Читаем без скачивания Необыкновенный завтрак - Николай Некрасов

– - Пойдемте,-- сказал Х. Х. Х.,-- ты доскажешь нам свою повесть дорогой.

– - В самом деле: веселей будет идти.

– - Увы, господа,-- отвечал сотрудник.-- У меня нет ни копейки денег!

Белолицый и беловолосый Х. Х. Х. побледнел как мертвец. Длинноногий Кудимов выронил восклицание ужаса и с разинутым ртом, с выпученными глазами остался в том положении, в каком застала его ужасная весть: он протягивал зажженную спичку к погасшей трубке, насаженной на длинный чубук. Но всех ужаснее был водевилист-драматург: улыбка самодовольствия и льстивого внимания, постоянно украшавшая его сальные растрескавшиеся губы, не успела совершенно исчезнуть, но превратилась в какое-то странное смешение -- сахара с дегтем, варенья с хреном, добродетели с желчью; зубы застучали, глаза выражали недоумение и боязнь. Страшная весть сотрудника не привела в ужас только тех, у кого были в кармане деньги, за которые, как известно, очень легко достать завтрак в любой из петербургских рестораций…

– - Ну-с, милейший мой,-- сказал издатель газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа,-- продолжайте!

– - Чтоб кончить мой рассказ, нужно возвратиться к тому, на чем меня перебили,-- сказал сотрудник с печальной улыбкой.-- У всех ли достанет терпения дослушать меня?

– - О, без сомнения!

– - Итак, господа, я с нетерпением ожидал человека, чтоб распорядиться приготовлениями к завтраку. Прошло около часа: вдруг слышу робкий, несмелый стук в двери; вставать страх не хочется, да и что было бы пользы, если б я встал? Лежу! Постучат, думаю, и уйдут. Так нет, стук продолжается, усиливается и наконец принимает все признаки барабанного боя. Меня взорвало; вскакиваю, бегу к двери и кричу с гневом: "Пожалейте своих кулаков! = Человек мой ушел и унес с собою ключ: я заперт!" Иду назад через кухню -- слышу, стучат в стекло; оглядываюсь и узнаю… кого бы вы думали?..

– - Амалию!

– - Первым делом моим, господа, было возвратиться опрометью в кабинет и накинуть халат; затем подхожу к окошку, отпираю форточку; Амалия делает невольное движение ко мне, я к ней: уста наши встречаются…

– - Водевиль, решительно водевиль!

– - Нет, господа, драма. Амалия была бледна и печальна; на лице ее я не мог не заметить признаков только что высохших слез. Если б не преграда, разделявшая нас, я готов был бы броситься на колени просить прощения моей невольной дерзости.

– - Отчего ты так печальна, Амалия?

– - Ах, я несчастна, очень несчастна!

– - Не новая ли беда вас постигла?

– - Ах да, ужасная! Она зарыдала.

– - Говори. Я помогу тебе перенесть ее. Ты знаешь, как я люблю тебя, как драгоценно мне твое счастие!

– - Если б не ваша любовь (я говорю ее собственными словами, господа), если б не уверенность, что есть на земле человек, которому я что-нибудь значу…

– - О миленькая!

– - О несравненный!

Я сделал к ней движение, но оно было так быстро и неосторожно, что на лбу моем и теперь еще можно ощупать шишку, которую я получил, ударившись об раму (я как-то особенно счастлив на шишки). Амалия вскрикнула от испуга; но я успокоил ее, просунул голову в форточку, и поцелуи градом посыпались на мою рану: боль, разумеется, тотчас прошла…

– - Я умерла бы, я давно уже не в состоянии была бы переносить тяжелых испытаний, которыми обременяет меня судьба,-- лепетала она, продолжая прежнюю мысль.-- Да если б еще не мать, не моя больная, бедная мать!

– - О добрая девушка!

Робким, трепещущим голосом рассказала она, что матери ее с каждым днем становится хуже, что малейший признак нищеты приводит ее в ужас. Я благодарил судьбу, что имею средство помочь страдалице, и побежал в кабинет.

– - У меня нет мелких,-- сказал я, возвратившись с двухсотенной ассигнацией, кроме которой у меня действительно не было ни копейки.-- Если б ты согласилась немножко подождать… Придет мой человек… я пошлю разменять…

– - Моя мать, моя бедная мать! -- произнесла девушка, ломая руки.-- Может быть, она теперь при последнем издыхании!

Я не знал, что делать; сердце мое разрывалось; если б в ту минуту попался мне под руку мой человек, я бы растерзал его. Вдруг счастливая… счастливая!., (сотрудник горько усмехнулся) мысль озарила мой разум…

– - Добеги в лавочку,-- сказал я.-- Разменяй эту ассигнацию: возьми себе сколько нужно… двадцать пять, пятьдесят рублей… а остальные принеси мне…

Она пошла -- и не возвращалась…

Некоторые хохотали, другие принялись утешать бедного сотрудника газеты, говорили, что, быть может, долгое отсутствие девушки произошло от каких-нибудь непредвиденных обстоятельств, и пр. и пр.

– - Напрасно вы тратите свое красноречие, господа,-- сказал он печально и мрачно.-- Припоминая все побочные обстоятельства, все декорации небольшой драмы, которую я вам рассказал, я с каждым часом более и более убеждаюсь, что "она" -- просто плутовка. Не старайтесь утешать меня, я очень твердо уверен, что одурачен!

Никто не посмел возражать такому сильному убеждению, которое к тому же имело вид вероятности. Водевилист-драматург, долговязый друг его и некоторые другие взялись за шляпы, опасаясь прозевать скромный домашний обед, что было бы очень накладно в их положении. Я остановил всех, пригласив отобедать на мой счет в ресторации.

Мы обедали до полуночи, подтрунивая над сотрудником, который, выпив с горя всех больше, повторял беспрестанно раздирающим душу голосом:

– - Я дурак, я ужасный дурак!..

1845

Комментарии

Печатается fо тексту первой публикации, с восстановлением цензурных исключений и со следующими исправлениями по черновым автографам: с. 308, строка 9: "17" вместо "37" (по ГБЛ Б); с. 308, строка 21: "рассуждения" вместо "суждения" (по ГБЛ Б); с. 308, строка 24: "неукатанному" вместо "неуклюжему" (по ГБЛ Б); с. 318, строки 7--8: "лунатику, Хапкевичу" вместо "лунатику Хапкевичу" (по ГБЛ А); с. 325, строки 32--33: "неизгладимый" вместо "неохладимый" (по ГБЛ А); с. 325, строки 40--41: "место гувернантки и в крайнем случае горничной" вместо "место горничной" (по ГБЛ А).

Впервые опубликовано: 03, 1843, No 11, отд. I, с. 319--341, с подписью: "Н. Некрасов".

В собрание сочинений впервые включено: Собр. соч. 1930, т. III.

Черновой автограф (ГБЛ А), являющийся одновременно наборной рукописью главы VII части второй романа "Жизнь и похождения Тихона Тростникова", без даты, с заглавием: "Необыкновенный завтрак" и подписью: "Н. Некрасов" -- ГБЛ, ф. 195, М5758. 1, л. 86--104 об. Написан на двойных листах большого формата, имеет авторскую нумерацию (л. 5--21), содержит большое количество правки, вычеркнутых мест и дополнений на полях (см.: Другие редакции и варианты, с. 491--505). Обилие исправлений объясняется подготовкой очерка к печати. На листах рукописи есть следы типографской краски, зафиксированы карандашом фамилии наборщиков ("Пермогоров 1-й", "Степанов", "Леонтьев", "Мурат‹ов› 2-й"). Слева на полях помечено чернилами рукой Некрасова: "Рукопись вернуть обратно автору" (л. 21 об.). На атом же листе была начата и зачеркнута глава VIII романа о Тростникове от слов: "Успех моего водевиля…" -- до слов: "Он сам подвизался…" (см.: наст. изд., т. VIII).

Черновой автограф (ГБЛ Б) от слов: "Эпизод из жизни сотрудника газеты…" -- до слов: "-- Молчите вы, свиньи! -- с гневом воскликнул…", 4 л., без даты, с заглавием: "Необыкновенный завтрак" и авторской пометой карандашом (на л. 1): "В I отдел цензуры" -- ГБЛ, ф. 195, М5756. Содержит значительные исправления (см.: Другие редакции и варианты, с. 505--508). Следы типографской краски, карандашная помета: "Мурат‹ов› 1-й" (фамилия наборщика) свидетельствуют, что рассказ набирался также и по этой черновой рукописи. Очевидно, готовя "Необыкновенный завтрак" к печати, Некрасов заново написал начало, снабдив рассказ традиционным для литературы 1840-х гг. пространным подзаголовком: "Эпизод из жизни сотрудника газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа, рассказанный коротким его приятелем". Еще одно название (с подзаголовком) в таком роде -- "Бал у писарей, или Дежурство в Новый год. (Фантастический эпизод из жизни чиновника)" (ОЗ, 1843, No 11, отд. VIII, "Смесь", с. 23--34).} Текст обеих черновых (наборных) рукописей в основном совпадает с текстом, напечатанным в "Отечественных записках". По-видимому, по цензурным соображениям в первой публикации были сделаны следующие исключения: "свиньи" (с. 312, строка 36); "господин с крестом" (с. 323, строки 5--7); "два остальные господина без крестов" (с. 323, строки 8--9); "как на святыню" (с. 327, строка 43). В настоящем томе эти купюры восстанавливаются по черновым автографам.

Рассказ датируется предположительно концом 1813 г., не позднее 31 октября, по цензорской помете на "Отечественных записках" (No 11): "Печатать позволяется. С.-Петербург, 31 октября 1843. Цензоры А. Никитенко, С. Куторга".

"Необыкновенный завтрак" представляет собой главу VII части второй ("Похождения русского Жилблаза") по завершенного и не опубликованного при жизни Некрасова романа "Жизнь и похождения Тихона Тростникова". В центре глав V и VI рома на, продолжением которых является "Необыкновенный завтрак",-- тема литературно-журнальной борьбы эпохи. Отдельными сюжетными мотивами рассказ близок предшествующим автобиографическим прозаическим произведениям и водевилям Некрасова, посвященным эпизодам из петербургского литературно-журнального и театрального быта 1840-х гг.: "Без вести пропавший пиита" (1840), "Актер" (1841), "Утро в редакции. Водевильные сцены из журнальной жизни" (1841).