Читаем без скачивания Новый год в стиле хюгге - Алена Занковец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переминаясь с ноги на ногу, хлопаю по себе ладонями в перчатках. Прохлада уже залезла под юбку, а пальцев ног я и вовсе не чувствую. Мозг так и пытается меня провести: «Тебе показалось, окна не горели – это свет фар отразился в стекле». Но я отбрасываю эту мысль.
– Кир, открой, я пришла с миром и бутылкой вина! – кричу я и оглядываюсь. Темный тоннель улицы. Редкие пятна фонарного света. Тихо, только собака шумно дышит за калиткой. Не хотела бы сейчас кого-нибудь здесь встретить. – Кир, ну что за детский сад?! Я видела свет в твоем окне, открывай!
Вытягиваясь на цыпочках, пытаюсь рассмотреть двор. Машина вроде стоит. Но ведь Кир мог уехать и на такси. И что тогда? Вернуться сюда завтра? Возвращаться каждый день?
– Кир, ну открывай! – почти умоляю я.
Даже собака уже устала лаять, замолкла.
А если Кир вообще здесь больше не живет? Мне надо как-то убедиться, что его точно нет дома. Но как? Что такое нужно сказать Киру, чтобы он точно объявился? Ну что?.. Чего он ждет?..
Я поднимаю голову к небу: снег невесомо падает на лицо, путается в ресницах.
И внезапно до меня доходит.
– Кир, прости меня. – Надеюсь, мой голос звучит искренне, ведь я действительно хочу извиниться. – Я хочу попросить у тебя прощения. Слышишь?
Пара секунд – и замок на калитке щелкает, приглашая меня войти.
Глава 4
– Я в душе был, не слышал, – с порога говорит Кир, хотя я его ни о чем не спрашивала. Он в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, волосы влажные, змейками липнут ко лбу – так что верю. Но за то время, пока я торчала под окнами, можно было и ванну принять, не то что душ.
– Ну ничего, не так я и замерзла. – А сама боюсь пакет уронить – от холода не чувствую рук. – Итак, – перехожу сразу к делу и ставлю на стол бутылку вина. – Это тебе.
– Я не пью. – Кир прислоняется плечом к стене и скрещивает руки на груди.
Вот так новость!
– Я обычно тоже…
Стою и смотрю на него, зажав бутылку в руке. Что за дурацкая ситуация… Снова.
Кир отлепляется от стены и исчезает в недрах кухни, из которой, к слову, уже пахнет не трупами, а свежезаваренным кофе. Возвращается со стеклянным кофейником и двумя глиняными кружками. Ставит их на стол и плюхается в продавленное кресло.
– За что будем пить? – спрашивает Кир, разливая кофе по кружкам.
– Ну… – Я распахиваю пальто и присаживаюсь на табуретку, как на трон. Нога за ногу, руки сцеплены в замок на коленях. Напротив меня – Кир, полуприкрытый полотенцем. Мы словно какую-то сценку разыгрываем – настолько по-разному выглядим. – В последний раз мы нормально общались еще совсем юными. Теперь повзрослели, выбрались из той дыры…
– Кое-кто даже имя поменял.
– …Мы так сильно изменились, что можем выпить за знакомство!
Чокаемся чашками. Мне так неловко, я настолько не знаю, как и о чем с ним разговаривать, что делаю сразу несколько больших обжигающих глотков.
– Ну, расскажи, как ты оказался в этом городе, – пробую я наладить диалог.
– Я переехал сюда два года назад. Нашел подработку, кручусь здесь потихоньку, скопил денег, теперь хочу изменить свою жизнь: купить долю в бизнесе и войти в предпринимательское сообщество.
Я делаю еще один крохотный глоток – просто чтобы скрыть улыбку, но все равно давлюсь кофе, откашливаюсь.
Спохватываюсь – я же еще сыр купила – и достаю упаковку бри. Разворачиваю.
– Этот сыр плесневелый, – сухо говорит Кир.
Очень осторожно уточняю:
– Ты же понимаешь, что это специальная плесень?..
Губы Кира дергаются.
– За кого меня принимаешь? Конечно, понимаю! Я просто ненавижу такой сыр.
Тяжело вздыхаю. Кажется, я была ближе к своей мечте до того, как сегодня сюда пришла.
– Слушай, Кир… Ты и меня ненавидишь, знаю. И я готова избавить тебя от своего общества. Но нужно что-то придумать с твоим имиджем. – Смешно, что мы ведем этот разговор сейчас, когда Кир сидит передо мной в одном полотенце. – Давай поступим следующим образом: ты пойдешь в самый крутой бутик и попросишь подобрать себе самый крутой костюм для твоей деловой встречи. А потом позвонишь в агентство и скажешь, что сломал руку или ногу или головой ударился… В общем, сейчас тебе не до имиджа. А я, – поднимаю указательный палец – останавливаю порыв Кира что-то сказать, – тебе заплачу. Так сказать, компенсирую моральный ущерб. И все от этого только выиграют!
Кир молчит, я замираю с чашкой в руке. Пусть он просто согласится… Ну пусть он просто согласится…
– Ты хотела попросить у меня прощения, – напоминает Кир.
– Ах да! – Я отставляю кружку, складываю руки на коленях и честно, со всей серьезностью произношу: – Прости, Кир, что сравнила тебя с обезьяной. Это было слишком.
Он смотрит на меня так, будто ждет продолжения.
– Ну, а дальше?
Он и в самом деле его ждет. Только я не могу понять, какого именно продолжения.
– Это все. В целом. – Прочищаю горло.
– Этого мало, Света. Я впустил тебя, потому что рассчитывал на извинения другого рода.
– Какого другого? – я искренне не понимаю; ответ мне подсказывают его напряженное лицо и сжатые губы. – Ни за что!
– Я хочу, чтобы ты извинилась за то, что сделала раньше.
Мотаю головой.
– Не-а.
– Без этого ничего не будет.
– Что за дурацкий принцип? Это же просто слова!
– Если это просто слова, почему тебе так сложно их произнести?
– Потому что я не считаю себя виноватой! Неужели это не понятно?! Даже если ты и вытащишь их из меня шантажом, это будет вранье! Неискренне!
– Да, ты права, – задумчиво говорит Кир, потирая указательным пальцем подбородок. – Но тогда… тогда мне больше ничего от тебя не нужно.
Я сначала ликую: ну наконец! Кир сдался! – потом настораживаюсь. Что-то не так. Больше ничего не нужно, значит… я могу идти? И потерять Кира как своего клиента? И вместе с ним – возможность исполнить мою мечту.
– Попроси что-нибудь другое.
– Как я и сказал, мне больше ничего от тебя не нужно.
– Придумай что-нибудь! Сделка хорошая.
– Ну, допустим… – Все его лицо изображает суровую мыслительную деятельность. – Допустим, мне нужно полы помыть. Вот, точно! Ты как раз жаловалась, что у меня грязно. Помоешь пол?
«Еще чего!» – вопит моя эмоциональная часть.
– И мы закроем эту тему со сменой имиджа? – уточняет разум.
– Я обещаю внимательно подумать над этим вопросом.
– Этого мало.
– Это все, что у тебя есть.
