Читаем без скачивания Простые сложности - Алина Аркади

Я сменила три рубашки, брюки на юбку и всё равно недовольна своим отражением в зеркале. Кажется, слишком обтягивает, но сестра утверждает, что я выгляжу чудесно. Русые волосы собраны в аккуратный хвост, зелёные глаза слегка подчёркнуты тонкими стрелками, помада в сдержанных тонах ‒ ничего вызывающего и кричащего. Замечаю едва уловимую паутинку морщинок во внешних уголках глаз, скорее всего, видимую лишь мне. В этом году мне двадцать девять, и первые признаки приближения четвёртого десятка на лицо.

‒ Да. Времени переодеваться больше нет.

Усаживаем мальчишек на заднее сиденье автомобиля сестры и выдвигаемся в город. Она подвозит меня в нужное место, высаживает перед четырёхэтажным серо-голубым зданием. Я уже и забыла, как выглядит место моей работы. Несколько успокаивающих наставлений, и оставшиеся в машине отправляются в детский сад. Я бы сейчас не отказалась оказаться там: хорошо кормят, есть дневной сон, и единственное, что от тебя требуется, хорошо себя вести и проситься на горшок.

На ватных ногах иду ко входу, почему-то опасаясь, что меня не пропустят. Ожидания оправдываются, и охранник требует пропуск, которого у меня нет. Делаю быстрый звонок Светлане Владимировне, и тут же двери офиса передо мной распахиваются.

Коридоры из кричащего красного перевоплотились в приглушённый персиковый, не вызывая раздражения. Везде цветы, приятно пахнет и офисные стеклянные двери сменились матовыми серыми. Раньше я себя здесь чувствовала, словно в большом аквариуме, где каждый может видеть, чем ты занимаешься на рабочем месте, и кто к тебе пришёл. Это раздражало и нервировало, потому что каждый сомнительный жест мог породить волну слухов и догадок, как правило, не приводя ни к чему хорошему.

‒ Доброе утро, ‒ втискиваюсь в приоткрытую дверь кабинета Уваровой. ‒ Можно?

‒ Нужно, ‒ Светлана Владимировна, кажется, невероятно воодушевлена моим появлением, а искренняя радость свойственна ей лишь в особых случаях. ‒ Правда, Аня?

‒ Да, ‒ худенькая девушка в веснушках интенсивно кивает, улыбаясь.

‒ Так, сейчас в отдел кадров, бумажки там всякие, новые реквизиты и так далее. Сама знаешь. А потом введу тебя в курс работы с новым начальством.

‒ Может, не стоит в отдел кадров? Я фамилию менять буду, а соответственно все документы.

‒ Надо. Сначала так, а потом уже меняй, что хочешь, ‒ подталкивает в спину, практически выталкивая меня из кабинета. ‒ На четвёртый этаж, всё на прежних местах. Иди.

Поднимаюсь по лестнице, здороваясь с мимо проходящими сотрудниками, удивлённо кивающими мне в ответ. Меня никто не помнит, да и я пока не вижу знакомых лиц. Быстро решаю вопрос с девочками в отделе кадров, оповещая, что через пару недель поменяю документы. Как только у меня на руках будет решение суда, сразу же поставлю штамп о разводе и сменю фамилию на девичью. И пусть Егорка останется Ореховым, но я больше не хочу носить неприятную для меня фамилию, и быть хотя бы через неё связанной с Юрой.

Возвращаюсь в просторный кабинет, как я поняла, теперь являющийся моим непосредственным местом работы на долгое время. И, если раньше я не испытывала особой эйфории от нахождения с начальством в одном кабинете, то сейчас даже благодарна такому раскладу, надеясь на помощь Светланы Владимировны.

Всё помню и не помню одновременно. Так происходит, когда ты надолго выпал из процесса постоянного применения собственных навыков. Когда я предлагала мужу вести дела его фирмы, как экономист, он ответил, что бухгалтера достаточно, а мне необходимо заниматься ребёнком. Сейчас я понимаю, что Юра не хотел, чтобы я хоть немного была в курсе дел, и сейчас, когда мы делим имущество, а точнее, эту самую фирму, я не могу сверить данные или что-либо с точностью утверждать. Где гарантия, что фирма – не банкрот с большими долгами?

Открыв дверь, замираю, потому что в кабинете находится ещё один человек ‒ женщина. Лет тридцать, невысокая миниатюрная брюнетка, ухоженная, красивая. Строгий серый костюм прекрасно подчёркивает точёную фигуру, делая акцент на бёдрах.

‒ Познакомьтесь, Нина Сергеевна, ‒ представляет меня Уварова, ‒ сегодня вышла из декретного отпуска на помощь нам с Аней.

Женщина, стоявшая до моего появления полубоком, поворачивается, протягивая мне ладонь.

‒ Алилова Полина Степановна. Последние полгода являюсь руководителем тверского филиала, и надеюсь руководить им и дальше.

Фамилия режет слух, и я с опозданием понимаю, что передо мной жена одного из генеральных директоров. Интересно, что она здесь забыла? Неужели дела в компании настолько плохи, что генеральный прислал на место босса свою жену?

‒ Доброе утро.

‒ В экономическом отделе осталось два человека… это произошло по разным причинам, поэтому, надеюсь, вы быстро включитесь в работу. Светлана Владимировна практически всё тянет на себе.

Что ж, ценить труд сотрудников умеет, в отличие от Авдеева, для которого мы были постоянными лентяями и прогульщиками. Именно из-за этого премии у нас были сродни олимпиаде ‒ раз в четыре года по заказу.

‒ Готова приступить к работе.

‒ Надеюсь, ваш ребёнок не болезненный? ‒ Полина приподнимает бровь, ожидая моего ответа.

‒ Нет, вроде, ‒ перевожу взгляд на Уварову, которая кивает, намекая, что нужно соглашаться. ‒ В любом случае, моя сестра работает дома, и всегда может присмотреть за сыном.

‒ Это замечательно, ‒ кажется Алилова радуется больше, чем я. ‒ Мне бы хотелось, чтобы сотрудники трудились, а не проводили время на больничных, тем более с детьми. Дети создают множество проблем, которых бы не было, если бы не было их самих.

Зависаю, обдумывая смысл сказанного, а когда почти открываю рот, чтобы высказать свою точку зрения, меня перебивает Светлана Владимировна:

‒ Полина Степановна, вы не переживайте, я всё покажу Нине. Она быстро схватывает, так что можете считать, что она уже включилась в работу.

‒ Отлично, девочки, тогда работаем! ‒ наш босс, круто развернувшись на каблуках, уходит из кабинета.

‒ Светлана Владимировна, а что это было? ‒ указываю в направлении двери. ‒ Про детей не поняла…

‒ Прости, не успела предупредить. Алилова… эта… как его… ‒ щёлкает пальцами в сторону Ани. ‒ Ань, ну, как там? Слово модное?

‒ Чайлдфри, ‒ подсказывает девушка.

‒ Вот! Она самая. В общем, человек, который сознательно отказывается от продолжения рода. Свою точку зрения она высказывает открыто и громко. Слава Богу, сейчас уже реже. В первый месяц откровенно неприязненно смотрела на тех, кто брал больничный по уходу за ребёнком.

‒ Ладно, ‒ сажусь за стол слева от начальницы, ‒ это её точка зрения, но зачем навязывать её окружающим? Не хочешь детей? Никто не заставляет насильно рожать, но преобладающее большинство всё же другого