Читаем без скачивания Писатели и читатели - Олдос Хаксли

В демократической стране у всякого пропагандиста есть соперники, также претендующие на внимание общества. В тоталитарных государствах писатели не обладают свободой слова, а их читатели ? свободой выбора. Там есть лишь один пропагандист ? само государство.

То, что всесильные правители, нередко прибегающие к террору, являются одновременно и самыми активными пропагандистами в истории, на первый взгляд кажется парадоксом. Но со штыками можно делать что угодно ? только сидеть на них нельзя. Даже отъявленный тиран нуждается в поддержке своих подданных, иначе его сбросят с престола. В первую очередь пропаганда диктатора направлена на то, чтобы узаконить его власть в общественном мнении. Правительствам с большим стажем нет нужды доказывать свою законность. Благодаря долгой привычке людям кажется УестественнымФ, что они живут при абсолютной или конституционной монархии, что ими правит президент республики, или главный архиепископ, или несколько избранных родов ? тут варианты бывают самыми разнообразными. Однако новые правители должны доказать, что они не узурпировали свой титул и не просто отняли власть у своих предшественников, а имеют на нее некое высшее право. Как и любое другое преступление, узурпация стремится оправдать себя в рамках уже принятой системы ценностей ? именно той самой, которая и заклеймила ее как преступление. Например, в Италии в четырнадцатом и пятнадцатом веках были два признанных держателя политической власти ? Империя и Церковь. Поэтому люди, путем насилия и обмана захватившие власть в каком-либо городе, спешили объявить себя законными церковными наместниками или наследственными имперскими воеводами. Для успешного установления тирании им нужны были титулы и видимость общепризнанной власти. Со времен Французской революции право на власть перешло к Народу и Нации. Когда современным деспотам требуется узаконить захват власти, они пользуются лексиконом национализма и той гуманистической демократии, которую сами же подавили. С помощью своей пропаганды они доказывают, что их режим направлен на благо народа или, если экономическая ситуация явно противоречит этому утверждению, что он идет во благо мистической целостности, отличной от составляющих ее индивидуумов и превосходящей их, то бишь Нации. Но абсолютному диктатору мало общественного признания законности его правительства; он требует от своих подданных, чтобы они думали и чувствовали одинаково, и ради этой цели пускает в ход все пропагандистские ухищрения. В среде первобытных народов имеет место полная психологическая однородность. Но для такой однородности необходимо следующее: во-первых, популяция должна быть небольшой, во-вторых, она должна существовать в изоляции благодаря либо географическим причинам, либо исключительности местной религии, и в-третьих, ее система производства должна быть более или менее неспециализированной. Европейские диктаторы могут хотеть, чтобы их народ был однородным, как меланезийское племя, и добиваться от своих подданных покорности австралийских аборигенов. Но рано или поздно обстоятельства скажут свое слово. Пятьдесят миллионов людей разных профессий не могут жить вместе, не проявляя своих естественных различий. Вдобавок, ни один диктатор не может полностью изолировать себя от контактов с внешним миром, как бы ему этого ни хотелось. Отсюда следует, что в конце концов его ждет неизбежное поражение. Однако он уверен по крайней мере в неполном, временном успехе. Диктаторская пропаганда требует покорности и значительных жертв ? в частности, финансового характера, ? но за это стремится убедить человека в том, что как представитель избранного народа, расы или класса он лучше всех прочих людей, населяющих земной шар; она заглушает его чувство собственной неполноценности суррогатным величием коллектива, дает человеку основания для высокой самооценки и обеспечивает его врагами, которых он может винить за свои недостатки, давая выход своей скрытой жестокости и любви к издевательствам над себе подобными. Коммерческая пропаганда приветствуется, ибо она призывает людей удовлетворять низменные желания и помогает им отвлечься от физических страданий и неудобств. Диктаторская пропаганда, по духу всегда националистическая или революционная, приветствуется, ибо она дает волю человеческой гордыне, тщеславию и другим эгоистическим свойствам, а также помогает людям преодолеть ощущение личной неполноценности. Диктаторская пропаганда возводит отвратительную реальность страсти и суеверия в ранг идеала. Диктаторы ? это жрецы национализма, а национализм заявляет, что все уже ясно и для достижения счастливого будущего надо попросту гнуть свою линию. Все люди ищут оправданий таким свойствам характера, как зависть, злоба, алчность или жестокость; с помощью революционной или националистической пропаганды диктаторы снабжают их этими оправданиями. Отсюда следует, что диктаторской пропаганде обеспечен известный временный успех. Но как я уже говорил, рано или поздно невозможность превратить огромное сообщество образованных людей в подобие психологически однородного первобытного племени начнет сказываться на положении дел. Кроме того, у всякого человека есть природная склонность к рационализации и добропорядочности (не будь ее, люди не стремились бы узаконить свои предрассудки и страсти). Доктрина, ставящая во главу угла самые низкие стороны существующей реальности, не может продержаться долго. И наконец, в современном мире просто не работает политика, основанная на племенной морали. Беда в том, что в процессе проверки этого факта диктаторы могут разрушить мир до основания.

Диктаторскую пропаганду можно разделить на два класса: негативную и позитивную. Позитивная пропаганда состоит из того, что написано, негативная ? из того, что не написано. Для любой диктаторской пропаганды умолчание по крайней мере столь же важно, как и речь, suppressio veri играет не меньшую роль, чем suggestio falsi. Действительно, негативная пропаганда, то бишь умолчание, пожалуй, еще более эффективное орудие убеждения и подавления самостоятельной мысли, нежели речь. Умолчание создает среду, в которой написанные или произнесенные слова оказывают наибольшее действие.

Избыток позитивной пропаганды вызывает у тех, кому она адресована, скуку и отвращение. Эксперты по рекламе прекрасно знают, что давление на покупателя можно повышать лишь до известного предела, иначе отдача быстро снизится или вообще станет отрицательной. В этом отношении политическая пропаганда не отличается от коммерческой. Так, большинство наблюдателей сходятся на том, что во время Данцигских выборов нацистские пропагандисты вредили сами себе, ибо Упротестовали слишком активноФ. Однако Данциг был свободным городом; оппозиции было позволено говорить, и для позитивной пропаганды не имелось почвы, созданной предварительным периодом умолчания и подавления. Каковы же результаты избыточной позитивной пропаганды в тоталитарном государстве? На этот счет у нас нет надежных данных. Тем не менее в этой связи представляется характерным падение тиражей немецких газет после прихода к власти нацизма. УПротестуя слишком активноФ и все в одной и той же манере, пропагандисты только вызвали у своих читателей отвращение. Suppressio veri имеет одно огромное преимущество перед suggestio falsi: чтобы ничего не говорить, не надо быть очень красноречивым. Позитивная пропаганда может надоесть людям; но там, где негативная пропаганда настолько эффективна, что альтернативы написанному и сказанному не существует, сохранить оригинальность суждений способны лишь самые независимые натуры.