Читаем без скачивания Учебка. Армейский роман. - Андрей Геращенко

Как бы то ни было, а в половине четвертого Атосевич построил оба взвода перед казармой и повел их в парк. Когда прошли ворота паркового КПП, Игорь справа от себя увидел склады, в которых ему выдали форму в первый день службы. Тищенко вдруг до мельчайших подробностей вспомнил тот день. Вспомнил и то, что ему не нашлось подходящих сапог, и первое время пришлось ходить в вельветках. Вельветки к приезду матери сохранить не удалось. Все так же приходили сержанты и «деды», но никто не мог в них влезть, пока в одно прекрасное утро вельветки не исчезли самым таинственным образам. Это было всего за два дня до приезда матери, так что Тищенко даже проникся уверенностью, что вельветки удастся спасти. Засунув их подальше под тумбочку, Игорь побежал на зарядку. После зарядки вельветок уже не было. Тищенко бросился с расспросами к уборщику. Уборщиком бал Бытько, и по его бегающим глазам и испуганному виду Игорь понял, что вряд ли сможет узнать что-либо существенное. Так оно и случилось — Бытько клятвенно заверил Игоря, что никаких вельветок не видел и ничего про них не знает. «Скорее всего, или кто-то забрал, или Гришневич просто приказал их выкинуть, а этот тормоз зашугался и молчит. Пойти, что ли, в туалете посмотреть… Вообще-то мусор уже выносили и вельветки давно на наташе», — с потерей пришлось смириться, потому что другого выхода все равно не было. «Что-то я много теряю — то футляр для очков, то вельветки…», — лишь у одного Игоря среди «очкариков» взвода не было футляра для очков — он уронил его в щель между нарами и стеной еще в Витебском облвоенкомате.

Или Тищенко плохо себя чувствовал, или на него неприятно подействовали воспоминания о мелких потерях, но на место работы курсант пришел без настроения. Впрочем, особенно радостных лиц не было ни у кого — предстояло долбить асфальт и рыть достаточно длинную траншею. Пришел какой-то майор и отправил десять человек за лопатами и ломами к ближайшему складу. Остальные тем временем присели на траву.

— Уф — жарко! Что-то мне не очень хочется работать, — уныло произнес Гутиковский.

— Ха, работать ему не хочется! Вы и так опухли. Мы уже с апреля здесь — почти три месяца службу тянем, а он только пришел, и ему уже работать надоело! — раздраженно сказал Семиверстов из четвертого взвода.

— Они вообще припухли! А еще считается, что они одного срока службы с нами! Какой тут один срок, если мы присягу в мае приняли, а они только в конце лета собираются?! Они — не весенний призыв, а летний! «Душары», одним словом! — ехидно поддержал Галкин.

— Да ладно вам. Мы ведь не виноваты, что нас позже забрали. Вы ведь тоже месяц-другой дома не отказались бы задержаться? — Гутиковскому не хотелось вступать в конфликт.

Игорь же вообще промолчал, слушая уже порядком надоевший спор между «новыми» и «старыми» взводами. Но Галкин не желал успокаиваться, и если бы лопаты принесли чуть позже, мог бы разгореться конфликт.

Ломы дали Петренчику и Брегвадзе, чтобы каждый взвод имел персонального крушителя. Не заставляя себя долго ждать, курсанты принялись долбить асфальт. Но их энергия быстро иссякла, и вскоре оба стали махать увесистыми ломами с гораздо меньшей силой, чем раньше. Майор не поленился расставить всех сорок с лишним курсантов вдоль намеченной траншеи и отмерить каждому участок длиной в два шага. Каждый курсант должен был вырыть свой отрезок траншеи на сорок сантиметров вглубь, а затем мог идти отдыхать на траву. Это было разумно и довольно необычно — в армии чаще всего не делают индивидуального подхода и из-за уравниловки страдает дело, потому что никому не хочется работать больше других. Игорю было интересно наблюдать за своими соседями — одни из них рьяно взялись за лопаты и, не дожидаясь изрядно уставших Петренчика и Брегвадзе, принялись долбить лопатами асфальт. Другие же, не веря в искренность майора, решили не торопить естественный ход событий и невозмутимо дожидались «ломовой» помощи. Тищенко майору поверил, но лопатой не долбил (потому что после нескольких пробных ударов понял, что просто физически не в состоянии с этим справиться). Наконец, пришел Петренчик и тремя мощными ударами расколол асфальт, да так, что трещины расползлись далеко в стороны.

— Кто же так бьет, мерин ты необъезженный?! Научи дурака молится, так он лоб расшибет! Да если бы ты даже свой лоб разбил, было бы не так жалко! Неужели ты не видишь, что весь тротуар расколол? Надо было только узкую полоску выдолбить! — майор с досады хотел сказать что-то еще, но лишь плюнул в сторону Петренчика и, махнув рукой, ушел проверять работу дальше по цепочке.

Заметив, что Петренчик собирается переходить дальше, Игорь недовольно спросил:

— Ты что — уже дальше?

— Конечно. А что, может быть, мне яму вместо тебя вырыть?

— Я сам выкопаю. Но ты хоть края аккуратнее оббей — я ведь их лопатой не возьму. А если и возьму, то придется все равно не меньше часа провозиться.

— Ничего — сам сделаешь! Если, конечно, захочешь. Вас целый взвод, а я один. Да и бить уже опасно — все еще сильнее может расколоться. Мне тогда майор голову оторвет. Так что, Тищенко, я пошел.

— Ну и катись, скотина! Я и без тебя справлюсь! — первое предложение Игорь сказал почти шепотом, а второе — в полный голос.

Петренчик услышал только второе, поэтому в ответ лишь снисходительно улыбнулся:

— Давно бы так.

Обозленный на Петренчика Тищенко принялся за работу. Лопата судорожно пробивала асфальт и втыкалась в лежащий под ним щебень, высекая пучки искр при каждом втором ударе. Вначале удавалось сравнительно легко выбивать куски асфальта, но со временем это стало получаться у курсанта все хуже и хуже. Тищенко думал, что от, усталости и не придавал этому значения. Лишь минут через десять Игорь догадался взглянуть на штык лопаты. Штык покрылся большим количеством всевозможных неровностей и зазубрин и напоминал скорее не лопату, а что-то среднее между напильником и пилкой по металлу. В армии в связи с рабской формой работы солдаты не очень-то заботятся о сохранности своих орудий труда. Игорь же, наоборот, огорчился порче лопаты. Огорчался потому, что уважал любой человеческий труд, в том числе и труд тех, кто сделал эту лопату, и ему было неприятно, что из-за собственной бестолковости он весь этот труд испортил. К тому же затупленная лопата не позволяла надеяться на быстрое завершение работы. Чтобы хоть что-то делать, Тищенко принялся выгребать щебень. Работа продвигалась туго, и Игорь уже отчаялся, было, догнать своих далеко ушедших вперед товарищей, как вдруг после слоя плотного щебня наткнулся на мягкий, желто-оранжевый песок. Тем более, это было неожиданно еще и потому, что вокруг у всех остальных курсантов была сплошная глина. Геология, изученная Игорем в институте, утверждала, что природа такого фокуса выкинуть не могла. «Значит, вначале тут что-то выкопали в глине, а затем привезли песок и засыпали яму. Только бы до нужной глубины глины не было», — подумал Тищенко.

— Эй, боец!

Игорь повернулся в сторону майора и увидел, что тот обращается к нему. С минуту Игорь никак не мог решить — представляться или нет. С одной стороны, если офицер подзывает курсанта, то курсант должен представиться. С другой же, здесь была совершенно иная ситуация. Но, все же Тищенко решил на всякий случай представиться и после секундного замешательства нерешительно выдавил:

— Курсант Тищенко.

— А хоть Грищенко! Не спи, боец! Отстаешь — надо быстрее работать! Будешь живее работать? — голос майора показался Игорю неестественно веселым и от этого неприятным.

Тищенко решил, что майору не очень-то весело, но он хочет изобразить из себя эдакого отца-полководца, дающего советы на все случаи жизни. Поэтому Тищенко не стал улыбаться в ответ и лишь весьма сухо ответил:

— Так точно, товарищ майор.

К большой радости Игоря песок залегал до нужной глубины, и Тищенко десятью взмахами лопаты завершил свою работу. Подравняв края траншейки, Тищенко стал дожидаться майора. Тот подошел и, даже не взглянув на работу Игоря, первым делом, спросил:

— Солдат, ты опять спишь?! Надо, видно, тебя пошевелить, а? Может, тебе еще один участок дать?

— Никак нет. Товарищ майор — я уже все закончил, — ожидавший похвалы Игорь обиделся на офицера.

Майор удивленно посмотрел вниз и негромко пробормотал:

— Вот это да! Значит, можешь работать, если захочешь! Раз закончил — иди отдыхать, как я и обещал. Молодец!

Несмотря на «молодца» от беседы с майором у Игоря остался неприятный осадок, но возможность побездельничать, да еще тогда, когда многие еще работают, все же перевесила эмоции курсанта в положительную сторону. Из закончивших работу курсантов все были из четвертого взвода, и Игорь после некоторых раздумий подошел к Семиверстову.

— Что — уже закончил? — лениво спросил Семиверстов.