Читаем без скачивания Другая физика - Валентина Абакумова

– Саш… Ты не будешь надо мной смеяться? А? Саш, ты знаешь, а, ведь, эту картину я написал…

– Не понял…

– Саш, это я написал… Я! – Ему захотелось заплакать и засмеяться одновременно, но ни то, ни другое не получалось…

– Петр Николаевич, вам плохо?

– Нет! Что ты! Мне никогда не было так хорошо.

– А почему вы сказали, что это вы написали?

– Я вспомнил… Я, наверное, уже жил… И мне тогда было лучше. Сейчас у меня есть то, чего у меня не было тогда: деньги, благополучие… Но! Саша! Я могу купить эту картину, и другую тоже, но написать ее…! Увы! Я тогда себя чувствовал иначе. И не только себя, а и мир весь – иначе. Уже иначе. И женщин! Вот, моя жена говорит, что она любит меня не за деньги, а за то, что сделало меня богатым. Позиция покрасивей, конечно, но все равно – спекуляция. Ведь, это же опять за «что-то». А ведь это самое «что-то» можно ценить, уважать, в конце концов, быть благодарным за. Но любить! Вед любят не «за», а «вопреки»… Ошибись я хоть раз и упади – и сразу же перестал бы быть ей нужным… Я в ней тоже нахожу много такого, что невозможно не оценить. И именно эти человеческие качества подкупили меня в ней, а не она сама! Стань она сварлива и все – дня бы уже около нее не выдержал… А тогда – я любил… Я был богаче. И если час назад я был уверен, что у меня есть почти все, что нужно для счастья, осталось только найти кое-какие мелочи – может быть, эту картину или еще чего-то – и все: вот оно счастье! А теперь я знаю, как я нищ… И все наоборот: прежде всего – счастье, и тогда только у тебя будет все.

– А где же его взять-то, счастье?

– В сердце своем.

– Вы меня всегда упрекали, что я всем этим забиваю себе голову, и поэтому ничего не могу добиться…

– Я… Ничего не понимаю… Я неправ был. Понять, ощутить, почувствовать – это всегда больше, чем приобрести, купить, добиться. Хотя это где-то все время рядом А иллюзия – тут как тут. Ты чего-то добился, а тебе кажется, что понял и пережил; что-то приобрел – и вот, пожалуйста, чувствуй, ощущай и наслаждайся… Ан нет! Все – не то. А главное – попробовать хотя бы не обманывать себя, себя и других. особенно в искусстве. Даже чего-то ради. Иначе обманешь себя и потом… Ты знаешь, я эту работу подарю какому-нибудь музею. И оставлю ему все свое состояние, надо только его умножить (это-то я, по крайней мере, могу), чтобы на многие лета хватило. Может быть, ей это поможет сохраниться. И когда я снова приду на эту землю, то, может быть, заслужу у Господа право и возможность встретиться с этой картиной снова, и снова – почувствовать и понять. Ведь, это же мой опыт…

– Вас не поймут.

– А разве меня понимали, когда я был художником? Но если соглашаться со всеми, кто якобы должен понять, и делать так, как понимают и требуют «они», то что есть «я»? И понял ли я что-нибудь сам? И помог ли понять другому? … Саш, ты меня прости за «мазню» Когда ты делал то, что созвучно твоему сердцу – ты был. Может быть, я никогда не пойму твоей живописи, почему ты делаешь именно так, но зато теперь я понимаю, почему ты это делаешь…

Кожа на Сашкиных щеках вздрогнула, и он растянул щеки в улыбке, чтобы не зайтись рыданием.

– Выпьем?

Тень личной чистоты

Экзамен был в самом разгаре…

– Кредо Фолкнера – живой человек, обладающий душой, духом, способный к страданию, жертвенности и терпению… Всё, что угодно, лучше, чем Ничто… Важно именно то, что остаётся, и остаётся всегда то, что вечно наполняется вновь и вновь прекрасной тоской… Человеку нужен свет, Человек должен жить на ярком, постоянном, беспощадном свету, так, чтобы каждая тень была определённой, отчётливой, самобытной и неповторимой: тень его собственной, личной чистоты или подлости. Сам Фолкнер, удивительно правдиво показав неотвратимость капиталистического пути развития, опровергая «южный миф», понимая, что его искренние, доброжелательные, интеллигентные, корректные герои живут по тем же хищным законам: тоже продают, наживаются, существуют на накопленные дедами и прадедами-рабовладельцами состояния. Они не могут стать подлинными защитниками…

– А это что такое? – Властный голос преподавательницы перебил увлечённую своим экзаменационным ответом Наталью резко и недоброжелательно. Наталья обернулась к ней (та имела привычку во время экзамена не сидеть за столом напротив отвечающего, а ходить между рядами, рассматривая стенды, а заодно – и это для неё было самым главным – наблюдая за поведением готовящихся к ответу студентов) и увидела в её руках свою тетрадь, чистую тетрадь, которую она брала с собой для подготовки к ответу. Однако сердце её дрогнуло. Подруга, узнав темы её вопросов, желая помочь, подсунула ей листочек с тезисами о творчестве Фолкнера (все мы знаем об этих маленьких студенческих хитростях), и Наталья, уверенная в своих знаниях, потеряв всякую бдительность, вложила его в тетрадь и забыла о нём.

– Так, так… Фолкнер! Так вот почему ваш ответ, милочка, от зубов отскакивает! До свиданья! Сегодня я у вас не буду принимать экзамена. Попробуйте прийти ко мне в другой раз.

Наталья поняла, что экзамен этот, несмотря ни на что, она будет сдавать теперь года два, и сдаст его в лучшем случае за месяц перед ГОСами… Ошарашенная малоприятной перспективой, Наталья сглотнула подкатившийся к горлу ком, тот провалился в солнечное сплетение и застрял в нём куском льда, который лишил бедную студентку возможности сделать выдох. «Ну, где справедливость? – подумала Наталья. Возникший от волнения звон в голове заглушил биение сердца. Все предметы вокруг вдруг зашевелились и заплясали перед глазами. – Ну, вот, не хватало здесь только помереть… Может, я бы и согласилась на это, если б можно было вернуть время назад, хоть на пять минут…» Яркая вспышка расколола лёд, сковавший тело Натальи, она, наконец, сделала выдох и заговорила:

– Сам Фолкнер, удивительно правдиво…

«О, чудо! Кажется, получилось… Что же предпринять?..»

Не закончив фразы, она сделала резкое движение рукой, и рядом стоящий стул с грохотом свалился на пол…

– Что такое – прозвучало так же возмущённо и властно.

Наталья замерла. Неужели она всё-таки увидела тетрадь? Пересилив внутреннее напряжение, она повернула голову в сторону грозной матроны… и поспешила придать выражению своего лица как можно больше виноватости, было зачем: одной рукой вузовская Фрекен Бок подпирала свой бок, другой – приподняла очки над бровями… Тетрадь лежала на столе в том положении, в котором оставила её Наталья… Теперь нужно сделать всё, чтобы отвлечь эту надменную тётку.

– Простите, пожалуйста, за шум… Я сама так испугалась! Стул тут стоял как-то недостаточно устойчиво… А я, нескладёха, так увлеклась…

Преподавательница подошла ближе, внимательно осмотрела Наталью, с нескрываемой подозрительностью заглянула в стол – шпаргалки ищет! – и подвигала туда-сюда стул, поставленный Натальей на место.

– И как это у него получилось «стоять недостаточно устойчиво»? В моё время девушки были поженственней.

«Если из женственных девушек вырастают такие тётки, – то…» – и не нашлась как продолжить мысль.

– Продолжайте, пожалуйста!

– Своей трилогией писатель опровергает характерное для многих американских произведений утверждение, что мир – абсурден и непостижим, а человек заведомо обречён. Фолкнер отказывается «принять конец человека», – Наталья произносила последние фразы своего ответа с особенным удовольствием, теперь уже не только с осознаваемым, но и прочувствованным смыслом произнесённого. – В своей речи при получении Нобелевской премии он сказал: «Я верю в то, что человек не только выстоит, он победит.»

Погода была замечательная. Наталья возвращалась по тенистому бульвару, с удовольствием принюхиваясь к свежим запахам разбушевавшейся зелени. «А жить – это всё-таки наслаждение…» – думала Наталья. Ну, что ж, очень похоже на настроение студента, спихнувшего не столько трудный экзамен, сколько трудного преподавателя. Вот только не давала покоя ситуация, пережитая на экзамене. Может, показалось ей всё это? Или приснилось? Ну, для «показалось», пожалуй, слишком сильные были переживания. А уж «приснилось» – то тем более нужно исключить. Если бы она заснула у этой Горгоны прямо на экзамене, то сейчас она бы не гуляла по бульвару, а собирала чемоданы, потому что дальнейшее пребывание в институте стало бы невыносимым и бессмысленным… Неужели, это действительно, случилось? Но как? Как это могло случиться? Вот уж воистину «этого не может быть, потому что не может быть никогда»… А что она там хотела-то? Вернуть время на пять минут? Но, похоже, оно вернулось только минуты на две…«Нет, я так серьёзно об этом думаю, как будто это случилось на самом деле…» Наталья покрутила пальцем у виска, это позволило ей улыбнуться над собой, и она почти уговорила себя больше никогда даже не вспоминать об этом. Мороженое в вафельном стаканчике окончательно привело её в себя. Она стояла на остановке, медленно, с удовольствие поглощая приятный холод любимого с детства продукта, и уже планировала день отпущенный на отдых, и вдруг…