Читаем без скачивания Ушли клоуны, пришли слезы… - Иоганнес Зиммель

— Что просить у них пощады — пустые хлопоты.

— Нет, до этого.

— До этого? Что у правительства есть группы спецназначения. Или подразделения, если угодно. А в чем дело?

— В том, что после покушения на фрау Десмонд в Гамбурге мы тоже говорили о таких группах, — медленно проговорил Барски.

— Ну, знаешь, я не сомневаюсь, что в наши дни такие группы есть в каждой стране, — сказал Рено. — Мой телефон прослушивается уже несколько месяцев, почта перлюстрируется, в Париже за мной постоянно следят — с того самого дня, когда вскрылась эта история. Темнили до самого последнего момента.

— Ну, — протянул Барски, — тут мы с вами одного поля ягоды. У нас тоже произошла пренеприятнейшая история. В результате один человек умер, другой тяжело болен — причем неизлечимо. А мы знай себе помалкиваем. Положим, «Мультиген» мы проинформировали. И профессора Лаутербаха тоже.

— Кто он?

— Главврач Вирховского центра, — Барски пожал плечами. — Конечно, федеральное криминальное ведомство в курсе дела. После кровавого побоища в цирке нам пришлось во всем открыться человеку, который ведет расследование. Его фамилия Сондерсен. Так что можешь не костерить свое правительство. Наше тоже пустилось во все тяжкие. И Сондерсен нуждается в Норме не меньше, чем мы с тобой. То, что произошло у вас, представляет для кого-то огромный интерес. Как и то, что произошло у нас и стоило жизни Тому.

— Бедняга Том, — сказал Рено. — Боже мой, как весело мы провели с ним время, когда он в последний раз приезжал в Париж!

— Поверь мне, смерть стала для него истинным избавлением. У Петры — ты ведь ее знаешь? — дела хуже некуда.

— Да, мы знакомы.

— И никто не рискнет предсказать, сколько она еще проживет — если это, конечно, можно назвать жизнью!.. Итак, значит, в «Еврогене» заболело пять человек. Трое уже умерли. В студиях «Премьер шен» и «Теле-2» пропала пленка, снятая на пресс-конференции. У нас тоже исчезла одна кассета, но газетчики пока не знают. Между этими пропажами несомненно есть какая-то связь: мы работаем над сходными проектами, ищем средство против рака.

— Ты прав. Но вы — одна команда. А у нас, в «Еврогене», несколько команд, и они занимаются разными проектами. Мы тоже ищем вирус против рака, это правда. С тех пор как все открылось, обстановка у нас — я тебе доложу! Просто невыносимая! Каждый следит за каждым. И никто не знает, кто еще заразился раком. И никто никому не доверяет. Обе лаборатории, в которых искали вирус против рака, с прошлой недели закрыты. В последние лет десять в них работало двести человек. На сегодняшний день остался шестьдесят один, и те дрожат от страха! Прибавь сюда чувство, что кто-то водит тебя за нос и что работаем мы над чем-то совершенно иным, чем объявлено, — как и у вас. И скорее всего, результат уже достигнут — как и у вас. И что у нас орудуют люди то ли из кругов, близких к правительству, то ли из кругов, которых правительство боится, а потому защищает, это все едино, то есть люди, которым до смерти хочется узнать, что мы открыли, — как и у вас!

— Как и у нас, — согласился Барски. — Однако же что вы открыли?

— В том-то вся и загвоздка, merde,[32] — сказал Рено. — Мы сами не знаем, что открыли. На той самой пресс-конференции присутствовал, конечно, профессор Робер Кайоль — ты его знаешь, Ян, — президент наблюдательного совета «Еврогена».

— Он приезжал на похороны Гельхорна. Там я его и видел в последний раз.

— На этой пресс-конференции Кайоль сказал: «Найдена новая субстанция. Но никто не знает ее свойств».

— Новая субстанция, — в один голос проговорили Норма и Барски.

— Да, причем такая, следы появления которой в человеческом организме обнаружить не удается. Вам, по крайней мере, удалось определить этот зловредный вирус, который убил бедного Тома. Вам известна его ДНК, вы знаете, как она влияет на человека. А мы? Мы не знаем ни-че-го!

В церковь вошла группа американских туристов, в основном пожилых людей. Все они были хорошо одеты, а их гид говорил непривычно громко для этих стен. Группа осмотрела витражи в боковых нефах. Большинство американцев щелкали фотоаппаратами со вспышками.

Какой у них ужасно усталый вид, подумала Норма. Маленькие люди, которые всю жизнь копят деньги, чтобы позволить себе под старость путешествие в Европу. Обращаются с ними самым беспардонным образом. Их, бедных, перебрасывают чартерными рейсами в Париж или во Франкфурт-на-Майне, сажают в автобус. И начинается. Каждый день они спят в другой постели. Завтрак — в шесть утра. В семь опять в автобус — и в путь! И в таком режиме — несколько недель подряд. Некоторые заболевают, а когда кто-то умирает и его тело нужно доставить в другую страну или на другой континент, начинается настоящая свистопляска с местными чиновниками.

— Нас собираются перевести в новое здание, — сказал Рено. — Это в Сен-Сюльпис-ле-Фей, южнее Парижа. Никто из нас ни сном ни духом!.. Вызван переезд одним письмом. Вот его фотокопия. — Он вынул из конверта два листка бумаги. — Это написал Эжен Деллануа из Национального исследовательского центра директору «Еврогена».

— Миссис Кэмберленд, здесь нельзя сидеть и спать! Прошу вас, немедленно встаньте! С миссис Кэмберленд одни неприятности, — загремел голос руководителя группы.

И вспышки «молний». Вспышки «молний». Молнии…

— Откуда у тебя копия? — спросил Барски, разнимая листки.

— У меня свои отношения с секретаршей Кайоля. Мими мне их и достала. Читайте тоже, мадам!

Эжен Деллануа

Париж, 10 августа 1986 года

Президенту наблюдательного совета фирмы «Евроген»

Профессору Роберу Кайолю

Госпиталь имени де Голля

Улица Поля Вайяна, 25 Париж 750015

Многоуважаемый господин Президент, более месяца назад, 7 июля 1986 года, у мадам Жозефины Бретон, сотрудницы лаборатории № 1 по рекомбинации ДНК Вашей фирмы в госпитале имени де Голля была обнаружена неизвестная нам пока форма рака кости, остеосаркомы. Вчера, 9 августа, мадам Бретон скончалась. Перед смертью мадам Бретон обратилась ко мне, своему старому другу, с просьбой определить, не связана ли ее болезнь с работой в упомянутой выше лаборатории. Эта просьба объясняется тем, что до мадам Бретон неизвестной формой рака заболели еще четыре сотрудника этой и соседней лабораторий. Предоставляем вам собранную нами информацию:

1) Жан-Луи Медсен, 30 лет от роду, сотрудник лаборатории № 1 «Еврогена», был 11 марта 1986 года оповещен лечащим врачом о том, что он болен неизвестной формой рака кости. 11 июля 1986 года он скончался.

2) Фредди Нафтари, 35 лет от роду, сотрудник лаборатории № 2 «Еврогена», был 2 мая 1986 года проинформирован врачами, что у него неизвестная форма рака кости. 21 июля 1986 года он скончался.

3) Жозефине Бретон, 50 лет от роду, сотруднице лаборатории № 1 «Еврогена», 7 июля 1986 года врачи сообщили, что у нее неизвестная форма рака кости. Она, как уже упомянуто, умерла 9 августа 1986 года.

— …а на этом витраже вы видите поход по Красному морю и взятие Иерихона! — донесся до них звучный голос гида. — Вон там — Самсон побеждает льва. Святилище, а рядом цари Давид и Соломон с пророками. Миссис Кэмберленд, возьмите себя в руки! Иначе вам нечего будет вспомнить о Европе!..

4) Изабель Ру, 37 лет от роду, сотрудница лаборатории № 1 «Еврогена», была поставлена в известность врачами 31 июля 1986 года, что больна неизученной формой рака челюсти.

5) Морис Клер, 32 лет от роду, узнал 2 августа 1986 года, что болен раком, неизвестной формой остеосаркомы. Он работает в лаборатории № 2 «Еврогена».

Допустив первоначально, что раковые заболевания у пяти сотрудников Ваших лабораторий № 1 и № 2 — чисто случайное совпадение, и не имеют никакого отношения к условиям труда, мы пришли, однако, к выводу, что подобная частотность заболевания неизвестной до сих пор формой рака за столь короткий промежуток времени и со столь скоротечным критическим развитием непременно связана с профессиональной деятельностью упомянутых особ в Ваших лабораториях.

Данные факты и выводы, которые, как я полагаю, должны быть Вам известны, заставляют меня настоятельно просить Вас о создании специальной комиссии, состоящей из лиц не только компетентных, но и не являющихся сотрудниками Вашего института — и притом образовать ее незамедлительно.

Эжен Деллануа.

— После получения письма, — объяснял Патрик Рено, — президенту наблюдательного совета больницы и президенту наблюдательного совета «Еврогена» потребовалось больше месяца, чтобы созвать наконец в актовом зале больницы пресс-конференцию. Подумать только, больше месяца! Нам же пришлось удовольствоваться кратким сообщением о ней на доске объявлений — и перепугаться на всю жизнь! Мы ведь не знали, от чего умерло трое наших коллег. Первоначальные диагнозы были ложными.