Читаем без скачивания Сайт нашего города (сборник) - Наталья Горская

– Угу.

– Нашёл тоже «грех» – любопытство! Пушкин и вовсе поставил людям неутешительный и неизлечимый диагноз «мы же ленивы и не любопытны». Да я бы Нобелевские премии давал самым любопытным людям! А то мы преклоняемся перед каким-нибудь праведником, праведность которого заключается только в том, что он никогда ничем не интересовался, ни к чему не стремился, никуда не встревал, а когда умер, так никто и не заметил: а был ли он, жил ли он вообще среди нас. И вот нам говорят: святой человек, равняйтесь на него! Святость – это подвиг, а подвиг – действие, а где здесь действие, если человек удалился от людей и не хочет принимать участие в реальной жизни? Спрятался от неё и хвалится, что избежал мирских соблазнов, – так это любой может. Ты попробуй остаться праведником в аду, то есть среди людей, особенно таких, которых кроме базовых инстинктов ничего больше в жизни не интересует. Упади десять раз и десять же раз поднимись, чтобы двигаться дальше, попробуй остаться личностью в условиях подавления. А нам доказывают, что святость в пассивности, чтобы никогда не ошибаться и не падать. А чтобы не падать, надо не выходить из дома, особенно в наших краях, где гололёд держится на дорогах с октября по апрель. Чего проще прятаться от людей и не грешить, потому что не с кем, не обижать себе подобных, потому что нет никого рядом, сохранить честь, потому что на неё никто и не думал покушаться? Получается, что премудрый пескарь Салтыкова-Щедрина – тоже святой.

– Однако, смело же Вы рассуждаете.

– А как иначе надо рассуждать? Мы высокомерно отмахнулись от Маркса, а он хорошо прописал человеческую природу. Не ту, что мы сами себе рисуем, тешим своё тщеславие, рассказывая сами о себе сказки, что человек – разумен, велик и всесилен. А настоящую, согласно которой человек жаден, труслив и слаб настолько, что не может даже свои ногти в порядок привести, придумывая отговорку, что не это является самым главным в жизни. Не умеет собственный дом или страну в порядок привести, и снова себя успокаивает, что всё это пустяки в сравнении с более высокими целями. Не хочет свои мысли в порядок привести, потому что нет у него никаких мыслей-то, одна каша в голове. В жизни нет ничего второстепенного, в ней всё важно. Просто мы из-за своей слабости сортируем явления жизни по степени важности, чтобы оправдать своё бессилие. Сейчас принято не соглашаться с утверждением Маркса, что «бытиё определяет сознание», и возможно это утверждение не будет действовать на нового человека будущей эры. Но он-то это сказал о тех, кто даже за место вот в этом холодном и грязном вагоне готовы зубами рвать себе подобных, потому что следующая электричка пойдёт только через четыре часа. Сейчас говорят, что иностранцы в отличие от нас такие приятные в обращении, культурные, жизнерадостные, великодушные, живут в своё удовольствие и не теряют человеческого облика. А с чего бы им терять облик-то? Ведь они – пассивные плоды своего общества, где всё продумано для благополучной жизни и разностороннего развития человека. И мы – такие же пассивные плоды, но уже другого общества, где всё ещё более тщательно продумано для деградации и вымирания. Почему сейчас многие россияне быстро спиваются, опускаются до самого дна, как Вы думаете?

– У каждого свои причины.

– Ничего подобного! Причина одна: все тупо бегут от жизни в пьяные галлюцинации, где вместо жизни – угар, разврат и хамство. Это тот же скит для святого, сбежавшего от мира, потому что он не уверен, что удержится от его соблазнов. А надо учиться жить и выживать в своём социуме, какой бы он ни был, понимать его пусть самую примитивную и дикую психологию, в чём-то приспособиться к нему, а в чём-то и себе подчинить. Но религия именно такую активность признаёт греховной. Религия препятствует развитию и становлению личности, она ей говорит: беги от жизни в скит или плыви со всем стадом по течению. Поэтому в цивилизованных обществах человек послушно выживает, во всех же остальных, которые при этом могут считать себя превосходящими весь мир – послушно вымирает.

– Нет уж, если человек поставит перед собой цель развиваться, его уже ничто не остановит: ни религия, ни безбожие, ни застой, ни перестройка, ни коммунисты, ни капиталисты.

– Это верно только отчасти. Хорошо, вот Вам другая крайность: человек сознательно ищет опасность или, как сейчас модно говорить, экстрим. Лезет куда-то на Эверест без всякой практической цели, карабкается, срывается, разбивается, а всё ради чего? Опять-таки ради бегства от жизни, потому что легче убежать от мира в горы, разбиться там и остаться в памяти героем, чем жить среди людей. А среди людей такой «герой» липовый сразу ломается, гибнет. Самый тяжёлый подвиг для человека – это не битва за идеи, не рекорды для «Книги Гиннесса», не заточение в монастыре. Самое трудное – это жить среди людей, людей разных, опасных, с разной степенью сумасшествия и предрассудков. Помните, как Порфирий Петрович в беседе с Раскольниковым говорит, что «этак ведь современно-то развитый человек скорее острог предпочтёт, чем с такими иностранцами, как мужички наши, жить»?

– Угу.

Я еду домой в электричке. Напротив меня сидит благообразный старик с живым взглядом и держит в руках книгу. На чёрной обложке золотой фрактурой написан заголовок: «Интерпретации мистерий».

В вагоне привычная давка, народу много. Но его количество будет постепенно уменьшаться, пока поезд всё дальше будет удаляться от Петербурга, который многие из жителей области продолжают именовать Ленинградом. Не по каким-то политическим или историческим убеждениям, а просто по привычке, да и область осталась под именем Ленинградской, а не Петербургской. Получается, что в области живут ленинградцы, а в областном центре – петербуржцы. Большинство жителей этой самой области центр называют почти по-приятельски Питером или просто Городом. Воинственных интеллигентов это раздражает. Но сейчас вообще всех хоть что-то да раздражает. Один раз я слышала даже такой «вульгаризм» в качестве названия Санкт-Петербурга, как Петрович. Потому что детище Петра. Иные остряки по этой схеме даже Москву именуют Юрьевной, потому что и основатель её Долгорукий, и нынешний бессменный столичный градоначальник – Юрии.

Имён у этого города не счесть. Петербург с первого дня существования сравнивали с древними прославленными столицами мира и награждали эпитетами, многие из которых сразу вошли в городской фольклор, образовав мощный синонимический ряд неофициальных, бытовых названий города: Четвертый Рим, Новый Вавилон, Второй Париж, Русские Афины, Царица Балтики. На греческий лад его величали Петрополисом и Петрополем. В народных песнях можно услышать Сам-Петербург, Питер-град, Град Петров, Окно в Европу, Петрослав, Невоград, Город Ленина, Колыбель трёх Революций, Город белых ночей, Город на Неве и просто Город. Когда Петербург перестал быть столицей России, за ним закрепились имена Второй столицы, Культурной столицы и даже Криминальной столицы. С криминальной не согласны петербуржцы, с культурной – вся остальная страна. Но чаще всего в эпитетах Петербурга фигурирует слово «север»: Северная столица, Северный парадиз, Северная Жемчужина, Северная Пальмира, Северная Венеция…

Питер – это как вынужденный компромисс между советским «Ленинград» и царственным «Петербург». Потому что жители его уже не советские, и уж тем более не царственные. Питер – это вариант для тех, кто не согласен считать этот город ни Ленинградом, ни Санкт-Петербургом. Когда городу вернули историческое название, возникло некое противостояние между теми, кто считал себя ленинградцами, и петербуржцами. Некоторые ленинградцы тогда, в начале 90-ых годов, даже презрительно фыркали: «Ишь ты, петербуржцы нашлись! Ишь, как вам хорошо в Петербурге-то жить!». Иные невзлюбили слово «Санкт-Петербург» за его непроизносимость для русского человека из-за обилия идущих подряд согласных. Это заимствование из голландского в самом деле мало кто выговаривает чётко: СаНКТ-ПетеРБуРГ. Говорят приблизительно следующее: «Сан-Питебук». Как сложное для плавного русского языка «Александр Александрович» неизбежно заменяют более лёгким «Алексан Алексанычем» или даже «Сан Санычем». Иногда даже настораживает, если скажут чётко, выговорят все мельчайшие приставки и суффиксы. Такое чувство, что человеку сейчас официально сообщат о его аресте или кончине близкого родственника. Когда эмигранты в Нидерландах берутся за изучение голландского, им проводят своеобразный тест: предлагают произнести какое-то нагромождение типа «трахтен-брахтен-кудахтен» и так далее в том же духе. Если осилит человек такое изобилие твёрдых согласных, то осилит и голландский.

Ещё одна причина путаницы в именах города кроется в том, что название вернули только городу, а железнодорожная станция ещё долго оставалась Ленинград-пассажирский – почти до конца века не было официального указа о её переименовании. Многие предприятия продолжали оставаться «ленинградскими». Сам Питер – это что-то пролетарское, просторечное, рабочая окраина, а не пышная и сытая столица, какой она уже давно быть перестала. Пролетарское же теперь для многих стало чем-то нехорошим, почти ругательным, символом отсталости. Но не фыркайте в адрес имени Питер, как стало модно в последнее время у снобов, которым только кажется, что это от переизбытка культуры. Если приставить к нему «You», то получится Юпитер – отец всех богов. А для тех, кто равнодушен к античной мифологии, – крупнейшая планета в Солнечной системе. Представляю, как перекосило снобов при этих словах!