим стоит считаться. Я считаюсь. Тем более, что торговые сделки — это лучшее из прикрытий. Тем более, что цифры моих доходов напомнят кое-кому, что я — не нищий изгнанник и вовсе не стыдно быть знакомым со мной.

Без обмана: гальваника уже выручала меня, и горсть позолоченных безделушек легко уместились в походном мешке. Я не стану выдавать эти вещички за золото, но вид у них весьма недурной, и эта сделка сулит купцам немалый барыш.

Ну, у лагарцев имена! Варт Варталар, навигатор и судовладелец, купец и немного пират. Торжественный договор с полюбовной записью и гильдейской печатью. Я поставляю товар, он перевозит его. Плата за перевоз плюс доля от оборота. Я знаю, что он не обманет меня — на то есть причина, и знаю, насколько полезен он будет мне. И можно уже отправлять гонца в Бассот.

А Тубар сейчас у себя в поместье, и я не могу без зова явиться к нему.

Светская жизнь! Я у всех, и все у меня, дорого и ужасно скучно. И немного смешно: это я год назад задыхался в тисках здешнего этикета? Господи, да ведь это же просто свобода по сравнению с той свободой, которой я наслаждаюсь в Касе!

Днём торговля, политика вечером. Бедные дурачки! Мне было их жаль, когда они глотали крючок, уверенные, что меня провели. Я не люблю нечестной игры, но честной она быть не могла. Мышление девятого века в шестом — с Зелором я не выиграю ничего, и с Сиблом тоже; прорехи в логике они заткнут интуицией, и тут уж я пас — но эти… В прошлый раз я был связан статусом дипломата, а теперь я делаю, что хочу. Я очень немного хочу. Всего лишь вывести из игры посольство Кевата. Политика этого века: много денег и грубый нажим. А у меня ни денег, ни силы — только факты и способы их подавать. Очередная резня в Кайале? Престарелый Тибайен обожает раскрывать заговоры, чтобы казнить десяток-другой друзей. Неплохое развлечение для тирана, но тихий Лагар смотрит на это не так. Три заговора за год — устойчива ли власть Тибайена, не пахнет ли это новой смутой в Кевате? А если рухнет в смуту Кеват, останется только Квайр — сильный, как никогда, и готовый к любой войне.