Читаем без скачивания Парадокс параллельных прямых. Книга первая - Татьяна Вильданова

– Тогда тебе проще. А вообще, что дальше делать будешь?

– Не знаю, фильмом пока и не пахнет, – Доре удовлетворенно оторвался от тарелки, – уф! Теперь жить можно. Кстати, у тебя можно остановиться на пару дней?

Жаклин пожала плечами.

– Конечно, можно. У тебя на сегодня ещё дела есть?

– Вроде бы нет.

– Тогда дождись меня, и вместе пойдем. Одного тебя консьержка не пустит. Давай чемодан.

– Я тебя не скомпрометирую? – нагибаясь за чемоданом, больше для проформы, осведомился Доре.

Жаклин весело фыркнула.

– Наоборот, поддержишь репутацию.

– Вообще-то я собирался остановиться у Ксавье, – пояснил Жан, протискивая под стойку свой чемодан, – но его опять где-то носит, а консьержка вместо вразумительного ответа уставилась на меня, как на привидение… Эй!.. – заметив, как судорожно сжались пальцы Жаклин, мужчина удивленно поднял на неё глаза, – что-то не так? Я думал, что вы… ладно, извини, я не хотел…

Жаклин отвела глаза и молча скрутила полотенце.

– Опять, что ли? – Доре затолкал под стойку чемодан и отряхнул ладони, – говорю тебе, не переживай! Погуляет и вернется…

– Ты… – глаза Жаклин потемнели, – ты разве не знаешь?

– Черт возьми, а что я должен знать? – уже начиная понимать, что дело не в банальной ссоре, а в чем-то более серьезном, возможно… – вы что, совсем разошлись?

– Его взяли осенью сорок первого…

– Как?… Куда?… – в первую минуту Жан даже не понял, о чем она говорит, – постой… но… он же не еврей! Его мать была еврейкой, но…

Жаклин ещё сильнее скрутила полотенце. Так сильно, что побелевшие пальцы почти слились с тканью.

«Как кровь,» – глядя на темно-малиновые пятна маникюра, он почему-то вспомнил кадр из фильма, в котором на закапанном красной краской снегу лежал мертвый кролик.

– Я слышал… меня тогда в городе не было… на киностудии тогда тоже многих забрали, даже некому было монтировать куски… – понимая, что несет невозможный, недопустимый бред, он опустил глаза и тупо уставился на тарелку, – но, я не думал, что и его… тогда высылали только евреев… я думал, что…

Жаклин отвернулась, зачем-то переставила стаканы на витрине.

– Он что-нибудь тебе писал?

Жаклин отрицательно покачала головой.

– Я…черт… – Жан опустил голову и сжал руки.

Сзади, пропуская очередного посетителя, скрипнула вертящаяся дверь ресторана.

– Извини, – мазнув взглядом по вошедшему, Жаклин быстро подобралась и вытерла стойку тряпкой, – мне работать надо… Так как? Ты подождешь?

– Да.

«Если его забрали ещё тогда, то – всё, – он слишком хорошо знал, что случилось с людьми, которых немцы вывезли из Парижа в сорок первом, – квартира… Черт! Плевать на квартиру!.. Бедняга Жаклин»…

– Тебе лучше пересесть…

Только сейчас осознав, что девушка уже дважды повторила свою просьбу, Жан торопливо забрал со стойки посуду и направился к столику в дальнем углу зала.

Глава 2

Когда солдаты вытолкали его на крыльцо, Жан на мгновение ослеп от ударившего в лицо солнечного света. Азарт, или что называется, актерский кураж жаркой волной окатил тело, смывая последние остатки осторожности. Простым до элементарности приемом он отшвырнул своих конвоиров назад, точно зная, что, попав в тесный сегмент между крыльями, они на несколько минут намертво заклинят дверь. Затем перескочил через перила и бросился вниз по улице.

Ему требовалось не больше тридцати (максимум, сорока!) секунд, чтобы успеть проскочить глухой трехподъездный дом и свернуть на пешеходную лестницу. А уж там!..

«Черта с два вы меня возьмете!»

Заветный переулок метнулся навстречу, а с ним и хрупкая фигурка с маленьким, почти игрушечным пистолетом.

Негромкий хлопок выстрела почти слился со звоном разбитого стекла.

– Быстрее!

Жан шарахнулся в сторону, вжался в чью-то дверь, в безумной надежде рванул её на себя.

Закрыто!

Женщина, так напугавшая его, почти на полкорпуса высунулась из-за стены, несколько раз выстрелила и скрылась обратно, на доли секунды опередив хлестнувшую по ней автоматную очередь.

Пули прошили пустое пространство. Из стены дома брызнули фонтанчики раскрошенной штукатурки.

Следующая автоматная очередь вжала Доре в нишу подъезда. Теперь, когда пули ровной строчкой вгрызлись в облицовку двери, пылевые фонтанчики вскипели так близко, что ему в лицо брызнули мелкие кусочки известки.

«Кажется, водитель, – ещё больше прижимаясь к двери, подумал Доре, – больше некому. Если бы его только отвлекли»…

Женщина высунулась и выстрелила снова.

«Хладнокровная! – единым взглядом охватывая всю её фигуру, бессознательно отметил Доре, – бьет, как в тире стреляет».

– Ну же!

Он опомнился, рванулся вперед, перелетел через улицу и ввалился в переулок. Не останавливаясь, схватил незнакомку за руку и потащил за собой.

– Быстрее!

– Нет!!

Она попыталась остановиться, но, наверное, проще было бы затормозить поезд.

Впереди взвыл мотор.

– Сюда!

С неожиданной для неё силой, женщина рванула его назад, протащила несколько ступенек вверх и втолкнула под глухую декоративную арку, отделявшую от лестницы чей-то дворик.

– Сюда!!

Не останавливаясь, она потянула его к задней стене арки.

– Дура!

Жан попытался выпихнуть её обратно, но, услышав на лестнице грохот сапог, мысленно выматерился, сгреб женщину в охапку, вмял в темный закуток между стеной и колонной и притиснул спиной к камню.

Женщина рванулась.

– Идиот!

Левой рукой он зажал ей рот, а правой попытался отобрать пистолет.

Чуть ниже них, на пересекающей лестницу улице, прогрохотал грузовик. Слышно было, как машина остановилась, как хлопнула дверь, застучали об асфальт подошвы…

Женщина обмякла, а в следующее мгновение, воспользовавшись тем, что хватка мужчины ослабла, резко ткнула его кулачком в солнечное сплетение, после чего вывернулась вперед и встала лицом к выходу.

– Тихо!

Жан согнулся от удара и замер, беспомощно ловя ртом воздух. Вдоль лестницы солдаты уже колотили кулаками в закрытые двери, методично проверяли подворотни и подъезды… Неожиданно свет заслонила чья-то фигура.

Почувствовав опасность, Доре выпрямился, наткнулся взглядом на невысокого коренастого мужчину и…

«Вот и всё, – загипнотизированный видом униформы, Доре медленно, так медленно, как будто всё происходящие нисколько его не касалось, осмотрел солдата с ног до головы, – наверное, баварец. Хотя, можно подумать, что я успел повидать так много баварцев, что могу их отличать. Но то, что сволочь, это точно! Сейчас позовет своих, и всё!.. Черт! Девчонку жалко, – краем глаза он не столько увидел, сколько почувствовал невероятное напряжение, сковавшее её тело, – дернула её нелегкая вмешаться!»

Находясь, словно во сне, он продолжал наблюдать, как солдат равнодушно скользнул по ним взглядом, потоптался на месте, затем шагнул в противоположный угол, повернулся к ним спиной и завозился со штанами.

Послышалось журчание…

«Вот, мерзавец, дотерпеть не мог. А ещё хваленая немецкая дисциплина»! Солдат быстро привел себя в порядок и выскочил обратно на лестницу.

Жан оторопело уставился на опустевший проем: «Как же так? Он что, слепой?…Или я свихнулся?»

Рядом кто-то вздохнул.

Доре испуганно дернулся и сжал чью-то руку. Девушка охнула.

«Черт!» – сообразив, кто рядом с ним, он ослабил захват.

Выдернув руку, девушка проскользнула мимо него и осторожно выглянула наружу. Убедившись, что погоня спустилась ниже, она неслышно переметнулась в противоположный угол арки, обернулась и нетерпеливо поманила его ладонью.

Жан метнулся следом.

Здесь, между стеной и колонной образовалось узкое прямоугольное отверстие, из которого тянуло сквозняком, и пробивался свет.

Мужчина растерянно моргнул.

– За мной, – девушка проскользнула внутрь.

Жан повернулся боком и, пачкая штукатуркой плащ, протиснулся в узкий темный дворик. Даже не двор, а крохотный каменный мешок, со всех сторон оплетенный буйной порослью дикого винограда.

– Быстрее! – девушка одной рукой схватила его за плащ, а другой отвела в сторону, безжалостно оторванную от стены, плотную, как циновка, завесу стеблей, – давайте! – она отпустила плющ и нетерпеливо махнула перед собой рукой, – у меня там машина.

– Черт!

Шершавая, покрытая влажными кусочками содранной со стены штукатурки масса сочно шлепнула его по лицу.

«Бред какой-то!.. – выпутываясь из плюща, подумал Доре, – противная, зараза!»