Читаем без скачивания Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес! - Николай Куликов

— Да погоди ты, не спеши! Сейчас все узнаешь!

Горячев вытащил из кухонного шкафа походный немецкий ранец из телячьей кожи, открыл застежки и выставил на стол бутылку шнапса, полбуханки серого латышского хлеба и банку каких-то консервов без этикетки. Он сноровисто порезал хлеб, открыл консервы — немецкий сосисочный фарш, затем разлил по «сотке» мутноватой эрзац-водки. Поднявшись со стаканом в руках, он торжественно объявил:

— За тебя!

— Почему только за меня? — удивленно возразил Дубовцев.

— А потому, что не даешь договорить! По поручению командования хочу сообщить приятные для тебя новости: во-первых, о присвоении очередного воинского звания «капитан». Во-вторых — о награждении орденом Боевого Красного Знамени. К сожалению, новенькие погоны и орден вручить сейчас не могу — сам понимаешь. Пока что прими мои скромные поздравления! За тебя, товарищ капитан!

Дубовцев, который тоже встал, заметно покраснел — новость и приветствие коллеги-разведчика его сильно взволновали. Он смущенно откашлялся и слегка осипшим голосом тихо произнес, казалось бы, обычную уставную фразу:

— Служу Советскому Союзу!

Но здесь, в глубоком вражеском тылу, эти слова прозвучали по-особенному проникновенно. Офицеры не чокаясь выпили, молча сели и закусили консервами. Горячев с улыбкой сказал после недолгой паузы:

— Между прочим, тебе персональный привет от полковника Фролова!

— От Ивана Ильича?! — оживился Валет. — Как он там? По-прежнему внедряет свои технические новинки?

— Этого не знаю. Мы с ним познакомились всего неделю назад…

В нарушение всяческих конспираций они вспомнили Москву, прежнюю службу и боевых друзей (даже общих знакомых отыскали). Горячев поделился своей тоской по жене и дочке.

— А я вот даже жениться не успел — не то что потомством обзавестись, — с грустью произнес Валет. — Отец умер незадолго до войны. Одна мама у меня осталась…

— Какие твои годы, товарищ капитан! — ободряюще хохотнул Горячев. — После войны приезжай к нам в Сибирь: наше село большое, почти райцентр — у нас такие девахи в невестах ходят! Вмиг женим!

— Наши вятские девчата не хуже, — мечтательно вздохнул Дубовцев. — Ты кем до войны был, если не секрет?

— Учителем в школе. Года не успел отработать после пединститута, как война грянула.

— А я военным с детства мечтал стать. В июне 41-го закончил пехотное училище — еще не успел распределение получить, а тут 22-е число…

Вскоре разговор двух разведчиков снова вернулся в деловое русло: предаваться приятным воспоминаниям не было времени.

— Кстати, почему для встречи ты выбрал церковь Святой Троицы? — поинтересовался Горячев.

— А что мне оставалось? В Лиепае я никогда не был, а ориентир для встречи нужен был «железный». Вот и порылся в спецбиблиотеке — благо во Фридентале у Скорцени она богатая. Нашел еще довоенный путеводитель по городу — оттуда и выбрал эту «местную достопримечательность».

— Логично. Собственно, в Центре рассудили так же. Теперь по нашему дальнейшему взаимодействию: запомни телефон — А-175. Он установлен в этой квартире, а звонить надо после семи вечера. Надеюсь, откуда позвонить найдешь?

— С этим проблем не будет. Принимать звонки будешь сам?

— Да. В крайнем случае меня может заменить один надежный человек — его зовут Гунар. Я тебе о нем еще расскажу, а пока по связи, если нужна встреча, скажешь пароль: «Передайте Каролине, что ее хочет видеть Рудольф!» В ответ услышишь: «Передам, как только выйдет из ванной!» Запомнил?

— Да. Ключевое слово «ванна».

— Все правильно, — кивнул Горячев. — После этого можешь назначать место и время будущей встречи.

Еще не менее тридцати минут обсуждали разведчики свои ближайшие планы. Уже в конце разговора Горячев внес неожиданное предложение:

— Я тут прикинул: если этот Яковлев является твоим командиром и при этом такая большая сволочь — может быть, его попросту ликвидировать? Ты, допустим, приглашаешь его вечерком куда-нибудь в кабак, в тот же «Дзинтарс», где вы уже бывали, — я его на обратном пути «культурно» встречаю и…

— Стоп! — перебил его Валет. — Можешь не продолжать! Неприемлемо по нескольким причинам. Первое: немцы могут прислать взамен еще большую сволочь — как тебе такой вариант?! Идем дальше: убийство Яковлева их явно насторожит, а в этом случае из Берлина могут прислать замену, и мне — что тогда?

— Ты прав… — согласился Горячев.

— Тем более подобные вещи решаются только с санкции Центра. Вот такие пироги…

Перед тем как покинуть явочную квартиру, «унтер-офицер» Граве купил у «бывшего полицейского Федько» приглянувшееся ему золотое колечко. Улыбающийся «продавец» проводил «дорогого покупателя» на улицу, кланяясь и пересчитывая смятые рейхсмарки, — похоже, оба остались довольны друг другом.

Приложение 15.1

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Документ 1.

Копия с копии. Сов. секретно.

Экз. № 1.

Приговор № 9452/11 — 44.

Именем Союза Советских Социалистических Республик 20 ноября 1944 г. Военный трибунал Московского военного округа (МВО) на закрытом судебном заседании в г. Москве, в тюрьме № 1, в составе: председательствующего Гусева Н.П., членов: Прохоренко В.П. и Егорова А.И., при секретаре Абрамовой Г.И. рассмотрел дело № 14958 по обвинению:

гражданки Яковлевой Анны Тимофеевны, 1886 г. рождения, уроженки г. Тулы, из купеческой семьи, до ареста служащей почтового отделения № 15 г. Москвы, беспартийной, незамужней (вдова); сын — изменник Родины, перешедший на сторону врага, осужден (заочно) по ст. 48-1 «б» к высшей мере наказания — расстрелу.

По данным предварительного и судебного следствия Военный трибунал установил: Яковлева А.Т. является матерью изменника Родины Яковлева Александра Николаевича, 21.01.42 г. перешедшего на сторону врага и осужденного заочно Военным трибуналом МВО к расстрелу.

Яковлева А.Т., являясь матерью Яковлева А.Н., до мобилизации последнего в Красную Армию 28.09.41 г. проживала совместно с ним и находилась на его иждивении, поэтому в силу ст. 58-1 «В» 4.2 УК РСФСР подлежит репрессии в уголовном порядке.

На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК РСФСР, Военный трибунал приговорил:

Яковлеву Анну Тимофеевну подвергнуть лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Казахской ССР сроком на пять лет.

Срок ссылки исчислять с момента заключения под стражу 10.10.44 г.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Глава 3. «Старый знакомый»

28 декабря 1944 года, г. Лиепая

Яковлев А.Н., агент Крот

Не могу сказать, что ликвидация латышского эсэсовца произвела на меня особо тягостное впечатление, — не впервые участвовал в «мокрых» делах. Но неприятный осадок на душе остался: еще бы, начал убивать «своих»! Хотя, если вдуматься, кто теперь для меня «свои»? Немцы, американцы или мои соплеменники — русские? Вопрос риторический… Похоже, я окончательно запутался, превратился в одинокого волка, изгоя без роду без племени.

Однако я не собирался капитулировать перед обстоятельствами — это было не в моем характере. Жизнь продолжалась, и, несмотря ни на что, я ее по-своему любил — пусть и переживал сейчас не самую светлую полосу. К тому же теперь у меня была семья — жена и сынишка. И еще: в последнее время я все чаще вспоминал мать — как она там, в Москве, совсем одна? Доведется ли встретиться?..

С убийства гауптштурмфюрера прошло три дня, но здесь, на базе подлодок, ничего не изменилось. «Наша» «U-941S» по-прежнему находилась в доке, и мы с Дубовцевым были предоставлены самим себе. Меня это вполне устраивало. Кормили на «Данциге» вполне прилично, по морским нормам довольствия, а из-за плохой погоды налеты советской авиации практически прекратились. Я чувствовал себя почти как на курорте: отсыпался, отъедался, написал длинное письмо Еве и даже взялся за чтение большого романа Толстого — не Льва, а другого — «красного» графа. Меня привлекло символичное название: «Хождение по мукам». Кстати, книга попала мне в руки совершенно случайно: нашел ее в груде макулатуры под навесом, где хранился уголь для местной котельной. Мимо этого сарая я совершал ежедневные утренние пробежки: последствия октябрьского ранения прошли окончательно, и я начал восстанавливать свою физическую форму. Кто знает, какие испытания ждут меня впереди?

С Иваном мы почти не виделись. Похоже, Дубовцев продолжал свои походы по местным кабакам — «щупать латышек», как он выражался. Впрочем, до него мне не было никакого дела.