Читаем без скачивания Ласковый тиран - Софи Уэстон

Ощущение театральности не отпускало Наташу. Он был слишком дворецкий. Как плохой актер, переигрывающий роль. Но она забыла обо всем, стоило открыть тяжелую дубовую дверь комнаты и включить свет. Она замерла, растерянно моргая. Комната поражала великолепием. От антикварной люстры и старинной кровати на ножках в виде львиных лап до картины кисти Моне в изголовье. Наташа была готова поспорить, что это подлинник.

Но измученные пробежкой по ноябрьскому лесу босые ноги постепенно отходили в тепле и начинали сильно ныть. Ступня, которую она все-таки подвернула в оранжерее, налилась пульсирующим жаром. Пусть Казим немедленно прекратит разыгрывать образцового дворецкого и оставит ее в покое. Но он, как назло, преувеличенно медленно водрузил сумку на кушетку и теперь открывал шкафы с одеждой, источающей слабый запах лаванды.

— Благодарю вас, вы свободны. Дальше я разберусь сама. — Наташа, прихрамывая, вошла в комнату и опустилась на кровать. Казим словно не слышал.

— Здесь ваша ванная. — Он открыл двустворчатую дверь, которую она приняла бы за очередной шкаф. — Мисс Даре просила вас проинструктировать.

— Спасибо. Я приблизительно догадываюсь, как пользоваться ванной.

— Это ванная особенная.

Господи, он никогда не уйдет. Наташе пришлось подняться и заглянуть в ванную из-за его спины.

— Замечательно, спасибо… — Она осеклась. Интерьер комнаты по сравнению с отделкой ванной вполне можно было назвать убогим. Огромное помещение зеленого мрамора, раковина, инкрустированная золотом, душевая кабина, напоминающая кабину звездолета, золотые краны и сама ванна, утопленная в пол и больше похожая на бассейн. — Вот это да! Египетский стиль, говорите?

— Голливудский египетский стиль, — уточнил Казим. — Напоминает декорацию к фильму, не правда ли?

— Что-то из жизни шейха, — согласилась Наташа.

— Да? — Он внимательно посмотрел на нее. — При желании это можно устроить.

Наташа была настолько переполнена впечатлениями, что не уловила смысл фразы. Она вообще едва слушала Казима, который принялся объяснять, как пользоваться душем и джакузи. Почему сорвался их девичник? Сейчас они с Иззи уселись бы прямо на мраморный пол с подогревом и до слез хохотали бы, рассказывая друг другу события последних шести месяцев. Вместо этого приходится принимать участие в чужом, плохо поставленном и совершенно непонятном спектакле.

— Вам нехорошо? — неожиданный вопрос Казима вывел ее из задумчивости. — В оранжерее вы поранили ногу? — Он спрашивал так, будто обвинял ее в чем-то.

— Да, поранила, — с вызовом ответила Наташа. — Что удивительного, если мне пришлось босиком бежать за вами по темному лесу?

— Так вы считаете, это я виноват?

— А кто? А сейчас оставьте меня, наконец, в покое! — Она с удовлетворением заметила искру ярости в его глазах.

— Не могу. Я должен оказать вам помощь. Вы мой гость.

— Я не ваш гость. — Улыбка Наташи больше напоминала оскал. — Я гость Иззи Даре. Так что, будьте добры, оказывайте помощь кому-нибудь другому.

Произошедшее в следующий момент случилось так внезапно, что Наташа не успела запротестовать. Казим вдруг шагнул к ней и легко, как пушинку, подхватил на руки.

— Немедленно отпустите меня. — Наташа почувствовала себя беспомощной игрушкой. Это чувство только усилилось, когда он пересек комнату, осторожно посадил ее на кровать, опустился на одно колено и принялся внимательно ощупывать ее лодыжку. Порванные колготки и испачканные ступни являли собой ужасное зрелище. Наташа попыталась освободить ногу. — Что вы себе позволяете? Вы что, доктор?

— Нет, но имею достаточно опыта, чтобы понять — перелома у вас нет.

— Вот и чудненько. — Ей удалось наконец вытащить ногу. — Раз вы сами говорите — перелома нет, не будете ли вы так любезны…

Он крепко взял ее за щиколотку и принялся рассматривать вторую ступню. Вялая покорность накатила на Наташу. Как в детстве, когда мама собиралась намазать йодом в очередной раз разбитую коленку. Только сейчас все было совсем по-другому. Сильные мужские пальцы осторожно и уверенно касались кожи. И от этого по всему телу разливалось приятное ощущение тепла и покоя. Она смотрела на склонившуюся перед ней голову, удивляясь вороному отблеску черных густых волос. Какой необычный запах у его одеколона. Господи, да это же «Эмертейдж», с ужасом поняла вдруг Наташа. С каких пор дворецкие позволяют себе пользоваться мужскими духами по тысяче долларов за флакон?! Мгновенный приступ боли заставил ее вскрикнуть и выдернуть ногу.

— Вы наступили на колючку и занозились до крови. Но уже все хорошо. Вот. — Он показал ей шип от розы. — Надо наложить повязку. Сейчас я позову кого-нибудь и попрошу принести бинт.

— Бога ради, не надо никого звать! — Желание остаться одной сделалось непереносимым. — В моей сумке есть аптечка, и я в состоянии сама наклеить пластырь.

— Очень предусмотрительно брать в путешествие аптечку. Сидите, сейчас я вам ее подам.

Ну, вот, с тоской подумала Наташа, теперь незнакомый мужчина начнет рыться в ее личных вещах. Но Казим уже уверенно расстегнул молнию и вытряхнул содержимое сумки на кровать. Первыми среди нижнего белья и предметов женской гигиены на шелковое покрывало выпали любимые тапочки с котятами. Дворецкий посмотрел на них с некоторым удивлением, слегка встряхнул и поставил на пол. Плюшевые котята казались совершенно неуместными в вычурном интерьере Египетской комнаты. Как неприятно. Маленькая интимная тайна, которую Наташа не хотела бы открыть даже маме или Иззи, стала известна постороннему надменному красавцу. Наташа разозлилась.

— Подайте мне, пожалуйста, косметичку. — Она принялась яростно рыться внутри в поисках пластыря. Казим внимательно наблюдал за ее судорожными движениями.

— До того, как наклеить пластырь, рану следовало бы промыть, — заметил он.

— Послушайте, это был всего лишь шип от розы, а не укус ядовитой змеи.

— У вас грязные ноги.

— Спасибо, что обратили внимание, — огрызнулась Наташа. Грязные ноги ему, видите ли, не нравятся! Он вдруг опять напомнил ей маму. Наташа часто думала, как она отреагировала бы, если бы узнала, что однажды ее интеллигентной опрятной девочке пришлось в рваной грязной одежде несколько дней брести по джунглям. Совершенно одной, без еды, без воды и без всякой надежды на спасение. Она заговорила, с каждым словом повышая голос: — Даю честное слово, я приму душ и вымоюсь с макушки до пяток. Я сделаю это сразу же, как только вы соблаговолите оставить меня в покое!

Казим не двинулся с места. Он рассматривал Наташу с молчаливым интересом.