Читаем без скачивания Метаморфозы - Кир Луковкин

Старец опустил глаза, словно озадаченный неожиданностью вопроса, помедлил немного, затем вскинул их на пришельца, которому показалось, что из них сейчас ударит ослепительная молния.

— Это зависит от содержания твоего желания.

— Почему?

— Что делает человека человеком? — воззвало существо и само же ответило, — Его сущность. Существуют такие желания, от которых меняется твоя сущность: ты как бы заново рождаешься, но на ином уровне и даже если захочешь вернуться в родную среду, среда эта станет чуждой тебе. Ты вполне можешь остаться таким, каким был, но с тобой все равно произойдут изменения.

Человек озадаченно потер веки, упершись локтями в колени, схватился за голову. Он пытался мыслить, не теряя трезвости ума…. Напрасно пытался.

Время шло, останавливалось, расплывалось и исчезало. Дугой искривилось пространство, вместе с белоснежной фигурой, образовывало перед глазами причудливые узоры. Все смешалось между собой — пол, своды, стены; мерцание ослабло. Человек погрузился словно в вакуум, растворяясь в нем, как в сильнодействующей кислоте. Остался только его разум, такой не похожий на всех, особенный, не похожий на остальных, непохожесть — клеймо, проклятие. Нет слов, чтобы описать, что он почувствовал, проваливаясь в небытие — просто происходило нечто, такое же неоспоримое, как и странное анабиотическое состояние, в которое он впал, какие-то метаморфозы, открывающие перед ним тайны происходящего. Теперь-то он догадался, из чего состояла подземная родниковая вода. Из таких вот, подобных его разуму искорок — человеческих душ, извергаемых из ниоткуда и исчезающих в никуда. Хронос — река времени, бесконечный поток, созданный чем-то или кем-то с особой целью. Какова она? Зачем вселенной нужны люди? Парадокс бытия — для чего? Открывший только что собственную ничтожность по отношению к истине, он думал о своей конечности, смертности, уязвимости. Он — человек и этим объясняется все, все, о чем он размышлял на протяжении жизни и последние часы, казавшиеся ему особенно важными, хотя все было ясно заранее. «Человек» — это звучало, как приговор. Свидание со смотрителем. Мысль вспыхнула, но человек поспешно отогнал ее. Не хотелось напрягаться, и он сделал это мысленно:

— Одно желание…

— Одно. А сколько тебе нужно?

— Немного. Всего два.

— Да будет так.

— Не делай мне одолжение.

— Никаких одолжений. Я хочу, чтобы было так.

— Ты можешь исполнить любое желание, верно? И все из загаданных исполнялись?

— Да. Все, до единого.

— Последний вопрос. Что пожелал мой предшественник?

Молчание. Затем гулкое эхо:

— Он был мечтатель. Он захотел побывать во всех уголках Вселенной.

— Она громадна…

— Поэтому он никогда не вернется на Землю.

Голос растворился, постепенно умирая отголосками в лабиринтах скал.

— Я готов сказать тебе первое желание.

— Я слушаю.

— Я хочу постичь истину. Истину!

— Глупее желания я не слышал! Ты не6 вернешься назад. Большую ее часть ты не одолеешь.

— Я согласен. Хотя бы часть.

Мерцание потухло, пляски отсветов уничтожила тьма.

— Постигай же.

Холодная пустота, лишенная измерений. Что-то изменилось, человеческий разум поначалу не мог определить, откуда оно исходит. Оно пришло, чтобы наполнить разум до краев, информация устремилась прямо в мозг. Процесс восприятия повернулся вспять: если раньше информацию он узнавал благодаря органам чувств, а затем осмыслял ее, то сейчас она рождалась в голове, поясняя все, что говорят ему глаза, уши… что воспринимает в себя извне разум…

Истина оказалась слишком горькой, невыносимо горькой.

Человек дернулся, разгребая руками, пытаясь выбраться из дурмана, что-то еще нашептывающего ему на ухо. Пелена вмиг рассеялась, уступив место слепящему рубиновому свету, будто глаза ему залили свежей горящей кровью. Будто он — пробудившийся раньше времени эмбрион. Легкие жгло иголками, мешало дышать. Белоснежная вспышка. Пришелец вновь оказался в кресле, глотая воздух взахлеб, как рыба на льду. Старик все также сидел напротив. Из под седых бровей на пришельца был по-прежнему обращен насупленный взгляд. Оба безмолвно смотрели друг другу в глаза. Как и раньше, матовые пятна ворочались в отверстии арки, словно клейковина, не решаясь вторгнуться в мраморный зал. Как и раньше, нежно шелестел поток.

— Ты не узнал и четверти того, что мог бы осилить, — сказал Хранитель, — Почему ты прервал процесс?

Человек устало сдвинул брови, точно пытаясь что-то вспомнить.

— Трудно объяснить… Возможно, я каким-то образом пришел к выводу, что если не прекращу это, то не смогу осуществить задуманное позже — позже это покажется мне бессмыслицей. Я же человек, сам сказал. Поэтому я хватаюсь…хватаюсь за себя, вернее, за человеческое во мне. Как младенец за соску.

— Младенец рано или поздно встает на ноги, учится говорить, ходить. Вырастает. Ты уже не такой, как твои сородичи. Ты похож на куколку, внутри которой зреет существо, наделенное умением летать.

Человек внимательно посмотрел на старика.

— А как ты стал Хранителем?

— Ты не поймешь.

— Пойму. Говори.

— Нет.

— Нет? Ты, кажется, хвалился, что можешь ответить на любой вопрос? — подался вперед пришелец. — Твоим словам нельзя верить.

Старик невозмутимо молчал.

— Ну скажи же что-нибудь в оправдание!

— Мне незачем оправдываться, потому что ты получишь ответ. Просто загляни в себя.

— Не говори загадками. — сказал человек. — Ты что, совершил преступление?

— Не мучь меня. Всему свой черед. Загадывай желание.

— Но ведь я попал в точку! Тебя в наказание обрекли исполнять людские капризы. Защитник! Помощник! Плевал ты на людишек! Пожалуй, единственное, на что ты годен, кроме почетной должности свинопаса на этой ферме, так это реальное осуществление пожелания! Неважно, каковы именно правила, важно, умеешь ли ты их устанавливать или нет… — проговорил он уже в пространство, снизив тон.

— Но необходимо еще и нести ответственность, — предупредил старик.

Человек шевелил губами, уставившись в центр круга.

— Я хочу обладать этим умением! Слышишь, я хочу быть равным по силе с теми, кто затеял эксперимент под названием «человечество»!

— Ты даже не представляешь себе… — начал было старик.

— Молчи! — выпалил пришелец неистово. — Слушай и повинуйся! И не смей указывать мне, что делать! Ведь так я потеряю свою свободу, — съязвил он, вскакивая.

— Ты еще не готов к этому, — возразил Истец, сверкнув глазами.

— Меня это мало волнует! — возбужденно заорал человек. — Выполняй!