Читаем без скачивания Командир и штурман - Патрик О`Брайан

— Табань, — повторил испанский офицер. — Так они побывали в алжирском порту?

— Да. Так вы пришлете своего судового врача?

— Нет. Бедняги, да сохранит вас Господь и Матерь Божья.

— Можно мы к вам приедем за лекарствами? Позвольте мне сесть в вашу шлюпку.

— Нет, — отвечал офицер, перекрестясь. — Ни в коем случае. Держитесь подальше, иначе мы будем стрелять. Уходите в море — море их вылечит. Да пребудет с вами Господь, бедняги. Удачного вам плавания. — Было видно, как офицер приказал баковому бросить в море отпорный крюк, как баркас быстро направился к ярко — красной шебеке.

Поскольку расстояние между судами было невелико, чей-то голос произнес несколько слов по-датски. Прам ответил. Затем какой-то высокий худой господин, находившийся на шканцах, очевидно капитан, спросил, не видели ли они английский военный корабль, бриг.

— Нет, — ответили они, и, когда расстояние между судами стало увеличиваться, Джек Обри прошептал: — Спросите, как называется корабль.

— «Какафуэго», — донеслось до шлюпа с удалявшейся шебеки. — Счастливого плавания!

— И вам счастливого плавания.

— Выходит, это фрегат, — произнес Стивен, внимательно разглядывая «Какафуэго».

— Фрегат — шебека, — ответил Джек. — Поаккуратнее с этими брасами, мистер Маршалл, делайте вид, что не торопитесь. Фрегат — шебека. Поразительная оснастка, не правда ли? Мне кажется, быстроходнее судов не бывает: большая ширина на мидель — шпангоуте, позволяющая нести много парусов, однако очень узкая палуба. А ведь судну нужна огромная команда. Дело в том, что, когда оно идет в бейдевинд, оно несет латинское парусное вооружение, но когда дует попутный ветер — оно его убирает и ставит прямое вооружение, а для этого нужна уйма людей. На фрегате должно быть человек триста, не меньше. Сейчас он меняет вооружение на прямое — следовательно, пойдет вдоль побережья. Поэтому нам следует держаться южнее: хватит с нас его общества. Мистер Диллон, взглянем на карту.

— Боже милосердный! — воскликнул Джек у себя в каюте, всплеснув руками и похохатывая. — Я уж решил, что на этот раз мы попались и теперь нас сожгут и потопят, а экипаж повесят, станут пытать и четвертуют. Что за сокровище этот доктор! Как он размахивал тросом и с каким серьезным видом просил пустить его в шлюпку! Я его понял, хотя он и говорил очень быстро. Ха — ха — ха! Разве вам не показалась его выдумка забавной, а?

— Очень забавной, сэр.

— «Que vengan»[45], — говорит он таким жалобным голосом, размахивая перлинем, а они сторонятся его, такие мрачные и серьезные, словно стая сов. Que vengan! Ха — ха — ха… Ах ты господи. Но вам, я вижу, не смешно.

— По правде говоря, сэр, я был настолько поражен тем, что мы удрали, что не успел оценить шутку.

— А чего бы вы хотели? — спросил его, продолжая смеяться, Джек Обри. — Хотели, чтобы мы таранили фрегат?

— Я был убежден, что мы намереваемся атаковать его, — горячо воскликнул Диллон. — Я был убежден, что таково ваше намерение. И я был в восторге.

— Четырнадцатипушечный бриг должен был напасть на тридцатидвухпушечный фрегат? Вы это серьезно?

— Конечно. Когда испанцы стали спускать баркас и половина их экипажа возилась с парусами, бортовым залпом и огнем стрелкового оружия мы разнесли бы их на куски. А воспользовавшись бризом, мы бы ушли далеко, прежде чем они пришли в себя.

— Ну и ну! И вы думаете, это был бы честный поступок?

— Возможно, я не большой знаток в вопросах чести, сэр, — возразил Диллон. — Просто я рассуждаю как боевой офицер.

Вот и Магон. Окутываясь дымом собственных пушек, «Софи» произвела два бортовых залпа и еще один — как салют адмиральскому флагу на борту «Фудруаяна», внушительная громада которого высилась между «Поросячьими хвостиками» и причалом, где находился склад снабжения.

Прибыв в Магон, отпущенные на берег матросы весело угощались жареной свининой и свежим хлебом. Еще бы им было не веселиться: раскупоривались бочонки с вином, приносились горы свинины, толпой валили разбитные бабенки из дальних и ближних мест.

Джек Обри, не шевелясь, сидел на стуле. Ладони у него вспотели, в горле пересохло. Из-под черных бровей с серебряной проседью лорд Кейт, сидевший по другую сторону стола, направил на него холодный взгляд серых проницательных глаз.

— Выходит, вы были вынуждены так поступить в силу обстоятельств? — спросил он.

Он имел в виду высадку пленных на остров Дракона, — по сути, тема эта занимала его чуть ли не с самого начала их встречи.

— Так точно, милорд.

Адмирал помолчал, прежде чем заговорить вновь.

— Если бы вы сделали это в силу вашей недисциплинированности, — раздельно произнося слова, продолжал старик, — из нежелания подчинить свое мнение мнению вашего начальства, то я был бы вынужден принять серьезные меры. Как вам известно, капитан Обри, леди Кейт очень расположена к вам. Мне и самому не хотелось бы нарушить ваши планы, поэтому позвольте говорить с вами совершенно откровенно…

Как только Джек увидел суровое лицо секретаря, он понял, что предстоит неприятный разговор, однако действительность превзошла самые худшие ожидания. Адмиралу было известно все, вплоть до мелких подробностей, — официальный выговор за нетерпимость, невыполнение распоряжений, касающихся определенных ситуаций, репутация чересчур независимого, безрассудного и даже недисциплинированного офицера, слухи о его недостойном поведении на берегу, пьянстве и так далее. Адмирал не видел ни малейшей возможности производства его в чин капитана первого ранга, хотя капитан Обри не должен принимать это близко к сердцу — ведь многие офицеры не добились даже чина капитана второго ранга, а капитаны второго ранга — это очень уважаемые люди. Можно ли человеку доверить командование линейным кораблем, если ему приходит в голову сражаться, руководствуясь собственными представлениями о стратегии? Нет, об этом не может быть и речи, если только не произойдет нечто совершенно из ряда вон выходящее. Послужной список капитана Обри не таков, чтобы им можно было гордиться… Лорд Кейт говорил рассудительно, стараясь быть справедливым, точно придерживаясь фактов и выбирая нужные слова. Сначала Джек Обри только переживал, испытывал стыд и неловкость. Но по мере того как адмирал продолжал, он почувствовал жжение где-то возле сердца или чуть пониже-то были признаки яростного гнева, который мог охватить его. Джек потупился, иначе выдал бы себя своим взглядом.

— С другой стороны, — продолжал лорд Кейт, — вы обладаете одним важным качеством командира. Вы удачливы. Ни один из других моих крейсерских кораблей не нанес такого ущерба неприятельской торговле, ни один из них не захватил и половины взятых вами призов. Поэтому, когда вернетесь из Александрии, я отправлю вас в новое крейсерство.

— Благодарю вас, милорд.

— Это вызовет известную зависть, определенную долю критики, однако фортуна переменчива, и, пока она от вас не отвернулась, ею нужно воспользоваться.

Джек Обри выразил адмиралу признательность, почтительно поблагодарил его за добрые советы, передал низкий поклон леди Кейт и отбыл. Он заставил себя отвечать адмиралу ровным тоном, однако пламя в груди продолжало жечь его изнутри, несмотря на обещанное крейсерство. Джек вышел из адмиральского кабинета с таким видом, что на лице часового возле дверей понимающая усмешка мгновенно сменилась выражением тупого равнодушия.

«Если и это ничтожество Харт вздумает разговаривать со мной в таком же тоне, — сказал себе Джек, вылетев на улицу и ненароком прижав какого-то шпака к стене, — или позволит себе нечто подобное, я оторву ему, к чертовой матери, нос и плюну на службу».

— Мерси, дорогуша, будь добра, — взревел он, зайдя по пути в «Корону», — принеси мне бокал vino и copito aguardiente[46]. Черт бы побрал всех адмиралов, — добавил он, чувствуя, как в глотку прохладной струей льется живительное молодое вино.

— Но он отличный старый адмирал, дорогой capitano, — отвечала Мерседес, стряхивая пыль с синих лацканов его мундира. — Он назначит вас в крейсерство, когда вернетесь из Александрии.

Внимательно посмотрев на девушку, Джек Обри сказал:

— Мёрси, querido[47], если бы ты знала об испанских плаваниях хотя бы половину того, что знаешь о наших, как бы ты меня осчастливила. — Проглотив последнюю каплю обжигающего бренди, он заказал еще один стакан этого утоляющего жажду честного напитка.

— У меня есть тетушка, — отвечала Мерседес. — Вот она много чего знает.

— Да неужто, дорогуша? В самом деле? — произнес Джек Обри. — Вечером ты мне расскажешь про нее. — Рассеянно поцеловав девушку, он надел отделанную галуном треуголку на новый парик и произнес: — А теперь к этому ничтожеству.

Однако получилось так, что капитан Харт принял его чрезвычайно учтиво и поздравил с операцией в Альморайре: