Читаем без скачивания Змей - Николай Хайтов

Глава пятая

ПЕРЕГОВОРЫ СО ЗМЕЕМ.

ПОЧЕМУ БЫЛО РЕШЕНО ПРОДОЛЖАТЬ ВОЙНУ

Волопас исполнил все в точности, как приказал ему Гузка. Перешел реку, которая текла по дну ущелья, и взобрался на скалы, что высились как раз против пещеры. Оттуда пещеру хорошо было видно, к тому же там было совсем безопасно.

Горластый парень выбрал самый высокий утес, вскарабкался на него, да как заорет:

— Э-ге-ге-гей! Змей, слышишь меня, да?

— Да-а! — откликнулось эхо.

А Волопас решил, что это сам змей ему отвечает.

— Боярин и старейшины желают знать, — продолжал дурень, — согласен ты на мировую, коли мы будем платить тебе дань?!

— Да-а!

Волопас обрадовался.

— Какую ты хочешь дань? Может, пригнать тебе коз?

— Ко-оз! — ответило эхо.

— А коней?

— Не-ет!

«Ишь ты, привередничает! Коней, вишь, ему не надо, а у купца осла да верблюда за милую душу слопал», — подумал Волопас.

— Тебе, небось, теляток надо?

— Да-а!

«Губа не дура! Понимает, что сладко, чудище проклятое», — размышляет Волопас.

Потом набрал побольше воздуху и задал новый вопрос:

— Сколыко голов тебе надобно в день? Говори!

— Ри-и! — откликнулось эхо.

«По три в день?! — ужаснулся Волопас. — Матушки мои! Волов бы ему старых скормить, чтоб подавился, так нет — ему телят подавай».

— А кого тебе — тельца или телицу?

В ответ дурню послышалось «девицу». Как услышал это Волопас, выпучил глаза, схватился за голову.

«Девицу?! Да мыслимое ли дело девицу отдавать змею на съедение? Может, я ослышался? Спрошу-ка еще раз».

— Тебе, и вправду девицу подавай?

— Дава-ай! — ответило эхо.

«Пропади ты пропадом, чудище проклятое! — ругнулся про себя Волопас. — Я еще в жизни ни на одну девушку взглянуть не посмел, а он ими обедать собирается».

— Эй, змей! Мы тебе вместо девицы по две телицы давать будем. Согласен, нет? — крикнул Волопас.

Видно, не так уж он глуп был, как казался. Только в ответ, конечно, прозвучало:

— Не-ет!

Тогда Волопас пустился на хитрость:

— Может, ты лучше старейшин наших слопаешь? Они жирные. Каков будет твой ответ?

— Не-ет!

«Вот обжора окаянный, знает, небось, что у старейшин мясо старое, жилистое, а у девушек — нежное. Чтоб тебе сдохнуть!»

Волопас, хоть и дурачок был, сердце у него было доброе. Всю обратную дорогу он думал, как быть, а потом махнул рукой: «Перескажу старейшинам, что ответил змей, пускай сами решают, что делать. Значит, так...»

Парень остановился и стал пальцы загибать, чтобы не сбиться.

— Значит, так... Одну козу, трех телят и одну девушку... Каждый день! Вот беда!

Узнав, что змей требует каждый день на обед козу, трех телят и одну девушку, крестьяне всполошились. Опять сбежались к крепостным воротам, снова — крик, спор.

— Девушек — ни за что! — заявил Козел. — Даже в кабале у твердолобых мы не терпели такого, чтобы девушек в жертву приносить.

— Телята, козы — так и быть, но девушек — нет! — сказал молодой дровосек со сломанной рукой. — Где мы возьмем ему столько девушек? У нас в Петухах и без того девушек мало, нашим парням приходится умыкать невест из соседних деревень.

— Змей и вправду девушек требует? — уж в который раз спрашивал Гузка злосчастного Волопаса.

— Разрази меня гром, коли я не слышал этого своими ушами! — уж в который раз клялся дурень. — Спрашиваю его, кого, мол, тебе надо — тельца или телицу, а он в ответ одно долбит: девицу да девицу.

— Разве змей по-человечьи говорить умеет? — удивился Панакуди, но тут Калота из окна своего замка прикрикнул на него:

— Да он своими ушами слышал! И не одним ухом, а двумя... Ведь двумя, верно? — обратился он к Волопасу. — Ты обоими ушами слышал?

— Обоими, обоими! — подтвердил парень. Но Панакуди все еще сомневался.

— Да у тебя, небось, уши не мытые, — сказал он.

Калота опять оборвал старика:

— Это не помеха! По себе знаю! — А потом крикнул народу: — Слово за вами, мужики! Думайте и решайте. У меня в замке ни одной девушки нет.

— А дочка твоя, боярышня Анна-Мария-Лизекалота? — напомнил Колун.

— Она уже сосватана за боярина из Нижнего Брода и в счет не идет! — ответил Калота со злобой.

— Опять изворачивается! — в толпе зашушукались, зароптали, только в открытую возразить боярину никто не посмел. Один Двухбородый трижды ругнулся:

— Кабан толстобрюхий! Кабан толстобрюхий, кабан толстобрюхий!

— А ну, утихомирьте-ка их! Распустили языки, — приказал Калота стражникам.

И хотя Гузка подавал ему знаки — мол, не суйся, твоя милость, я уж как-нибудь уломаю мужиков, — боярин еще долго не унимался.

А когда тишина, наконец, восстановилась, вперед выступил Панакуди.

— Предлагаю перегородить реку. Вода подымется и затопит змея.

— Не годится, — ответил Калота. — Не годится! Если запрудить реку, что станет с моими мельницами? Вам самим негде будет пшеницу молоть. С голоду околеете. Не понимаете, что ли?

— Была б пшеница, она и немолотая хороша, — вари да ешь. Пшеницы не будет — желудями прокормимся! — раздалось в ответ.

Но Калота и тут нашел увертку.

— Вы еще, того и гляди, сено жрать начнете! Нет, не позволю. Чтобы потом не говорили, будто при боярине Калоте люди желудями кормились, как дикие свиньи.

— Лучше смерть от змея принять! — поддакнул боярину Гузка.

— Ясное дело, лучше! — подхватили остальные старейшины, — Губить мельницы нельзя!

— Оттого у них о мельницах забота, что там денежки боярина Калоты! — выкрикнул Панакуди под смех толпы.

— Что? Что ты там сказал про Калоту? Боярин обвел всех грозным взглядом. Смех разом прекратился.

— Не про Калоту, а про охоту, твоя милость, — ловко увильнул Панакуди.

— Какую охоту?

— Да на зайцев. Любил я в молодости на зайцев охотиться.

— Кривишь душой, Панакуди, — укорил его Колун.

— Не душой кривлю, а языком мелю, — ответил Панакуди. — Что еще делать остается?

— Думать, как беде помочь! У всех у нас девицы есть — либо дочери, либо невесты...

— Так защищайте их, на то вы и мужики! Слова Панакуди приободрили крестьян:

— Не отдадим змею девушек!

— Лучше пойдем на него войной!

— Как нам без жен на свете жить!

— Кто нам детей будет рожать?

— Кто будет в поле жать?

— Кто прясть будет?

— Огороды копать?

— Кто будет нас утром обувать, вечером разувать?

— Кто будет на стол подавать?

— Пол подметать?

— Белье стирать?

Вопросы сыпались градом, а под конец крестьяне, как один, объявили:

— Не-ет! Не отдадим змею девушек! Не отдадим!

— Опомнитесь! Это значит снова со змеем воевать! — старался перекричать всех Гузка.

Но крестьяне не отступались:

— Девушек не тронь! Война — так война!

— Ну, дело ваше! — махнул Калота рукой. — Воюйте, коли есть охота. Кто поведет вас в бой?

Крестьяне переглянулись. Один глаза опустил, другой назад попятился...

— Видать, желающих нету? — спросил Гузка насмешливо, — вчера каждый домогался, чтобы быть первым, а нынче?..

— Я уж попытал счастья! — сказал Колун и рванул с себя рубаху, чтобы все увидели кровавые раны.

— Где Зверобой? Где главный охотник? — крикнул Козел. — Ведь он хотел пойти на змея?

— Зверобой! Где Зверобой! Найти Зверобоя! — раздались голоса.

— Зве-ро-бой! Зве-ро-бой! — закричала толпа хором.

Где был главный охотник — за чужими спинами прятался или отсиживался в какой-нибудь хижине по соседству — неизвестно, только вдруг он растолкал народ и объявил:

— Здесь я!

— Поведешь своих охотников на змея? — спросил Гузка.

Зверебой подумал немного, потом тряхнул головой и произнес дважды:

— Поведу!.. Поведу! — И добавил: — Только есть два условия. Коли вернусь живым, будете меня кормить и поить да с ног до головы одевать до самой моей смерти. Это первое... И второе: в награду за то, что я спасу девушек, двух отдадите мне, одну — в жены, другую — жене в прислужницы.

Как услышали такое крестьяне, нахмурились, а девушки наоборот — сбились в кружок, смеются, перешептываются. Потом вышла вперед Джонда, самая статная да пригожая девушка во всей деревне, и сказала:

— Что ж, мы, девушки, согласны! Только ты, Зверобой, должен обеим избранницам принести по ожерелью.

— Да хоть по три ожерелья! — бахвалился главный охотник. — И не только им всем девушкам деревни Петухи!

— Погоди, храбрый Зверобой, не торопись, прежде выслушай до конца, — сказала Джонда. — Не простые ожерелья, из ракушек либо желудей, а из когтей чудища. Воротишься с такими ожерельями — выбирай любую из нас. Каждая согласится стать тебе женой иль жене твоей — прислужницей.

— Умница, девушка, — похвалил ее Панакуди, а толпа одобрительно зашумела.

— По рукам! — согласился Зверобой. — Будут вам ожерелья из когтей змея.