Читаем без скачивания Альбертик, Виттили, Педро и Метроне в Республике Четырёх. Из романа «Франсуа и Мальвази» - Анри Коломон

Вместе с ванной были разложены по местам другие предметы туалета, и двое служащих принялись сначало отгибать край одеяла, потом разоблачать самого поднявшегося из лежачего положения от ночного халата и всячески помогать омовению, то подавая мыло, то отодвигая пену и выливая из графина теплой чистой воды на руки, дабы придать ощущение окончательной свежести.

Подали большое мохнатое полотенце, помогая вытирать все части груди. В следующую очередь подошел брадобрей со столиком самых различных инструментов своей практики. Нанеся на шею щеточкой пену, намешанную в стаканчике, двумя ловкими и быстрыми движениями снес налет на опасное лезвие, затем выжидая время когда маркиз омоет лицо вторично и тщательно вытерется.

Теперь в его руках были маленькие ножнички и зеркало, кое он предоставил маркизу, а сам некоторое время почиркал подравнивая бородку так же гребенкой.

Спорада взглянул на то как она смотрится издали, отводя руку подальше… Нет не получилась бородка на его лице, слишком козлиная она ему показалась. Края.

Его омраченный взгляд заставил брадобрея побледнеть и скорее убраться со всем своим скарбом. Ванную пододвинул поближе, чтобы в нее без затруднений можно было опустить ноги, а на тело надели нижнюю рубашку.

Касба вышел с известием когда куафер аккуратно убирал волосы маркиза в прическу, достойно справляясь со своим делом:

– Монсеньор! Тройка.

– Что значит тройка, когда ожидалась двойка. Выходит двое из них близ… ну да близнецы? Плохо, будут слабыми и блеклыми. Пойди вырази сеньору Бофаро мое неудовлетворение и строго накажи, ему от меня чтобы он более не в свои дела не лез.

Сказанное произвело на присутствующих сильное впечатление и они рассмеялись самым неподдельным смехом, каковой им положен был придворным этикетом отвечать на остроты. Больше и громче всех смеялся конечно Касба, заражая смехом и самого маркиза Спорада, если бы не одно обстоятельство, заставившее его невольно выразить иные эмоции – недовольства по поводу боли причиненной резким прохождением зубьев гребенки чрез сбившийся клок волос.

Куафер упал под его взглядом на колени.

– Простите…

– Касба, малыш, слетай к сеньору Бофаро еще разок, разузнай все получше. А то ты носишься, как сломя голову. А толком не выполнил ни одного моего задания. Отсюда я вижу в прихожей массажиста, который только и дожидается чтобы сюда войти.

Дверь из побочной спаленки отворилась. Из нее вышла и прошла служанка с корзиной щенков в руке. Поставив ее на постель, она так же молча и бесшумно удалилась, за что необыкновенно нравилась маркизу, провожаемая несводимым взглядом.

Издали послышались резкие останавливающие крики Бофаро, вырываясь от которых через прихожую вбежал смеющийся Касба:

– Сеньор Бофаро сказал «три отела».

Теперь уже Монсеньор хохотал больше и громче всех:

– Видимо сеньор Бофаро корчил тогда из себя такого знатока, что никто ему и слова против не смел сказать. Интересно бы знать по чему именно он выбирал коня, что даже не заметил на нем рога!

Касба хохотал тише всех, потому что свалившись с ног, он уже не мог хохотать и выполз за порог прихожей на коленках. Слышались шаги идущего сфатисфактицировать сеньора Бофаро, неправильно понятого:

– Этот негодник намеренно меня спросил сколько произошло отелов. И когда я ответил ему сколько и хотел уже было поправить, он побежал выставлять меня так, как будто это я сказал! – пышал нарочитым негодованием полный старик от телесной своей грузности очень естественно добавляя одышку, отчего получился даже задыхающимся от возведенной на него напраслины.

– Я хотел вас проверить!

– Ах, Бофаро, – Бофаро – хитрец! Я подозреваю, что вы не прочь были и подыграть ему. Чтобы получить предлог и самому рассказать о том, что вы знаете. Давайте скорее не тяните, я чувствую у вас для меня припасены новости из самых лучших. Порадуйте же меня поскорей. – говорил монсеньор Спорада, вынимая ноги из ванны и отдавая их в широкое полотенце вытирателю ног, и смотрителю за ногтями и кожей ноги. Ванну унесли.

– Мне есть чем вас порадовать, Монсеньор, вы угадали: одна в яблоках, разукрашена словно кистью художника, а два других жеребенка белы как бумажные листы, и только на одном из них обнаружена темная точка, а в остальном они абсолютно как побеленные…

– С точкой отдайте полковнику! Дю Валло любит черных. Хотя нет! Что я говорю?! Ему ж еще расти и расти…

Ненадолго воцарилась молчаливая тишина. Служитель ног перешел от прочищения ногтей к умащению наиболее подозрительных частей кожи размягчающими мазями. Чувствуя как приятно его ногу облегают надеваемые чулки, из легкой тонкой материи, но дающие заметные ощущения сухости и охлаждения, еще учащенней поласкал щенка спаниеля в руках.

Бофаро стоял в дверях в выжидательной позе, готовый отвечать на любые вопросы задумавшегося Монсеньора.

– Да, сеньор Бофаро, вы давно мне обещали рассказать о партии камней отправляемых в Вену, да все никак не удосуживались…

Он заметно сбавил обороты своего настойчиво вопросительного тона к концу предложения, почувствовав что о таких вещах говорить он выбрал неподходящее время и место. Вовремя и к месту с приличествующей тону обстановкой могло быть только в кабинетном уединении, после облачения в верхние одежды, без которых он сейчас находился, в незамечаемом выжидании, когда куафер кончит колдовать с его прической… Поэтому охотно согласился на предложение мажордома для большей ясности пройти с ним в кабинет ознакомиться с бумагами.

Чтобы исправить возникшую заминку в самом себе маркиз вспомнил о теме, которая в самый раз подходила к тому чтобы говорить о ней при множестве слышащих ушей. Хотя возле него слуг осталось к данному моменту только двое, остальные из них покончив со своими обязанностями дожидались в галерее и не могли пропустить мимо ушей ничего из сказанного.

– А что у нас слышно на любовном фронте? Подыскали вы кузене муженька? Случник вы старый, как ваш замысел, дотлел?

– Как вы наверное хорошо знаете – разгорелся с новой силой сеньор Бофаро. – Альбертик ни в какую не хочет от нее отказываться, и ничего слышать не желает о возвращении.

– Как, так и отказывается?!

– Ни в какую! Залег у дона Мастеро в лечебной комнате, руку залечивает. И она к нему ходит. Конечно от такой жизни нельзя отказаться.

– Но может быть вы сильно дунули, сеньор Бофаро, огонек то был особый, – любовный, как иногда бывает от легкого дувка, язычок пламени затухает, а от сильного еще и разгорается. Не получилось ли у вас так?

Вы попробуйте спокойно увещеваниями его подвести к мысли о неловкости его дальнейшего пребывания в гостях. Намеками.

– Какие намеки, вы что, ему напрямую в глаза говоришь!…Что называется хоть ссы в глаза – все божья роса. Простите мня Христа раде. Парит руку под одеялом, заставляет Мастеро делать примочки. Всех остальных считает за дураков, я не знаю!

– О, Господи! – возвестил Монсеньор саркастически, вставая на ноги и предоставляя свою персону в полное распоряжение облачателей, – Как же хорошо дуракам на этом свете живется-то. Ну подумайте хорошенько, сеньор сводник. Могли бы вы применяя все ваши махинаторские способности умудриться остаться на его правах? Нет же, на вас приходятся только метастазы вашей неплохой в общем то идеи заставить девицу знатьсвое место. Приходиться вам только пособолезновать, что в сей сортир вы набрали половину – дураков, которые развалили весь тупик на смех любой деревенской куре, за что я на вас очень сильно пеняю. Так опозориться с Альбораном. Над нами смеется весь Палермо! Мне стыдно туда показаться. Не знаю как поразится свет узнав о вашем Альбертике. Да-да, это ваш Альбертик и улаживать с ним дела предстоит вам.

…И как можно скорее, – уже совсем серьезно добавил маркиз, несколько омрачаясь, – Потому что если об этом узнает его тетушка и два сапога не будут в паре, она поднимет такой скандал. Мы с ними как в испанских сапогах1 застрянем!…От этого уж я вас попрошу меня избавьте. С кухаркинским романом нужно кончать и немедленно, сейчас же! Смотрите и учитесь как это делается. Вы не с того края начали. Нужно приструнить сначало Клементину и уж посредством ее нажать на Альбертика.

Лучше всего будет препоручить заняться этим Руччини. Девушки ужас как боятся военных, а значит уважают… Позовите ко мне капитана! – крикнул монсеньор маркиз обращаясь к Касбе ли, и так что бы хорошо было слышно в галерее, в следствие чего его фавориту не пришлось далеко ходить, лишь до дальних дверей прихожей. Заглянув за которые он убедился, что за капитаном гвардейцев уже послали и нет надобности идти самому.

Руччини пришел как всегда быстро, может быть создавая такое впечатление тем, что по вызову он ходил длинным интенсивным шагом, коим в два счета обмерил прихожую и оказался на виду у Монсеньора. Склонившись в низком почтительном поклоне, с элегантностью и грациозностью, которые не могли быть наработаны, а только исходили от внешнего вида человека, его ярковыраженное мужское обаяние и обходительность не могли считаться эталоном, они были слишком особенными.