Читаем без скачивания Осенний полет таксы - Марта Кетро

Тому возможна тысяча причин, но я предлагаю сегодня рассмотреть всего одну – секс.

Давным-давно мой друг завёл себе отвратительную девушку со стёртым лицом и множеством недостатков. Я позволила себе несколько слов, в частности, спросила, что он нашёл в этом ушастом чудовище – головные отростки у неё были действительно знатные. И тут милый друг сделал козлиное лицо и мечтательно сказал:

– Знаешь, её за уши берёшь, так и… – дальше следовало пояснение, в процессе которого он чуть не пустил слюну от вожделения.

Понимаете? Вы можете мыслить с человеком на одной волне, разделять его художественные вкусы и философские воззрения, можете даже исполнять в постели любые пожелания, которые он способен высказать, но хрена вы догадаетесь, что всё сознательное детство он мастурбировал чебурашкой.

Вы из последних сил накачиваете безупречную фигуру, а мужчина уходит к жирной корове, потому что свой лучший оргазм находит между пятой и шестой складками её живота. Вы всегда идеально эпилированы, а у неё ноги в шерсти, но её маленькая ступня почти полностью помещается у него во рту. Не пересказать, сколько сочных красавиц бывают брошены из-за анемичного создания со взглядом жертвы, потому что она похожа на девочку. Причём брошены законопослушными мужчинами, ни разу не взглянувшими на ребёнка с вожделением, но именно поэтому.

Попробуйте кого-нибудь из них допросить, и в лучшем случае вам скажут, что новая девушка в постели «ооооо», но, вероятней всего, это лишь ему с ней «ооооо», вряд ли она с детства тренировалась в заглатывании гастроскопа или умеет завязывать черенки вишен вагинальными мышцами. Так что не спешите удалять миндалины.

И, уж конечно, не спешите обзываться извращенцами. Истоки тайных желаний чаще всего остаются тайной для самого человека. Вряд ли какой женщине придёт в голову, что ей нравятся волосатые самцы, потому что свой первый оргазм она получила, тайком читая «Галиани» Мюссе, как раз на моменте с догом. Или не знаю, придумайте что-нибудь другое, столь же неаппетитное. Секс – слишком тёмная вещь, чтобы вам было приятно отдать себе отчёт в играх вашего подсознания.

Для меня, например, остаётся загадкой главное сексуальное противоречие моей жизни. Меня всегда прельщали худые тридцатилетние брюнеты выше метра девяносто – я считаю их самыми прекрасными существами на земле, не считая кошек, и готова смотреть на них часами. Смотреть. Потому что годы бессмысленных опытов показали, что больше ничего с ними делать не нужно, толку не будет. А будет – с мужчинами за сорок, которые весят в два раза больше, чем я (и отнюдь не за счёт роста), без явных признаков интеллекта в лице и манерах. И пальцы чтобы короткие (тут они все посмотрели на свои руки).

И я, честно, не понимаю, нравятся ли они мне, потому что такое живёт у меня дома, и я уже привыкла его хотеть, или оно потому и живёт у меня дома, что нравится. Не желаю ничего об этом знать, загадки во тьме.

(Ой. Если какой-нибудь высокий брюнет моей юности вдруг по случайности меня читает, то, милый, к тебе это не относится. Ты был ослепительным исключением, идеальным любовником, разбившим мне сердце навсегда, но все остальные, да, никуда не годились.)

Возвращаясь к вопросу об экзотических мужских предпочтениях. Вовсе не обязательно быть толстухой, дистрофиком, карлицей или альбиносом, чтобы от вас теряли голову на годы. Наверняка найдётся абсолютно нормальный юноша, который с ума сойдёт от вашей классической красоты и совершенного тела. И от вашей родинки на левой груди, точно такой, как у его старшей сестры.

С тех пор как у меня завёлся блог и круг общения, хотя бы и сетевого, стал заметно шире, я стала лучше о себе думать. Не в плане «чем больше узнаю людей, тем больше люблю себя», а просто раньше казалось, что проблемы мои какие-то дикие и я не понимаю самых простых вещей, которые всем остальным женщинам внятны.

А оказивается, как говорил мой двоюродный братик, поднимая палец, а оказивается, что все влипают в одни и те же тёпленькие гудронные лужи, все мучаются одинаковыми проклятыми вопросами. («Никогда не говори “все”, говори “многие”» – вторая заповедь блогера.) И самый проклятущий из них вот какой: те, кого мы любили и с кем потом расстались – не важно, по чьей инициативе, но по их вине, – зачем они возвращаются? (даже так —?!)

Человек, который год или пять лет назад разбил тебе сердце, от которого уползла в слезах и соплях, ненавидя или прощая – не важно, которого не забыла до сих пор, как нельзя забыть удалённый аппендикс, хотя бы из-за шрама, даже если всё зажило. Который ясно дал понять, что всё кончено. Зачем – он – возвращается? Раз в месяц или в полгода, но ты обязательно получаешь весточку. Эсэмэску, письмо, комментарий в сети, звонок. Он хочет всего лишь узнать, как дела, похвастать очередным успехом, позвать в кино, переспать или снова послать меня к чёрту.

Я не могу, я всю жизнь подыхала от недоумения, и не я одна страдаю, потому что ну всё уже, всё – он десять раз с тех пор женат, и я дважды замужем, гадости все друг другу пересказаны, извинения принесены. Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно.

Такие дела, милый, такие дела – если бросить этот тон и забыть почившего Воннегута, – всё сводится к противоречию: «я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно». Неубедительно? Но это именно то, что я чувствую.

Полюбив, мы открываем доступ к своему сердцу, односторонний канал на сколько-то мегабит, который заблокировать невозможно. И каждый, давно не милый, отлично чувствует линию и раз от разу набирает номер, чтобы спросить: «Хочешь в кино?» И я отвечаю: «Я не хочу в кино. Я хотела прожить с тобой полвека, родить мальчика, похожего на тебя, и умереть в один день с тобой. А в кино – нет, не хочу». Вслух произношу только первые пять слов, но разговор всегда об одном: он звонит, чтобы спросить: «Ты любила меня?», и я отвечаю: «Да». Да, милый; да, ублюдок; просто – да.

Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Я до сих пор выкашливаю сердце после каждого коннекта. Не знаю, как сделать так, чтобы они, возвращенцы эти, перестали нас мучить. Можно быть вежливой, орать, не снимать трубку, но в любом твоём деянии (действии или бездействии) он всё равно услышит ответ на свой вопрос: «Ты любила меня?» – «Да».

В покое оставляют только те, кого не любила. Точнее, если они и звонят, то этого просто не замечаешь. Вывод напрашивается, и он мне не нравится. Может, самой слать им эсэмэски раз в месяц? Расход небольшой, покой дороже: «Я любила тебя». Уймись.

Мне, как существу маленькому, но внутри себя царственному, давно пристало обзавестись титулованием вроде Ваше Высочество или Ваша Честь, и я думаю, что больше всего подошло бы Ваша Нелепость. Только благодаря общей абсурдности окружающего мира меня не вытесняет из него, как пузырёк воздуха из воды. К счастью, в нашей реальности достаточно лакун, где найдётся место для таких, как я. А может, мы наблюдаем проявление божьего милосердия, пока не разобралась.

И потому бывает неловко узнавать, что кто-то считает меня образцом женской рассудительности: становится тревожно за этих людей – то ли они чудовищно думают о женщинах, то ли о рассудке вообще. С другой стороны, и у меня случаются кризисы авторитетности, и не реже, чем раз в год, я избираю какого-то кумира, который понимает и умеет всё, и начинаю оголтело копировать его тактические приёмы, не очень-то заботясь, чтобы адаптировать их к собственной стратегии. К счастью, это быстро заканчивается.

В основном моя жизнь проходит в череде невротических откровений: «внезапно» узнаю очевидное то о себе, то о других и не устаю радоваться. Недавно поняла, что фразу «я хочу об этом поговорить» использую не в контексте коммуникации – «хочу обсудить нечто с вами», а исключительно как повод для трансляции – «хочу проговорить вслух/написать». Тяга к диалогу исчерпывается формулой «скажи и дай сказать другому», но не «поделись сокровенным».

Или однажды читала в Живом журнале нехитрое девочковое сетование: почему, когда некто всего лишь симпатичен, запросто приглашаешь его встретиться и легко принимаешь отказы, а если интерес особый, то и позвать тяжело, и отказ ощущается как отвергание.

И меня это наблюдение сразило: насколько удобней была бы жизнь, если бы я всегда помнила о таком свойстве человеческой психики. Не терзала бы часами телефон, стараясь написать особо безразличную эсэмэску, не рушилась бы в холодную тоску каждый раз, когда мне отвечали: «Сегодня не смогу». Всего-то и нужно – каждый раз вспоминать, как сама лениво листаю список контактов, выбирая, с кем сегодня пить чай, и как спокойно не соглашаюсь куда-то ехать, если чаю вдруг не хочу.