Читаем без скачивания Мимо денег - Анатолий Афанасьев

— Прошу, угощайтесь чем Бог послал. — На бронзовых щеках Митятина проступили розовые пятна, ему явно не терпелось поскорее приступить к делу, но правила гостеприимства диктовали свой распорядок. — Разрешите небольшой тост за нашего дорогого гостя?.. Вот мы провели с вами, господин мистер, всего лишь немного времени, а я, скажу прямо, успел к вам душевно притянуться. Понял, какой вы человек — благородный, мудрый, истинный джентльмен, мы здесь в нашем болоте таких видим только по телевизору. Большое, огромное спасибо, что не погнушались приехать, а уж с нашей стороны постараемся, чтобы не пожалели об этом. За вас, дорогой сэр! Как говорится, доброго здоровья и успеха в работе… Переведи, Анна Григорьевна.

— Господин Смайлз прекрасно вас понимает.

— Да, да, — радостно подтвердил англичанин. — Говорю плохо, понимает хорошо. Добрый русский обычай. У тех, кто в море.

Мужчины выпили водки, Аня пригубила красного вина. Ей вообще не следовало пить. Опьянев, она слишком часто погружалась в грезы наяву.

Женщина в белом накрахмаленном переднике и с кокошником на голове подала в ведерной кастрюле дымящийся суп из потрошков. Джонатан Смайлз сперва не решался попробовать, но потом съел две тарелки. На всех троих вдруг напал какой-то страшный жор, что вполне объяснимо: прогулка, свежий воздух, прекрасный солнечный день… Выпито тоже было много. За Митятиным Аня не следила, но седенький миллионер осушил три рюмки водки и четыре больших бокала вина. Аня не знала его нормы, англичанин вспотел, раскраснелся, голубые глазенки светились добродушным, пьяным лукавством. Митятин от обильной еды и возлияний, напротив, побледнел, сквозь бронзу проступили голубенькие прожилки, и Аня подумала, что у него, вероятно, есть проблемы с сердцем. Молчаливая официантка в кокошнике подала еще две перемены: копченого угря с жареной картошкой и тушеную в глиняных горшочках парную свинину с необыкновенно ароматным чесночным соусом. Все было приготовлено безукоризненно. Пожалуй, Аня так не угощалась и в лучших московских ресторанах. К концу обеда Митятин предложил тост на брудершафт, но не Ане, а Джонатану Смайлзу. Тот не сразу понял, чего от него хотят, но уразумев, охотно согласился и, осушив очередную рюмку, целиком утонул в могучих объятиях директора. Целовались они долго и смачно, что навело девушку на грустные размышления.

Захар Гаврилович решил, что подготовительная работа закончена и, не дожидаясь кофе, торжественно провозгласил:

— Что ж, как говорится, пора вернуться к нашим баранам. Не желаешь ли, мистер герр Джо, пройти в соседнюю комнату? Все бумаги там. Чин по чину. Мой юрист просмотрел. Комар носа не подточит. Поставишь закорючку — и можно гулять хоть всю ночь. У меня сюрпризик есть — останешься доволен.

Англичанин, захмелев, перестал понимать по-русски, Ане пришлось переводить.

— Да, да, — закивал Смайлз. — Надо быстро глядеть.

К удивлению Ани, документы (контракт о намерениях, купчая, страховой полис и прочее), составленные на двух языках, на русском и английском, действительно были в полном порядке. Вплоть до того, что в отдельном документе оговаривались поэтапные суммы компенсации в случае нарушения контракта одной из сторон.

Смайлз, водрузив на нос очки, с самым серьезным видом углубился в чтение. Аня просматривала дубликаты. Директор нервно вышагивал по комнате — от окна к двери и обратно. Как маятник, с сигаретой в зубах. Аня сделала ему замечание.

— Захар Гаврилович, зачем так волноваться? Вы же мешаете господину Смайлзу.

Директор бухнулся в единственное потрепанное кожаное кресло, набычился, обхватив голову ладонями, и замер в прострации. Его поза по какой-то странной ассоциации вызвала у Ани мысль о неизбежном судебном преследовании, но кого и за что, она пока не додумала. Она успела внимательно прочитать свои экземпляры два раза, Захар Гаврилович прикурил третью сигарету, а Джонатан Смайлз все еще изучал контракт о намерениях, клевал носом и, кажется, время от времени засыпал, даже мерно, коротко всхрапывал. У Митятина от сильного душевного напряжения на виске вспыхнул лиловый прыщ. Наконец англичанин] с облегчением откинулся на стуле, бросил острый, совершенно трезвый взгляд на директора, потом обернулся к Ане. Заговорил по-английски:

— Все хорошо, леди, я доволен. Кроме двух пунктов. Аванс, который он просит, завышен раз в пять, по меньшей мере. Передайте: если он будет настаивать, сделка просто-напросто не состоится. Второе. В качестве посредника прошу ввести швейцарскую юридическую фирму «Кроулинг». Перед тем как ехать в Москву, я снесся с ее управляющим, это мой давний знакомый. «Кроулинг» работает в России восемь лет, им известны особенности здешнего рынка. В документах указана некая фирма из Петербурга, вот, пожалуйста, «Астрекс и К.» Полагаю, это какая-то фикция. Я не буду иметь с нею никаких дел. Скажите ему: второе условие тоже не подлежит обсуждению. Все остальное доработают мои парни в Лондоне. На это тоже потребуется некоторое время.

После этого англичанин достал из нагрудного кармана пиджака гаванскую сигару в пластиковом футляре и начал ее разворачивать, послав Митятину дружескую улыбку.

Аня перевела слово в слово. Директор встрепенулся, как лось-подранок, вскочил, пробежался по знакомому маршруту, от стола до двери, и с изумлением уставился на Аню.

— Не может быть!

— Что не может быть, Захар Гаврилович?

— Он не мог такого сказать… Вы неправильно перевели. Я имею в виду аванс.

— Увы, перевод точный.

Смайлз, пыхтя, раскуривал сигару и улыбался, как именинник, получивший дорогой подарок.

— Но как же так… Мистер герр Джо, как же так?! — Митятин заговорил плачущим голосом, от которого у Ани пробежали мурашки по коже. Ей было стыдно. Пожилой, солидный мужик выклянчивал милостыню у заезжего купца. — Вы же понимаете, — продолжал Митятин. — Я не один. Сделка, как бы выразиться, малость преждевременная. Чтобы придать ей законный ход, многим придется отстегивать… А эти сволочи в московских кабинетах помалу не берут. Что же в итоге? Получается, сам останусь с голым задом? Так дела не делаются.

Смайлз улыбался все лучезарнее.

— Нехорошо понимай, — сказал он. — Лучше пусть леди скажет. Что есть голый зад?

Аня решила, что пора отрабатывать жалованье, а заодно и обещанный процент.

— Захар Гаврилович, послушайте меня, пожалуйста. Вы так замечательно нас приняли, накормили… — Она изображала смятенность чувств, эта роль всегда ей удавалась. — Хочу вас отблагодарить. У «Токсинора» много клиентов и много вариантов, которые он может предложить, но мистер Смайлз человек особенный. Он из высшего общества, миллионер с честной репутацией. Как вы думаете, это что-нибудь значит в тех условиях, в которых приходится работать? Контакт с ним абсолютно безопасен во всех отношениях.

— Конечно. — Митятин обиженно засопел. — Но почему я должен отдавать такой кусок задаром? Они мало на нашей дури нажились? Если он честный бизнесмен, пусть не крутит вола.

— Захар Гаврилович, ведь речь идет только об авансе. Дальнейшие проплаты покроют все с лихвой.

У директора вскочил второй прыщ на левой щеке.

— Возможно, покроют, но где гарантии… — Он не договорил, но Аня поняла. Где гарантии, что он лично, директор Митятин, усидит на доходном месте до этих щедрых проплат?

Вмешался окутанный дымом Смайлз:

— Вы забыли обо мне, мисс Анна? Я бы тоже хотел принять косвенное участие в вашем споре.

Аня извинилась и коротко передала суть прений. Англичанин рассмеялся.

— Скажите господину Митятину, он напрасно беспокоится. Он ни в коем случае не будет в убытке. На бумаге мы проставим сумму аванса в два раза меньше, чем на самом деле. Разницу он получит наличными завтра в Москве. Я передам ему деньги, как у вас говорят, из рук в руки.

— Ну вот все и уладилось, — с облегчением сказала Аня. — Завтра вы, Захар Гаврилович, разбогатеете. Мистер Смайлз заплатит вам — сейчас посмотрим, — ага, пятьдесят тысяч долларов. Кругленькая сумма, а? Она не всплывет ни в каких документах. Такой вариант вас устраивает?

Митятин тяжело задышал. Глаза его светились фанатичным огнем, как у горького пьяницы после месячного запоя.

— Согласен… Но есть еще просьба.

— Да?

— Я хотел бы открыть счет в Лондоне. Он сможет помочь?

— Очень могу, — ответил англичанин, не дожидаясь перевода. — Это есть пустяк.

…Вечером ждала Олега, он даже не позвонил. Это было что-то новенькое и, как все новенькое в окаянные дни, вызывало тревогу. Ане не терпелось похвастаться, как ловко она управилась с неугомонным англичанином, сумев уклониться от предложения поужинать в номере. К одиннадцати вся измаялась, набрала цифры Олегова пейджера. Он опять не отозвался. Это ее добило.