Читаем без скачивания Дочь Лебедя - Джоанна Бак

Флоренс слегка махнула рукой, как бы говоря: не думай, что это уж столь великолепно. Их глаза встретились, и обе рассмеялись.

Сильви взяла со стола хлебный шарик и бросила его в воздух, попыталась поймать и упустила: он упал в ее стакан.

Флоренс смеется. Сильви тоже, обе чувствуют себя свободнее.

— Видишь, — говорит Сильви, — это не так просто.

— Я очень рада тебя видеть, правда, — говорит Флоренс почти искренне.

Сильви хочется все ей рассказать. Настоящие друзья так редко встречаются. В ее глазах слезы, она заставила Флоренс смеяться, она любит ее. Она наклоняется к ней.

— Я переехала сюда, потому что я влюблена, — говорит она, раскрывая свой секрет, и Флоренс внезапно видит прежнюю Сильви, которую знала еще до Феликса.

— Он американец? — спрашивает Флоренс.

— Нет, швед, но большую часть времени он проводит здесь, а я хочу как можно чаще быть рядом с ним.

— А что говорит Марк?

— Он соглашается, что в Европе все катится под гору и что разумно иметь квартиру в Нью-Йорке и что мы были дураками, не сделав этого раньше. Конечно, сам он живет в Женеве. — И она смеется.

— И тебе все это удалось устроить?

— Я стараюсь быть благоразумной, так что, если играть правильно, можно добиться всего, чего хочешь, — говорит Сильви.

Флоренс уже забыла о том, что в жизни бывают победители. Долгое время ей казалось, что единственный способ жить — это прятаться от всех.

К столу подходит мужчина. Он стоит, расставив ноги, рядом с Флоренс и рассказывает Сильви по-французски какую-то историю о лодке. Флоренс давно не слышала французской речи, и она околдована. Сильви представила ее, как свою лучшую давнюю подругу, и Флоренс, слыша убежденность в ее голосе, верит этому. Он пожимает ее руку, задерживает в своей чуть дольше, чем следовало бы, спрашивает Сильви, где Марк. Когда он уходит, Флоренс все еще чувствует тепло его пальцев.

— Он то, что надо, — говорит Сильви, — хороший, вы могли бы поладить.

— Мне никто не нужен, — возражает Флоренс, но уже как-то нерешительно, и ее слова звучат несерьезно.

— Сейчас лучшее время, — говорит Сильви. — Как-нибудь вечером ты должна пообедать со мной и Терри.

— Но как тебе это все удалось? — спрашивает Флоренс.

— Что? А, переехать сюда? Боже, почему тебя это так интересует? Пустяки. Настоящая проблема состоит в том, чтобы видеться здесь с человеком, которого люблю, и сохранить счастье Марка, и других…

— Других? Других любовников? — спрашивает Флоренс.

— Любовников? Никто в Париже больше не говорит слово «любовник». Либо кто-то есть в твоей жизни, либо никого нет.

Флоренс хочется знать:

— Так есть и другие тоже? Как это у тебя получается?

— В твоей жизни тоже было много людей. В твоей и твоего женатого мужчины, — говорит Сильви.

Флоренс не хочет, чтобы Сильви что-либо вспоминала.

— Он не был женат, — резко бросает она.

Сильви замечает, что лицо Флоренс каменеет, глаза опущены. Ей кажется, что Флоренс не одобряет ее.

А Флоренс пытается найти слова, которые следует сказать. Он везде вокруг них, он принимает угрожающие размеры — Феликс. Переменить тему, уйти от этой громадной тени. Она не может найти нужных слов. Годы молчания, под которыми был похоронен Феликс, не оставили ничего, кроме молчания.

Сильви чувствует, что краснеет, как будто сделала что-то неправильное.

— Я знаю, что это звучит неубедительно, — говорит она, беря Флоренс за руку, — но если я была бы счастлива с Марком, все было бы иначе…

Флоренс не отнимает руку у Сильви. Как будто рука Сильви может спасти ее от страха. Если она будет слушать, ей не придется говорить самой.

— Мне просто нужна любовь, чтобы жить, — говорит Сильви.

По лицу Флоренс вдруг начинают течь слезы. Она сильнее сжимает руку Сильви. Глаза Сильви нежны.

— Мне тоже, — соглашается Флоренс, — но я… — Она не должна плакать. Она себе этого не позволит. Она убирает руку, улыбается Сильви. Сильви закуривает сигарету.

— И ты никогда не приезжала в Париж? — спрашивает Сильви, вытирая уголки глаз.

— Нет, — отвечает Флоренс, — не было необходимости. Папа сам иногда приезжает сюда.

— Мама рассказала мне все. Должно быть, это было ужасно.

— Там ничего не осталось.

— Ничего? Даже этой большой статуи при входе? Куроса, кажется.

— Нет.

— У твоего отца были такие красивые вещи.

— Все прошло. — На твердой почве неудач отца Флоренс чувствовала себя уверенно. Она рассказывает Сильви о паре этрусков, заставляя ее поклясться, что она сохранит тайну.

Тепло руки Сильви и ее глаза позволяют ей чувствовать, что она еще может спастись.

Когда она возвращается с ленча домой, Бен спрашивает:

— Ну как?

— Нормально, — отвечает Флоренс. — Все было совсем неплохо.

Сильви, до того как позвонить Флоренс, была страшно одинока в Нью-Йорке. Бруно не приезжал так часто, как того хотелось. Он объяснял это очень просто: «Есть дела». Она недоумевала: раньше ведь тоже были дела. Переезжать обратно в Женеву было поздно; на деньги Марка она купила здесь квартиру, наняла декоратора, выбрала краски, обои, мебель. Ей придется остаться до тех пор, пока квартира не будет отделана.

У Сильви здесь были друзья, но они были не настоящие. Женщины с такими же солидными квартирами, как у нее. Они гостеприимны, но осторожны. Они сразу заметили, что Сильви всегда готова найти взаимопонимание с мужчинами, но они ведь были их мужьями. Эти женщины много путешествуют, им известны все сплетни, и им известно, что Сильви и Марк не женаты, хотя у них есть ребенок. Они настоящие американки, для которых имеет значение написанное слово, и их отношение к Сильви очень сдержанное. Они выясняют друг у друга по телефону, кто она и есть ли у нее свои собственные средства. Да защитит нас Господь от бедных иммигрантов, а более всего от таких, которые знают, как надо улыбаться нашим мужьям. К тому же в Нью-Йорке мужчины не боятся изменить свою жизнь. Сильви может быть опасной.

Когда она вместе с Флоренс, она становится сама собой. Как будто она жила настоящей жизнью, лишь когда ей было восемнадцать, а то, что она представляет собой сейчас, не более чем постскриптум.

Сильви реально существовала до того, как начала лгать, еще до рождения Клаудии. Флоренс ощущала себя так же.

— Ты когда-нибудь скучаешь по Парижу? — спрашивает Сильви, когда они с Флоренс бегают по дорогим салонам на Мэдисон-авеню.

— Конечно, скучаю, но куда я теперь поеду? — спрашивает Флоренс в ответ. Сильви не отвечает.