Читаем без скачивания Берегись ястреба. На острие меча - Андрэ Нортон

— С тех пор ты ездишь один? — Тирта сама не понимала, почему захотела обсуждать его личные дела. Её спутник и так не отличался разговорчивостью: если нажать на него, он мог ещё больше замкнуться. А она знала, что фальконеры всегда держатся отчуждённо.

— Один, — односложный ответ был произнесён таким тоном, что Тирта поняла: дальше расспрашивать не следует. Но девушку томили другие вопросы, которые она вполне могла задать. На них он должен был ответить: они не касались его жизни.

— Что ты знаешь о Карстене? Говорят многое, но до меня доходили только слухи, а в них отнюдь не всё правда.

Пожав плечами, он поставил шлем рядом с собой на камень. Снова потёр нахмуренный лоб над бровями.

— Там война… вернее, стычки, один лорд воюет с другим. После Пагара, их последнего верховного повелителя, никто не смог навязать остальным свою волю — или сохранить мир силой меча. Туда приходят вооружённые салкары, торгуют. Железо из шахт Йоста, серебро Яра — с капитанами кое–как расплачиваются. Но торговля почти заглохла, а народ умирает с голода, никто не решается засевать поля, которые в любую минуту могут быть вытоптаны каким–нибудь шальным отрядом. Богатства Карстена разграблены, скрыты, развеяны по ветру. Такие дела вдоль западного берега и у подножий гор. А что дальше на восток… — он пожал плечами. — О тех местах нет даже слухов. Когда герцог Ивьян объявил Древних вне закона, он только начал эту порчу, а теперь она повсюду распространилась, половина страны полумертва, остальная заброшена.

Тирта облизала губы кончиком языка.

— Значит, всё началось с объявления вне закона… — снова она не спрашивала, в голове её вихрем мелькали мысли. Может, у тайны, которая привела её сюда, тот же корень?

Воин бросил на девушку оценивающий взгляд, и ей показалось, что впервые она вырвала его из той занятости самим собой, в которую он был погружён с самого начала их встречи. Он нанялся как оружие, мощное оружие, но не проявил никакого любопытства к тому, что влечёт её на юг.

— Древние… — он помолчал, потом протянул коготь, чтобы сломать ещё одну ветку и подбросить её в костёр… — у них были свои тайны. И одна из них — умение сохранять мир. Говорят, до того, как колдеры превратили герцога Ивьяна в безумца, в одного из своих живых мертвецов, люди уважали Древних и побаивались их, и само их пребывание в стране останавливало нарушителей закона. Но потом герцог доказал, что Древних можно убивать, как всех прочих людей, и даже объявил их вне закона, и сразу же нашлись такие, кто ненавидел Древних и завидовал им. Эти люди жаждали утолить свою ненависть. Да и колдеры направляли своих одержимых на убийство. Но зачем я говорю об этом? Мы ведь говорим о твоих соплеменниках, разве не так?

— Так, — она может быть не менее лаконичной, чем он. Про себя же Тирта лихорадочно выбирала между благоразумным молчанием и неожиданным желанием продолжать, не зная, что для неё лучше. Потом добавила: — Дом Ястреба — из Карстена. Как видишь, я одна из тех, кого Ивьян хотел стереть с лица земли, на которой он сам и его приближённые вели себя как захватчики и чужаки.

— Ты возвращаешься к жизни не легче той, на которую обрекли объявленных вне закона. Такое положение дел в стране сохраняет силу. Слишком многие убивали и получили выгоду от этих убийств, — сам он не казался встревоженным, говорил так, словно они случайные попутчики на короткое время.

— Мы тоже кое–чему научились, — Тирта говорила медленно. — В Карстене нам некому довериться. Но всё Же мне нужно туда.

Дальше она не собиралась объяснять. Он прослужит обусловленное договором время. Не было причин думать, что за горами что–то привлечёт его. Тирта решила, что фальконер не из тех, с кем она готова поделиться своими тайнами.

Поэтому она расстелила плащ и закуталась в него, подложив под голову седельную сумку. Потом решительно закрыла глаза, пробормотав напоследок:

— Будем дежурить по очереди. Разбуди меня, когда взойдёт красная звезда.

Он склонил обнажённую голову, соглашаясь с её предложением делить трудности пути, как товарищи по оружию. И девушка попыталась уснуть, призывая в разум облако пустоты, кочевая жизнь научила её моментально погружаться в такое состояние, а он не сделал даже попытки развернуть одеяло, часть своего снаряжения, только сидел у костра, отбрасывавшего красные отблески на его когте. Костёр попеременно то освещал, то погружал в темноту его лицо, такое же невыразительное, как маска, как шлем, который был на нём весь день.

Тирта приказала себе спать спокойно, и тем не менее увидела сон. Одно из тех видений, что преследовали её уже много лет, так что, проснувшись, она легко вспоминала мельчайшие подробности и могла представить себе, что видела, и даже понять отчасти, что означают эти картины. Она догадывалась, что это подлинные видения, часть Дара ясновидения. Возможно, она и не Мудрая Женщина, но она дочь народа Древних и знает, что не вся Сила её покинула, хотя её родичи не держались за эти знания так упорно, как их сестры в Эсткарпе.

Там, в Эсткарпе, Сила в конце концов привела к вымиранию Древней расы. Потому что волшебницы слишком гордились своей Силой и не соглашались делиться ею с мужчинами. Поэтому рождалось всё меньше и меньше детей, пока народ почти не подошёл к концу. И лишь после того, как волшебницы объединились для решающей битвы, для Поворота, и большинство из них погибло (сами тела их оказались не в состоянии выдержать Силу, которую они призвали), произошла долгожданная перемена в образе жизни.

Тот, кто правит сейчас Эсткарпом, Корис из Горма, — только далёкий родственник колдуний. А помогают ему Трегарты, которые охраняют болота на севере, как некогда охраняли горы, в которых Тирта и фальконер проводят эту ночь. Симон Трегарт — чужак, он вообще не родственник волшебниц. Его жена — колдунья–отступница, отвергнутая собственным кланом из–за её выбора. Но выйдя замуж, по странному капризу судьбы она не потеряла своей Силы. Эти трое и правят теперь Эсткарпом, и их власть становится всё прочнее. Теперь не набирают в волшебницы. Только те, у кого проявляется какой–либо совсем уж необычный талант, добровольно уходят от нормальной жизни. Больше стало смешений, браков, связей. Пограничники смешиваются с салкарами и жителями Эсткарпа. В крепостях–поместьях стало больше детей, начались путешествия на загадочный восток, в тот самый Эскор, куда в своё время отправились дети Симона Трегарта и его жена в поисках древних прародителей своего рода. Там по–прежнему идёт война, но с древним злом. Если бы Тирта не была здесь, возможно, ее тоже привлёк бы восток.