Читаем без скачивания Подсчет черепков - Гарри Терлдав

— Хмм, — вот и все, что на это ответил Полидор. Эллин качнул своим подбородком в сторону разрушенного здания, до которого оставалось совсем немного: — А сейчас пойдем туда?

Но Митридат ответил на эллинскую блажь, заключавшуюся в надписи на основании разбитой статуи, своей собственной блажью:

— Нет, обойдем вокруг, посмотрим, что тут еще есть. — Он знал, что вел себя несносно, и наслаждался этим. А что Полидор мог поделать?

Естественно, ничего.

— Как тебе будет угодно, — снова сказал эллин, после чего пошел мимо здания, обходя его на еще большее расстояние, чем намеревался обойти Митридат.

«Так тебе и надо," — подумал евнух. Улыбнувшись за спиной Полидора, он пошел за ним на северо–запад.

Все же этого было достаточно.

— Я уверен, что сейчас мы уже не на площади, — сказал Митридат, когда эллин привел его почти к заросшим воротам Афин.

— Я полагаю, что уже нет, — признал Полидор. — Готов ли ты идти обратно?

— Более чем готов, — Митридат посмотрел Полидору в глаза. Они оба примирительно улыбнулись. Митридат бросил взгляд в сторону слуг. На их лицах не было видно ни радости, ни тщательно скрываемого раздражения.

Что‑то треснуло у евнуха под ногой. Обуреваемый любопытством, он нагнулся. Затем, охваченный еще большим любопытством, он показал Полидору свою находку:

— Что это такое?

— Это остракон. Черепок, — поправился Полидор, вспомнив о необходимости перевести яунийское слово на арамейский.

— Это я знаю и сам, — нетерпеливо ответил Митридат. — За эти дни я наступал на такие уже не раз. Но что на нем написано?

— Хмм? — Полидор посмотрел на черепок повнимательней. — Тут написано имя. «Фемистокл, сын Неокла».

— А почему на черепке?

— Дешевле папируса, — пожал плечами Полидор. — Горшки всегда разбиваются, и черепков всегда хватает.

— Тогда почему просто имя? Почему не какое‑нибудь сообщение?

— Понятия не имею, о великолепный сарис.

— Хрмп, — сказал Митридат. Он сделал еще один шаг и услышал новый треск. Он не был удивлен, найдя под ногами еще один черепок — как уже заметил Полидор, горшки всегда разбиваются. Однако его удивило то, что и на этом черепке была надпись. Протянув новый обломок горшка Полидору, он указал на буквы.

— Опять «Фемистокл, сын Неокла», — сказал эллин.

— И все? — спросил Митридат. Полидор кивнул головой, отвечая на вопрос перса утвердительно. Евнух бросил в сторону эллина недоверчивый взгляд: — О добрый Полидор, зачем же писать чье‑то имя — заметь, только имя, ничего более — на двух разных обломках горшка? Если я не вижу никакого смысла в одной такой надписи, то увижу ли его каким‑то образом в двух?

— Я этого смысла не вижу, о великолепный сарис. — Полидор начал переминаться с ноги на ногу, словно пойманный учителем за какой‑нибудь проделкой школьник. На этот раз что‑то треснуло под его сандалией, и Митридат уже не удивился, когда Полидор посмотрел на черепок, нашел на нем надпись и прочел: — «Фемистокл, сын Неокла».

Евнух положил руки на пояс:

— И сколько их тут валяется? — Он повернулся к слугам: — Уберите эти заросли. Во мне возобладало любопытство. Давайте посмотрим, сколько черепков у нас получится найти.

Взгляды, которыми обменялись Рага и Тиштрия, были вполне красноречивыми. Как и подобает разумному господину, Митридат сделал вид, что ничего не заметил. Слуги нагнулись и принялись выпалывать кусты и траву. Сначала они двигались с покорной медлительностью, присущей всем слугам за нежеланной работой, но потом и они начали проявлять интерес, быстро натыкаясь на новые и новые черепки.

-- «Фемистокл, сын Неокла», — читал Полидор снова и снова, пока это однообразие не было наконец нарушено: — «Фемистокл из Фреаррия». — Он повернулся к Митридату и задумчиво повел бровью. — Я думаю, мы можем предположить, что это тот же самый человек, о котором говорится на всех остальных черепках.

— Э… да. — Митридат уставился на гору черепков, растущую у ног Полидора. Он начал ощущать себя колдуном, чье заклинание оказалось сильнее, чем он ожидал.

У слуг его были свои соображения.

— Так кто, по–твоему, был этот Фемис‑как–его–там? — спросил Тиштрия Рагу, с трудом выкорчевывая вместе с ним особенно упрямый куст.

— Наверное, какой‑нибудь торговец собственным задом, написавший свое имя, чтобы привлечь побольше покупателей, — выдохнул Рага. Митридат, слышавший все это, вовсе не склонен был отмахиваться от подобного умозаключения. Ничего лучшего ему в голову пока не пришло.

Так прошло некоторое время.

-- «Фемистокл, сын Неокла», — сказал Полидор, положив в общую кучу еще один черепок. — Это уже… девяносто второй.

— Достаточно. — Митридат воздел руки к небу. — Так мы промучаемся все лето. Я думаю, у нас есть дела и поважнее.

— Уж не развалины ли часом? — лукаво спросил Полидор.

— Ну, раз уж ты спрашиваешь, то да, — сказал Митридат со всем достоинством, на которое был способен. Он раздраженно махнул ногой в направлении черепков. — Оставим этот мусор здесь. Не вижу от него никакой пользы. Разве что как доказательство странности афинян. И уж никак не прославит Хсриша Завоевателя, а через него и нашего Хсриша Четвертого, да продлит Ахура Мазда царствование его, рассказ о том, как он одолел народ безумцев.

Слуги встретили эти слова смехом — в конце концов, они тоже были персами. Полидор выдавил из себя кривую улыбку. Всю дорогу назад к разрушенному зданию на площади он хранил молчание.

Когда четверо спутников наконец достигли цели, эллин быстро пришел в хорошее настроение снова, ибо он увидел, что и сам может посмеяться над другими.

— Это здание называется «Стоа Василиос», — сказал он, указывая на буквы, вырезанные на поваленном кусочке фриза. — «Царский Портик». Если уж мы пришли сюда узнать о царях, то нам следовало начать именно отсюда.

Митридата одновременно охватили унижение и возбуждение. Возбуждение оказалось сильнее:

— О добрый Полидор, ты был прав. Найди мне здесь, если можешь, список афинских царей. Последним, конечно же, будет тот человек, которого победил Хсриш. — После чего, добавил он про себя, я смогу наконец убраться из этих развалин и всей этой захудалой сатрапии.

Рага и Тиштрия, возможно обуревамые той же надеждой, бросились на поиски с пылом, втрое большим по сравнению с охотой за черепками. Камни, нетронутые со времен персидского нашествия (если не считать ветра, дождя и снующих вокруг мышей), зашевелились под руками занятых поисками слуг.

Митридат нашел первую новую надпись сам, но он уже научился не слишком радоваться при виде нацарапанных на стене слов. Тем не менее он подозвал к себе Полидора.

-- «Фриних думает, что Эсхил прекрасен», — послушно прочел эллин.

— Примерно этого я и ожидал, но всякое бывает, — кивнул Митридат и продолжил поиски. Он был кастрирован еще до полового созревания, и вожделение было ему не менее чуждо, чем пейзаж измочаленных афинских развалин. Он знал, что никогда не поймет, что же заставило этого Фриниха заявить о своей страсти к красивому мальчику. Когда Митридат был достаточно молод, он иногда использовал вожделение — вожделение других мужчин — для своей собственной пользы. Иногда он задумывался о том, каково же все‑таки это ощущение, но это любопытство было не более чем отвлеченным.

И тут Рага издал крик, разом выбивший из головы евнуха всю эту чепуху:

— Тут большая плита, покрытая буквами! — Все бросились посмотреть. Слуга продолжил: — Я увидел, что тут не одна плита, а целых две, и белая плита закрывает серую. Тогда я сумел столкнуть белую, и вот посмотрите! — Он был так горд, словно сделал эту надпись сам.

Митридат обмакнул перо в чернила и приготовил свой папирус.

— Что тут говорится? — спросил он Полидора.

Эллин принялся нервно перебирать волоски в своей бороде, переводя взгляд с надписи на Митридата и обратно на надпись. В конце концов нетерпеливый взгляд евнуха заставил его заговорить:

-- «Это показалось благом совету и народу…»

— Что–о? — Митридат подскочил как осой ужаленный. — Опять эта бессмыслица про совет и народ? А где же список царей? Во имя Ахуры Мазды, где же его искать, как не в Царском Портике?

— Мне это неизвестно, о великолепный сарис, — резко сказал Полидор. — Однако да позволено мне будет продолжить чтение. Уверяю тебя, этот камень поможет тебе в достижении цели.

— Очень хорошо. — Это не было очень хорошо, но что Митридат мог поделать? Преодолевая брюзжание, он приготовился слушать дальше.

-- «Это показалось благом совету и народу», — продолжил Полидор, — «с родом Ойнея во главе, Файниппом, исполняющим обязанности председателя, Аристоменом, исполняющим обязанности секретаря, Клистен предложил следующие меры по поводу остракизма…»