Читаем без скачивания Жизнь, которая не стала моей - Кристин Хармель

– Ты меня пугаешь, Кэтили, – сказал он, и комната вновь начала мерцать, а я еще отчаяннее уцепилась за его руку.

– Нет, нет, прости, – торопливо повторяла я. – Мне плохой сон приснился.

Едва произнеся эти слова, я взмолилась про себя: пусть они окажутся правдой. Может быть, вот это – реальность, а все, что случилось в последние двенадцать лет, – всего лишь страшный сон.

– Тебе приснилось, что я погиб? – Он смотрел на меня с тревогой, и я почувствовала, как слезы вновь подступили к глазам.

– Патрик, ничего страшнее я вообразить не могла. Ты не представляешь, как я счастлива снова оказаться здесь, с тобой.

Его лицо смягчилось.

– Конечно, я тут, с тобой. Где же еще мне быть? – Он с улыбкой пихнул меня локтем. – Или за двенадцать лет тебе надоело просыпаться рядом со мной?

Я выдавила смешок, хотя это не было смешно. Ни капельки.

Он снова глянул на меня с тревогой и отодвинулся:

– Ты сегодня очень странная. Давай-ка принесу тебе кофе – и таблетку ибупрофена. Годится? – Он поднялся, шагнул к двери, а я, не соображая толком, что творю, потянулась с кровати и ухватила его за руку.

– Только не уходи! – закричала я.

Если он выйдет из комнаты, я конечно же никогда его больше не увижу.

– Хорошо, – осторожно ответил он. – Пошли вместе?

Я кивнула, чувствуя себя полной дурой, и Патрик, в очередной раз опасливо покосившись на меня, помог мне встать. Голова кружилась: стоило приподняться – и опять все поплыло.

Патрик взял меня за руку и повел в коридор. По пути я выглянула в окно и убедилась, что полуразвалившееся похоронное бюро, торчавшее напротив, снесли, вместо него теперь симпатичный зеленый двор, тренажеры под открытым небом, желтая горка, тополь растет.

– Все изменилось, – пробормотала я.

– Кейт. – Голос Патрика слегка сел от тревоги. – Ты, кажется, все-таки заболела.

Я обернулась к нему, он так близко, невозможно дышать. Я сделала шаг ближе, прижалась к нему, и тело вдруг вспомнило, как точно я умещалась у него под мышкой. Я погладила его по лицу: утренняя щетина на подбородке – что может быть реальнее?

– Я… я не понимаю, как попала сюда. – Я подбирала слова, пытаясь объяснить, что со мной творится. Коридор замерцал, заискрился по краям: снова я нарушила тонкую ткань сна.

– Где же тебе и быть, если не со мной? – Патрик присмотрелся ко мне, бережно меня развернул и повел обратно в спальню. – Знаешь что, дорогая? Давай я лучше принесу тебе ибупрофен. Ты сегодня сама не своя. Поваляйся еще немного в постели.

Я позволила отвести меня в спальню. Он прав: я в полном смятении, ноги подкашиваются.

– Не уходи! – шепнула я ему.

– Я на минутку, – сказал он, подтыкая под меня одеяло. – Обещаю.

– А еще ты обещал, что всегда будешь со мной, – прошептала я, когда он скрылся в коридоре, а я осталась лежать, глядя в потолок и пытаясь разгадать, что же происходит. Почему мне все здесь так знакомо? Почему я отчетливо знаю все наперед? Знаю, что пузырек с ибупрофеном, за которым Патрик пошел, – дженерик от «Дуан Рид», – стоит в ванной на второй полке возле раковины, и там осталось не более дюжины таблеток. Знаю, что в списке покупок, который висит на холодильнике, ибупрофен значится под молоком, маршмеллоу, арахисовой пастой, замороженным луком и туалетной бумагой, и весь этот листок исписан моим почерком. Откуда мне известно, что, попытайся я сейчас включить лампу на тумбочке с другой стороны кровати, где обычно спит Патрик, она не загорится, потому что лампочка перегорела прошлой ночью? Глубоко вдохнув, я потянулась к лампочке и щелкнула кнопкой на цоколе. Не включается. Я устало выдохнула, сдаваясь.

Невозможно отделаться от мысли, что это не сон, а самая подлинная реальность. Но как такое может быть?

Прислушиваясь к стуку собственного сердца, я потянулась за телефоном. Мы так и не отказались от стационарного аппарата, вспомнила я, потому что Патрик считает его более надежным: вдруг однажды понадобится набрать 911? Откуда я это знаю? Покачав головой, я набрала домашний номер сестры. Если все это реально, должно быть, она тоже попала в эту параллельную реальность и сможет мне все объяснить.

Но из трубки доносится механический голос: линия отключена. Я кладу трубку, потом беру ее снова и набираю тот же номер еще раз – наверное, в смятении я перепутала цифры. Тот же механический голос. Я попробовала позвонить на мобильный, однако вместо голоса сестры автоответчик ответил мужским басом. Под ложечкой засосало. С ней что-то случилось?

– Со Сьюзен все в порядке? – спросила я Патрика, едва он вернулся в комнату. Неужели во сне вместо мужа погибла моя сестра, один ужас заменен другим? – Пожалуйста, скажи мне, что все хорошо. Она ведь жива?!

Брови Патрика сошлись на переносице.

– Разумеется, жива, солнышко, – ответил он, и облегчение затопило меня теплой волной. – С чего ты вдруг?

– Я пыталась позвонить ей, – призналась я, и меня опять затрясло. Я повторила на память ее номер, словно пытаясь таким образом вернуть.

– Да ведь это старый номер, Кэтили. – Мой муж покачал головой.

Я уставилась на него и вдруг сообразила – словно кто-то открыл в моей голове нужный файл:

– Она же переехала! Роб получил другую работу. Одиннадцать лет назад.

– Разумеется, – все так же озабоченно глядя на меня, подтвердил Патрик. – В Сан-Диего.

– Точно! – шепнула я. И тут же вспомнила, что Сэмми учится серфингу, что Келвин три недели назад упал, катаясь на скейтборде, и сломал руку, что они живут в маленьком желтом доме с синими ставнями в одиннадцати кварталах от океана. «Откуда мне это известно?» – спросила я себя.

Патрик улегся рядом, обхватил меня рукой, подтянул поближе к себе.

– Солнышко, что ты такое говоришь?

– Не знаю, – пробормотала я. Прикрыла глаза, вдохнула запах – лесной, коричный, единственный, несомненный, его. Прижалась к теплой, надежной груди. Я и мечтать не смела, что когда-нибудь это вернется. Приподнявшись, я стала его целовать, и поцелуи тоже оказались в точности как прежде. Губы Патрика нежны и податливы, и он, как всегда, погладил меня по правой щеке большим пальцем левой руки. Вкус его губ – вкус зубной пасты, жизни, любви, я целовала его жадно, изголодавшись, слезы снова хлынули из глаз, но, пока я целовала Патрика, я ничего не боялась.

Как вдруг меня пронзило острое чувство вины, и я снова отодвинулась от Патрика: получается, я изменила Дэну? Нет, ерунда. Никому я не изменяю. Это же все ненастоящее!

– Скажи, что любишь меня, Патрик! – шепотом потребовала я: необходимо услышать это прежде, чем на меня снова обрушится сокрушительная реальность.

Патрик слегка отодвинулся, чтобы прямо поглядеть мне в глаза.

– Сильнее, чем ты можешь себе представить, – очень серьезно ответил он. – Я знал еще прежде, чем тебя встретил…

– …Что ты – моя судьба! – подхватила я, чувствуя на щеках мокрые дорожки от слез.

Он тихо, бережно целовал меня, волшебство продолжалось. Наш поцелуй становился все более страстным, но в этот момент из двери донеслось:

– Папа!

Я обернулась, как в замедленной съемке, и увидела девочку в розовой ночной рубашке. Волнистые каштановые волосы ниже плеч, огромные зеленые глаза, в точности как у Патрика. Сердце затрепетало.

Я тотчас ее узнала, хотя память отказывалась увязывать между собой известные мне факты: что ей через месяц, восьмого июля, исполнится тринадцать; что она любит One Direction и в особенности Луи, поскольку он самый взрослый; что ей нравится рисовать и играть на пианино. На прошлой неделе получила за словарный диктант 4 с плюсом, сделав ошибки в словах «благословение» и «физиономия».

– Привет, – тихо окликнула я.

Девочка испуганно посмотрела на меня:

– Мама?

Внутри что-то оборвалось.

Я снова обернулась к Патрику:

– Я – ее мама?

Я понимала – конечно, так оно и есть, но в ушах уже загудело. Я успела увидеть, как Патрик приоткрыл рот, чтобы ответить, ощутить, как он берет меня за руку, но свет уже стал нестерпимо ярким, и Патрик в нем постепенно растворялся.

– Вернись! – кричала я, но он меня не слышал.

Он пропал из виду, комната тоже исчезла. В самую последнюю секунду я почувствовала, как сильные живые пальцы выскальзывают из моей сжатой ладони.

Глава 4

Будильник вырвал меня из сна, и в тот же момент я припомнила прикосновение Патрика, теплое, надежное, живое. Я резко села, заморгала, привыкая к темноте.

– Патрик! – позвала я, но ответил мне лишь будильник – повторным пронзительным звонком. Я надавила кнопку и в наступившей тишине поняла, что вернулась в реальность, ту, которую делю с Дэном, ту, в которой я навеки осталась вдовой.

– Патрик! – бессильно повторяла я, уже зная, что его здесь нет.

Вот проступают очертания комнаты и исчезает последний ошметок надежды. Глухие жалюзи блокируют утренний свет, я узнаю прохладный шелк постельного белья. Сон был всего лишь сном. Патрика нет. Только никак не могу избавиться от ощущения полной реальности. Его прикосновений. Вкуса его губ. И этого яркого, небывалого света.