Читаем без скачивания Гуру глазами ученика - Мэнли Холл

Гуру повернулся к маленьким мальчикам:

«Ну, детки мои, не вздумайте потешаться над нашим другом-журналистом или устраивать ему какие-нибудь каверзы, потому что он считает себя очень важной персоной». С десяти маленьких физиономий тотчас же исчезли всякие следы улыбок, и мальчишки тихо уселись в ряд, как древние йоги, а их учитель, пандит Рей, одобрительно кивнул им. Потом наш гуру повернулся ко мне и сказал: «Наду, сын мой, принеси мой гребень и выходную желтую одежду; я должен выглядеть как можно лучше, потому что собираюсь фотографироваться».

Я поспешил принести учителю то, что он просил, но все мы были весьма удивлены и взволнованы, ведь гуру никогда не позволял себя фотографировать. Учитель любезно разрешил мне расчесать и заплести его волосы, и я как раз заканчивал несколько длинных кос, когда на узкой тропинке, ведущей к ашраму, появился американский журналист. Малыш Бабу в своей полосатой миткалевой рубашке торжественно шествовал впереди, неся перед собой обеими руками шляпу американца так, словно это была корона империи. Гуру взглянул на эту картину поверх очков в золотой оправе, но выражение его лица не изменилось.

В одной руке американский господин нес небольшой несессер, а в другой

— портативную пишущую машинку. Вокруг его шеи были перекинуты несколько ремешков, на которых висели фотокамеры и еще какие-то маленькие футляры. Он был низкого роста, полный, почти лысый, а лицо было таким загорелым, как будто он проводил много времени на открытом воздухе. У него был проницательный взгляд; быстро оглядевшись, он направился прямиком к гуру. Шагах в десяти от нашего учителя он остановился и, сложив свои вещи, сунул руку во внутренний карман пиджака, чтобы достать рекомендательное письмо.

И в это время гуру заговорил: «Приветствую вас в ашраме Кайласвасту, г-н Миллер; не утруждайте себя поисками рекомендательного письма, вы оставили его в ящике комода в Калькутте. Это письмо от моего дорогого друга Субрахманьи Даса из калькуттской «Forward», и в нем содержится просьба оказать вам всяческую помощь, какую я только смогу, в подготовке книги, которую вы пишете о святых людях Индии. Надеюсь, мы сможем сделать так, чтобы вам было удобно в нашей скромной обстановке».

Интервью

Г-н Миллер пробыл в ашраме десять дней и за это время успел задать всем нам массу вопросов. Мы старались как могли ответить на них, но американский журналист почти ничего не понимал в более глубоком аспекте наших верований. Он присутствовал на нескольких занятиях, которые гуру проводил днем, и из уважения к нему наш учитель часть времени говорил по-английски. Г-н Миллер очень много печатал на своей машинке и зачитал мне кое-что из своей рукописи. Он нашел очень хорошие слова и писал о гуру в высшей степени почтительно, но я думаю, что американцы, которые прочтут его книгу, получат более чем неполное представление о нашей философии.

На третий день пребывания в ашраме господину Миллеру пришла в голову идея написать отдельную статью в форме интервью с благословенным гуру. Договариваться об этом было поручено мне, поэтому я немедленно отправился за согласием к учителю. Гуру согласился и назначил время: в следующую пятницу во второй половине дня. Мне говорили, что американские журналисты придают интервью очень большое значение, поскольку, когда оно публикуется в какой-нибудь газете или журнале, его читают миллионы людей. В пятницу господин Миллер заточил множество карандашей и установил маленький столик, чтобы иметь возможность записывать каждое слово с помощью стенографии — способа записи речи в виде сокращений, широко используемого американскими журналистами. Утром гуру отправился в дом местного фермера, у ребенка которого было видение, ниспосланное богиней Дургой*. Его сопровождали несколько учеников, а я остался с господином Миллером, чтобы сообщить ему о жизни гуру все, о чем он спросит.

Интервью началось в три часа дня. По такому важному случаю большинству учеников и чел было разрешено остаться и слушать. Особое приглашение было послано пандиту Бишме Рею, который горел желанием присутствовать при этом. С холмов пришел просвещенный ученый-буддист, а брахман — жрец храма из ближайшей деревушки — привел своего дядю, который, хотя и был слеп, очень много знал. Участники кружка по изучению истории из местной школы тоже выразили желание прийти, но возникло опасение, что такое количество детей будет отвлекать внимание. Господин Миллер любезно разрешил пандиту Рею прочитать расшифровку стенограммы интервью на специальном собрании всей школы.

Точно в три гуру занял место на своей любимой подушке и после короткой молитвы Великой Матери объявил, что готов к беседе.

Господин Миллер начал с вопроса об отношении гуру к англо-индийской политике, которое учитель вежливо отказался обсуждать. Господин Миллер оказался достаточно благоразумным, чтобы не настаивать на ответе. Он перевел разговор на теорию относительности Эйнштейна.

Гуру объяснил, что термин «относительный» следует применять ко всему, что доступно познанию с помощью интеллекта, а термин «абсолютный» — к универсальной реальности, открываемой лишь путем внутреннего осознания. Дискуссия принимала сугубо научный характер, и я заметил, что у американского журналиста возникают определенные трудности с записыванием с помощью странных значков высказываний гуру по поводу наклона плоскости континуума.

Затем господин Миллер поинтересовался мнением гуру относительно достижений западной науки вообще. Именно в этот момент наш любимый учитель сказал следующее: «Науки Запада, сын мой, достигли многого, и это огромное благо; но они ограничили себя узкими пределами материального мира. На Востоке тоже есть великие ученые; у них нет лабораторий и научного оборудования, но, исповедуя нашу древнюю религию и философию, они превратили собственные тела и умы в самые совершенные научные приборы. Эти великие йоги, исследуя протяженность времени и пространства, пришли к пониманию причин, тогда как ваши, западные, мыслители изучали только следствия».

Господин Миллер настойчиво продолжал развивать эту тему:

«Значит, вы бы посоветовали восточным и западным ученым объединить усилия и поделиться знаниями?»

Гуру согласно кивнул:

«Я бы рекомендовал вам, господин Миллер, выбрать в ваших университетах и научных институтах пятерых крупнейших физиков, людей не только высокообразованных, но и свободомыслящих, которые уже открыли достаточно, чтобы понять, что им нужно открыть еще больше. Пошлите этих людей в Индию, колыбель знания. Оставьте их здесь, с нами, чтобы они подчинялись нашим правилам и жили в соответствии с нашими правилами и уставом. Пусть они проживут здесь десять лет, а затем вернутся в свою страну и используют то, что узнают, так, как велит им голос сердца. Поступив так, вы коренным образом преобразовали бы всю структуру западных знаний и ускорили бы развитие своей цивилизации, по крайней мере, на тысячу лет».

В возникшей после бессмертных слов Джагат-гуру паузе слепой дядя священника брахманизма глубоко вздохнул, выразив тем самым полное удовлетворение, и все мы осознали, что нам посчастливилось услышать слова, исполненные величайшей мудрости.

Затем господин Миллер поинтересовался, могут ли жители Запада развить странные ясновидческие способности, присущие восточным мудрецам. Гуру ответил утвердительно, добавив, что если западные народы посвятят свою жизнь созерцанию и размышлениям и освободят умы от напряжения, создаваемого экономическими устремлениями, они смогут раскрыть свою духовную природу.

Когда беседа, во время которой обсуждались многие интересные темы, подходила к концу, господин Миллер задал последний вопрос:

«Шри Пурашараначарья, что бы вы, как один из ныне здравствующих святых Индии, хотели бы передать через печать жителям Америки?». Гуру помолчал с минуту, и мы все с нетерпением ожидали, что он скажет. Он начал просто: «Передайте американскому народу, чтобы он был практичным». Помолчав в задумчивости еще несколько минут, гуру продолжал: «Нация практична не потому, что несметно богата, сильна благодаря вооружению или обладает исключительным талантом или изобретательностью. Как гласит наша восточная пословица: «Тот, у кого много слонов, еще не раджа». Нация становится по-настоящему великой только тогда, когда мудро использует возможности, которыми располагает. Мудрое использование определяет не только величие, но и выживание. Чтобы выжить, нация должна отдавать все, что имеет, для удовлетворения собственных потребностей. Чтобы стать практичной, Америка должна использовать свое богатство для обеспечения полного счастья и благополучия своего народа и совершенствования и защиты всех остальных народов, менее счастливых, чем ее собственный».