Читаем без скачивания Кодекс 632 - Жозе Душ Сантуш

Легкие.

День выдался сухим и прохладным. Солнце нещадно пекло голову, но ветер пробирал до костей. Люди стекались к Дамасским воротам отовсюду, словно муравьи к улью; просачиваясь сквозь ворота, толпа растекалась на площади тягучей каплей меда. Горожане торопились кто на рынок, кто молиться в мечеть Аль-Акса, уличные торговцы тащили свои корзины, всюду слышались арабские ругательства, галдеж и смех, пахло зеленью и горячим хлебом. У северной стены Старого города прохаживались солдаты Цахала в оливково-зеленой форме с винтовками М16 наперевес. Показное равнодушие и нарочито расслабленные позы никого не обманывали: солдаты цепко вглядывались в толпу, готовые в любой момент потребовать документы или пустить в ход оружие.

Толпа вынесла Томаша на кривые улочки мусульманского квартала; португалец чувствовал себя песчинкой, подхваченной людским морем и затянутой в беспощадный городской водоворот; глядя по сторонам, он видел сувенирные лавки и лотки торговцев фруктами, заваленные горами апельсинов и связками бананов, заставленные корзинами жареных орехов и мисками оливок.

Протиснувшись сквозь игольное ушко Дамасских ворот, толпа делилась на три потока. Томаш читал названия улиц; слева начиналась Сук-Хан-Эль-Зейт с бесконечными лавчонками, аптеками и кондитерскими; справа был Индийский госпиталь и Цветочные ворота. Заглянув в карту, Норонья выбрал направление; его путь лежал прямо на юг. Но пройдя в арку и спустившись вниз по узкой улочке, он вновь оказался на развилке.

Согласно карте, длинная кривая улица шла через весь Старый город. Томаш вступил на виа Долороза в Эль-Вад и, пройдя немного, свернул на Йешиват-Торат-Хайм, оставив позади улицу, по которой Христос сделал последние в своей жизни шаги. Тесный переулок Бар-Кук, ведущий к мечети Аль-Акса и запретному для неверных храмовому комплексу Хаарам-Эль-Шариф, перекрывал армейский блокпост; очевидно, в мечети проходила служба. Улица Эль-Вад была такой узкой, что балконы и крыши нависали над ней, закрывая солнце; неласковый ветер заставлял Томаша ускорять шаги, обгоняя собственную тень, стремительно продвигаться вперед, не глядя по сторонам, не замечая ни пестрых лавок, ни резных дверей с фигурными медными и бронзовыми ручками. Миновав Хаммам-Эль-Айн, он повернул на Речов-Хашальшелет, прошел насквозь армянский квартал и оказался у медресе Таштамурийя, на границе мусульманского и еврейского города. Гвалт и теснота арабских улочек остались позади; вокруг царила пасторальная тишина, только птицы щебетали, и ветер гудел в кронах деревьев. Добравшись до Шоней-Халахот, португалец разыскал нужный дом. На двери красовалась блестящая металлическая табличка с надписью на иврите и чуть ниже, маленькими буквами по-английски: «The Cabbalah Jewish Cuarter Center».[77] Норонья надавил черную кнопку звонка; послышались шаги, дверь приоткрылась. Молодой человек с жидкой бородкой и в круглых очках вопросительно уставился на пришельца.

— Boker tov,[78] — учтиво поздоровался юноша. — Ма uchal laasot lemaancha?[79]

— Shalom,[80] — ответил на приветствие Томаш, торопливо листая разговорник. — Эээ… eineni yode'a ivrit.[81] — Он поглядел на молодого израильтянина, гадая, понял тот хоть что-нибудь или нет. — Do you speak English?

— Ani lo mevin anglit,[82] — ответил юноша, виновато покачав головой. Португалец в раздумье огляделся по сторонам.

— Гм… Соломон?.. — догадался он назвать имя человека, которого разыскивал. — Ребе Соломон Бен-Порат?

— Ah, ken,[83] — обрадовался юноша и широко распахнул дверь. — Be'vakasha![84]

Молодой человек провел Томаша в небольшую, богато обставленную гостиную, вежливо произнес «slach li»[85] и с коротким поклоном удалился. Томаш присел на край дивана и огляделся. Мебель была темного дерева, картины на стенах изображали сцены из Ветхого Завета; в воздухе витал характерный запах старых книг, теплого воска и камфары. В комнате играли пробивавшиеся сквозь маленькое окошко золотые лучи.

Через несколько минут в коридоре послышались голоса, и на пороге появился крепкий, коренастый семидесятилетний старик. На плечах старого талмудиста лежал белоснежный талит с ярко-синими полосами по краям, молитвенное одеяние правоверного иудея, лысую голову покрывала черная бархатная ермолка, окладистая серебряная борода придавала ему сходство не то с Санта-Клаусом, не то с одним из волхвов.

— Шолом алейхем, — тепло приветствовал он гостя. — Я раввин Соломон Бен-Порат, — английская речь давалась старику не без труда. — С кем имею удовольствие говорить?

— Я профессор Томаш Норонья из Лиссабона.

— А, профессор Норонья! — радостно воскликнул Соломон, энергично пожимая португальцу руку. Его ладонь была сухой и морщинистой, но твердой. — Na'im le'hakir otcha!

— Прошу прощения.

— Очень рад познакомиться, — повторил раввин по-английски. — Как долетели?

— Хорошо, благодарю вас.

Старик знаком пригласил гостя следовать за собой и повел его по длинному коридору, на ходу рассуждая о том, какая все-таки удивительная штука самолеты, огромные, тяжеленные, а летают быстрее Ноевой голубки. Сам он двигался медленно: мешали одышка и тучность. В конце коридора располагалась библиотека с массивными книжными шкафами и большим дубовым столом; раввин усадил Томаша на стул и устроился напротив.

— Это наш зал приемов, — объяснил он на своем гортанном английском. — Хотите что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

— Даже воды?

— Что ж… От воды не откажусь.

— Хаим! — позвал старик, повернувшись к дверям. — Ma'im.[86]

В библиотеку вошел молодой человек с маленьким подносом, на котором стояли графин и два стакана. Он был лет тридцати, худощавый, чернобородый, в вязаной ермолке.

— Это Хаим Насси, — представил вошедшего раввин и со смешком добавил: — Царь иудейский.

Томаш и Хаим обменялись рукопожатиями.

— Вы и есть профессор из Лиссабона? — спросил Хаим по-английски.

— Да.

— О! — воскликнул молодой еврей с неожиданным воодушевлением. — Это просто замечательно.

— Хаим португальского происхождения, — пояснил старик. — Верно, Хаим?

— Да, — нехотя признался Хаим, смущенно отводя глаза.

— Правда? — удивился Томаш. — Вы португальский еврей?

— Да, — признался Хаим. — Моя семья из сефаради.

— Вы знаете, кто такие сефаради? — спросил Соломон. — Пиренейские евреи. Их изгнали с Пиренейского полуострова приблизительно в пять тысяч двести пятидесятом году. По еврейскому календарю, разумеется.

— Понятно. По христианскому календарю это было в пятнадцатом веке.

— Возможно, но мы считаем по-своему, — Соломон отпил воды. — Если я не ошибаюсь, в изгнании оказалось больше миллиона сефардов. Они бежали в Северную Африку, Османскую империю, в Новый свет, Италию и Голландию.

— Именно, — перебил Томас. — Спиноза жил в Голландии, но происходил из Португалии.

— Да, — подтвердил раввин. — Сефарды — самая благородная ветвь еврейского народа, у них всегда ценилось образование. Это они первыми стали перебираться в Америку.

— Португальцы совершили чудовищную глупость, изгнав евреев! — воскликнул Томаш с неподдельной горечью. — И дело не только в человеколюбии. С тех пор начался упадок страны.

Соломон Бен-Порат явно заинтересовался.

— Правда? Вы действительно так думаете?

Томаш пристально смотрел на собеседника.

— Это же само собой разумеется. Как, по-вашему, что делает богатым человека или государство?

— Странный вопрос… Деньги, конечно. У кого много денег, тот и богат.

— Логично, — согласился португалец. — Но пару лет назад мне довелось прочесть книгу одного гарвардского профессора «Богатство и бедность государства», в которой изложен принципиально иной взгляд на проблему. Саудовская Аравия богатая страна? Денег у нее много. Но что делают саудиты, когда им требуется построить мост? Приглашают немецких инженеров. Куда они обращаются, чтобы закупить партию автомобилей? В Детройт. А мобильные телефоны приобретают в Финляндии. И так со всем. — Он кивнул раввину, приглашая его присоединиться к дискуссии. — А теперь скажите мне, что они станут делать, когда закончится нефть?

— Когда закончится нефть?

— Да. Что станет с Саудовской Аравией, когда она больше не сможет торговать нефтью?

— Тоже мне, вопрос, — усмехнулся старик. — Она снова станет бедной страной.

— Точно. Снова станет бедной. — Томаш развел руками, соглашаясь с очевидным. — Не деньги делают страну богатой. Знания. И деньги, заработанные благодаря им. Торговать нефтью мало, нужно самим строить мосты, делать машины и мобильные телефоны, сохранять и приумножать капитал. Вот от чего зависит благосостояние и человека, и государства. В эпоху Великих географических открытий Португалия открылась для знания. Принц Энрике брал на службу лучшие умы со всего света, поощрял изобретение новых навигационных приборов, строительство новых типов судов, создание нового оружия, развитие картографии. Наступил век интеллектуального расцвета. Его обеспечили сыны Португалии и чужеземцы, среди которых были не только христиане. Вклад евреев в Открытия трудно переоценить. Они приносили в страну знания, открывали новые горизонты, налаживали связи, находили средства. В Кастилии евреев преследовали, в Португалии привечали. Так продолжалось до конца XV века. Католические короли изгнали евреев из Кастилии в 1492 году, и португальский король Жуан II предоставил беженцам убежище. Но его наследник Мануэл I, мечтавший о королевстве размером с весь полуостров, начал заигрывать с кастильцами. Он посватался к их принцессе, в надежде расширить свои владения при помощи династического брака, а та, будучи фанатичной католичкой, согласилась на брак лишь при одном условии: изгнания евреев из Португалии. В нормальной ситуации король пришел бы в ярость и разорвал помолвку. Но Мануэл мечтал о Португалии размером со всю Испанию и потому решил пойти на хитрость. Вместо того чтобы изгнать иудеев, он повелел их крестить. Так в 1497 году все португальские евреи против воли приняли веру Христову. Их стали называть «новыми христианами». Излишне говорить, что большинство из них тайком сохраняли приверженность старой вере. В 1506 году в Лиссабоне впервые произошел погром, были убиты двадцать тысяч человек. В Испании такие ужасы давно никого не удивляли, но для Португалии это была катастрофа. Евреи бежали из страны, унося с собой свое главное богатство: знание, пытливый ум и деловую хватку. В довершение всего в государстве появилась инквизиция. Это случилось в 1540 году, когда мечта короля Мануэла наконец осуществилась, и Португалия объединилась с Испанией, только под эгидой Испании. Мракобесие победило. Страна закрылась от мира. Научные книги оказались под запретом, образование попало под тотальный церковный контроль, и Португалия погрузилась в пучину фанатизма и невежества. С тех пор начался упадок, который не суждено было преодолеть.