Читаем без скачивания Животный пир (СИ) - Майстери Татьяна

— Потому что она должна быть среди нас, — сказал, как отрезал Джек и, кажется, меня подхватили на руки и куда-то понесли. От прошедшей по всему телу боли я зашипела. Меня взяли аккуратнее, будто боясь меня сломать, как хрупкую вазу.

— М-м, — стонала я, пока меня куда-то тащили. Сознание как будто засыпало, и я вместе с ним. Я не могла думать, не могла чувствовать ничего, кроме ужасной боли в теле, лишь слышала всё, что происходило вокруг. Какие-то шепотки, шаги, смешки и крики. Кто-то кричал, что в следующий раз мне мало не покажется. Но мне и этого раза было достаточно. Никогда не думала, что девчонки умеют так ожесточённо драться.

В конце концов, сознание сдалось вместе со мной. Я словно провалилась в долгий сон, но тело всё ещё болело. В глазах наступила тьма чернее прежней. Меня погрузило в чёрный омут. Наверное, я всё-таки умерла…

Глава 3

— Почему?! Почему вы не следите за своими учениками?! Да у меня дочь избили до полусмерти, я немедленно забираю её документы! — вокруг меня раздавались громкие голоса. Поморщившись, я попыталась открыть глаза. На мгновение меня ослепил свет, и я простонала от боли в голове и в теле.

— Элис! — воскликнул знакомый голос где-то совсем рядом. Это был отец… я медленно повернула голову, чтобы посмотреть на него.

Обычно бодрое, загорелое лицо папы сейчас было бледным и морщинистым. Под глазами были мешки, а волосы его стали на оттенок тусклее, будто поседели.

— Элис! — точно так же, как отец, воскликнула мама и подлетела ко мне. Я медленно повернула голову к ней. Лицо мамы было не лучше. Бледная, взволнованная, с растрёпанными волосами. Она обеспокоенно погладила мою щёку рукой, а я невольно шикнула от боли. Скула болела. Мама убрала руку, будто и вовсе боясь меня трогать.

— Дилан, смотри, что они с ней сделали! На ней же живого места нет! — из глаз мамы полились слёзы. Она закрыла лицо руками, рыдая, и отвернулась. Этого я и боялась — увидеть мамины слёзы…

У двери в палату я увидела высокого седовласого мужчину. Он виновато косился на всех нас, не решаясь подойти ближе. Кажется, это был директор школы.

Палата была простая, больничная. С белыми стенами, белым потолком, белой постелью. Даже пол напоминал шахматную доску, выложенный чёрной и белой плиткой.

Папа встал с моей кровати и подошёл к маме, успокаивая её. Нежно обняв маму за плечи, папа начал что-то шептать ей. Было видно, что отец и сам с трудом держался, чтобы не зарыдать.

— Да, Дилан, да. Мы уедем. Найдём место безопаснее этого. Элис доучится, и об этом инциденте уже никто не вспомнит. Мы уедем, — приговаривала мама, будто успокаивая нас всех.

— Нет…, — неожиданно для всех прохрипела я. Родители вздрогнули и синхронно посмотрели на меня, — мы…никуда не поедем…, — глаза родителей расширялись всё сильнее и сильнее. Теперь, зная всё положение дел, я не могла уехать. Это место меня привязало к себе, и пока я не найду, как разрезать верёвку, я никуда не поеду.

Возможно мои мысли были глупыми и детскими, ведь я не супергерой какой-нибудь, чтобы наводить порядок в незнакомой мне школе. Но стоило вспомнить страх КЛары, как она вжимала всем телом в подоконник и смотрела вокруг зверинными, дикими глазами…нет, я не могла уехать.

— Но Элис, они же тебя…, — мама не договорила, её глаза вновь застелили слёзы.

— Мы…никуда не поедем…, — повторила я. Глаза сами по себе закрылись, и я провалилась в сон.

Чёрная бездна была прекрасна. Здесь было темно, но легко, спокойно на душе и на сердце. Здесь не нужно было думать, здесь ничто не болело. Я знала, что это не смерть. Но я не понимала конкретно, что это. Просто чёрная бездна, поглощающая меня с головой, будто океан.

******

Открыв глаза уже в следующий раз, я очнулась дома. В своей кровати, в своей комнате. Тело уже не болело так сильно. На улице стояла тёмная ночь. Немного полежав, вслушиваясь в тишину дома, я поняла, что за всё время, проведённое в больнице, (хотя я не знаю, сколько я там пробыла) я достаточно належалась и выспалась. Мне хотелось встать. А ещё мне жутко хотелось пить, в горле пересохло. У меня даже почти получилось подняться на ноги, но боль в лодыжке резко заломила, и я вновь села в мягкую постель. Попытка номер два. На этот раз, помогая себе руками и держась за все выступающие и крепкие предметы, я встала с кровати. Опираясь на спинку, я подошла к окну. Шёл снегопад. Крупными белыми хлопьями сыпал снег. Обычно у нас редко бывает снег. И его, как правило, немного. Но сегодняшний день был исключением. Стоило мне поднять взгляд на окно напротив, как жалюзи резко закрылись.

Пройдя мимо зеркала, я ужаснулась. Сначала, я думала, что вижу совсем не себя, а другую девушку. Под глазом был ещё жёлтый синяк, скула была красная, на носу пластырь, а на губе — кровоподтёк. И это было лишь лицо… задрав футболку, я ужаснулась во второй раз. Рёбра были сплошь покрыты синяками, на животе — огромный синяк и бинтовая повязка, сквозь которую было видно, что у меня текла кровь. Ноги я смотреть не стала. Мне было достаточно увиденного.

Мне вдруг показалось, что за мной кто-то наблюдает. Резко обернувшись, я мельком увидела силуэт в окне напротив, жалюзи которого вновь были открыты. Силуэт и не думал отходить. Неужели Джек наблюдает? Подойдя к своему окну, я закрыла жалюзи. Не хватало ещё, чтобы он меня тут голой видел!

Я решилась спуститься на кухню и попить. На лестнице, правда, я чуть два раза не упала. Угроза жизни была велика, я и так сейчас слишком хрупкая, чтобы падать. Сломать себе ещё пару конечностей в добавок не хватало! Опираясь на всё, что видела под рукой, я добралась до кухни. Мне внезапно так захотелось горячего, моего любимого чая с лимоном. И есть. Заглянув в холодильник, обнаружила сэндвичи, сделанные мамой. Наливая себе чай, я забыла, что родители спят, и загремела посудой.

— Проголодалась? — внезапно спросила мама у меня из-за спины. Вздрогнув, я чуть не уронила горячую кружку и не вылила её содержимое на себя.

— Мам, зачем так пугать? — шикнула я на неё, перенося всё-таки кружку на стол. Так безопаснее.

— Я хотела поговорить с тобой, — мама вздохнула и села напротив меня. Было видно, разговор будет нелёгким. По крайней мере, для неё, — Элис, мы можем уехать отсюда. Мистеру Шедвуду плевать на своих учеников, он отказался выяснять, кто это сделал, — мама вновь вдохнула, — если ты хочешь отомстить, то…мы можем написать в полицию на них. Ты только скажи, кто это сделал, и мы напишем! — затараторила мама, но я её перебила.

— Нет, — она вздрогнула и посмотрела на меня удивлённым взглядом. Почему, когда я говорила «нет» так твёрдо и решительно, у всех была одинаковая реакция? Удивление, небольшой страх, молчание, — никуда мы писать не будем. И уезжать никуда не будем.

— Но почему, Элис?! Тебе это нравится?! — мама повысила тон до крика и обвела меня рукой, указывая на побои.

— Тише, папа спит, — приструнила я родительницу, но она продолжала.

— Он не спит! Он не спит, Элис, потому что он переживает за тебя! МЫ переживаем за тебя! Если они тебя убьют, я просто…просто не выдержу…, — мама опять зарыдала. Не могу на это смотреть. Это невозможно. Моё сердце сжалось так сильно, будто его вот-вот раздавят, — они вновь побьют тебя…на этот раз насмерть…, — плачь мамы становился всё тише и тише, но плечи вздрагивали всё сильнее. Слёзы превращались в истерику, а я превращалась в какого-то монстра, доводящего маму до этого состояния.

— Мам…, — я встала из-за стола. Сэндвичи оставались нетронутыми, кусок просто не лез в горло. Подойдя к маме сзади и обнимая её за плечи, как обычно делал папа, я стояла и молчала, под раздирающие душу всхлипы…

— Они побьют тебя снова…, — повторяла и повторяла мама.

— Нет. Со мной всё будет хорошо, я тебе обещаю. Я могу за себя постоять, ты же знаешь, — глупо было говорить это сейчас, побитой, с болезным видом и уж точно не смелой. Но я успокаивала мать, как могла.