Читаем без скачивания Дорога в Царьград - Александр Михайловский

   От грустных размышлений меня отвлек звук, похожий на орудийный выстрел, за ним еще несколько таких же. - Неужто англичане салютуют туркам, - подумал я, - или турки англичанам...

Вдруг земля чуть задрожала, наверху что-то залязгало и заскрежетало. Потом загремели выстрелы. Наверху заполошно заорали турки, а потом дом потряс страшный удар, от которого с потолка на меня посыпались комья земли и какой-то мусор.

Я услышал выстрелы, причем, звучали они так, словно беглый огонь вел целый взвод стрелков, топот ног, и самые сладкие сейчас для меня звуки - родной российский мат. Только наш русский человек может так выражаться во время схватки, причем неважно, нижний чин это или офицер.

   Я вскочил на ноги и прижался к стене. И вовремя - мой турецкий тюремщик сунул ствол своего кремневого пистолета сквозь решетку, и выпалил в то место на котором я только что лежал. Секунду спустя он был сбит с ног выстрелом, и отлетев к стене, сполз по ней на землю, превратившись в кучу грязного окровавленного белья.

   Наверху все стихало. Скорее всего, нападавшие разогнали банду Саид-бея, собранную из подонков и разбойников. Победители стали собирать трофеи, и добивать побежденных, это я понял по одиночным выстрелам, произведенным явно в упор. - Так они и про меня могут забыть! Из пересохшего горла я выдавил несколько сиплых звуков, потом прокашлялся, собрал все оставшиеся у меня силы, и заорал, - Люди добрые, помогите! Вытащите меня отсюда!

Наверху послышались тяжелые шаги. Это не были шлепающие шаги турка обутого в кожаные галоши без задников на босу негу. Шел человек обутый, как мне показалось, в тяжелые армейские сапоги.

   - Кто там орет по-русски? - спросил меня незнакомец.

   - Димитриос Ономагулос, купец из Афин, - ответил я кашляя, - выпустите меня отсюда.

- Ага, Счаз! - я не мог догадаться - это да, или нет. Но откинутая в сторону решетка, и спущенная вниз лестница не оставили мне сомнений. Сверху ударил яркий бело-голубой луч света, - Теперь давай, вылазь, купец афинский...

   Не очень-то удобно подниматься по лестнице, когда твои руки забиты в деревянные колодки. Но ничего, я поднялся.

   Дальше все было как во сне. Мои освободители оказались военными, одетыми в испятнанную угловатыми кляксами форму. Они ловко сковырнули с моих рук колодку, и повели меня куда-то внутрь дома.

   Когда мои глаза привыкли к свету, я смог рассмотреть более внимательно своих спасителей. Не было никаких сомнений, что это русские, причем русские солдаты. Но таких я в своей жизни не встречал еще ни разу. Дело даже не в их форме и странном вооружении - эта странность пропадала, как только к ней привыкал глаз. У меня было впечатление, что я вижу воинов, вышколенных автоматов большой и хорошо отлаженной машины, каждый из которых четко знал, что ему следует делать. В общем, это было совсем не похоже на нашу русскую армию, где за внешним блеском парадов и смотров царили беспорядок и разгильдяйство, из-за которых небоевые потери превышали потери от вражеских пуль и снарядов.

Но, с другой стороны, я шесть лет не был в России, где, как я слышал, под руководством военного министра генерала Милютина шла реформа армии. Может быть эти солдаты из новых, уже реформированных частей?

   На эту же мысль меня навели и эмблемы с андреевским флагом, нашитые на солдатскую форму. Я дернул своего сопровождающего за рукав, - Солдат, я русский офицер, немедленно отведи меня к своему командиру.

   Поздравьте меня! - Я снова капитан! - Контр-адмирал Ларионов издал приказ по эскадре о привлечении на военную службу офицеров запаса. И вот я опять в рядах родной "конторы"! Чувствую себя будто заново родившимся.

   Но вот дело, которое мне поручили... Нет, операцию по захвату острова Лемнос Балтийский батальон морской пехоты проводит без меня. Дарданельскую десантную операцию готовят тоже без меня. Без меня самолеты с разведывательным оборудованием и беспилотники проводят воздушную разведку региона. А я... Ну чем может заняться офицер "конторы" после победоносного сражения. Я буду ассистировать мадам Антоновой, простите полковнику Антоновой", в одном очень важном деле. Нам предстоит допросить подобранных после разгрома турецкой эскадры военнопленных. Турки нас, мягко сказать, вообще не интересовали. А вот их английские советники-командиры, те да, могли рассказать нам много важного и полезного.

   Допрос мы проводили в одной из аудиторий для занятий учебного судна "Смольный".

   На первое у нас был лейтенант королевского флота Питер Кроу. Этот молокосос стал грозить нам всеми карами земными и небесными за то, что мы, "по-пиратски" напали на корабли, на которых находились подданные Ее Величества королевы Виктории. И для доходчивости прибавил к сказанному "непереводимую игру слов" с использованием лексикона обитателей Лондонских доков.

   Правда, вскоре я заставил его пожалеть о своих словах, произнесенных в присутствии дамы. Нет, я не использовал приемы из арсенала заплечных дел мастеров Средневековья, и не пускал в ход ни утюг, ни паяльник, как братва в малиновых пиджаках с толстенными цепями на бычьих шеях.

   Все было вполне гуманно и вежливо. Несколько нажатий на болевые точки, расположенные на голове и шее, и язык инглиза развязался. Наша уважаемая Нина Викторовна, которая вела видеозапись нашей беседы, не успевала задавать нашему английскому другу наводящие вопросы.

Как выяснилось, лейтенант был отправлен командующим Средиземноморской эскадры Ее Величества в распоряжение командующего береговой обороны Турции, британскому адмиралу на турецкой службе сэру Генри Феликсу. Питер Кроу должен был помочь адмиралу проинспектировать береговые батареи Проливов, и составить план их усиления на случай возможного прорыва в Босфор и Мраморное море российских кораблей.

К сожалению, лейтенант только направлялся к месту своей службы, и ничего конкретного о системе береговой обороны Проливов сообщить не мог. Но, зато он сообщил много интересного о своих бледнолицых братьях, большая часть которых, правда, сгинула бесследно во время побоища

   Второй экземпляр, представившийся Теодором Смитом, оказался еще интересней. Он поначалу долго плевался в нашу сторону, захлебываясь от ярости кричал о том, что "Господь покарает русских за все их прегрешения против цивилизованного человечества" (ну, прямо, задержанный ОМОНом "протестут"), и по-польски ругал "быдло москальское", которое ему жизнь сгубило.

   Из всего сказанного я понял, что перед нами никакой не Теодор Смит, и после курса форсированной рефлексотерапии выяснилось, что мы имеем дело с паном Тадеушем Ковальским. Это был участник польского мятежа 1863 года, служивший хорунжим под знаменами Домбровского, и сбежавший в Британию после разгрома мятежников, поскольку в России ему однозначно светила бессрочная каторга, или даже пеньковая веревка. В Туманном Альбионе он стал обитателем трущоб лондонского Ист-Энда, занимался сутенерством, а потом, когда объявили набор в королевский флот, пошел служить туда, рассчитывая еще разок напакостить москалям.

   Дослужившись до матроса 1-го класса, он сам напросился на турецкую службу, и в составе эскадры отправился в Стамбул. В столице Османской империи он должен был под руководством одного из британских офицеров сколотить отряд, состоящий из русских дезертиров. Этот отряд планировалось использовать в тылу наших войск, совершая диверсии, и ведя активную разведку.

   Несмотря на шляхетский гонор, пан Ковальский быстро понял - что он стоит на земле этой грешной, и заговорил-запел так, что любо дорого было смотреть и слушать. Мы с Ниной Викторовной выдоили из него все, что он знал о планируемых действиях английских спецслужб против российской армии, и о британских офицерах, которые должны были ими руководить. Для полковника Бережного был составлен список лиц, которых было бы желательно взять живьем во время предстоящей операции по захвату Стамбула.

Третий допрашиваемый оказался коммандером Джозефом Блейком, советником-командиром одного из турецких фрегатов. Он, к нашему удивлению, не стал запираться, и довольно охотно стал отвечать на наши вопросы. Блейк признался, что без большой охоты отправился на временную службу в турецкий флот. Как человек военный, он не мог не выполнить приказ вышестоящего начальства, тем более, что после службы султану ему было обещано повышение в чине, да и жалование за время, когда он будет носить красную феску, ему обещали двойное.

   - Послушайте, капитан, - обратился ко мне Блейк. - Если бы я знал, что у русских есть такие удивительные корабли, способные сражаться с самыми лучшими британскими броненосцами, то я бы ни за какие фунты и пиастры не встал бы на мостик турецкого фрегата.