Читаем без скачивания Восстание в Кронштадте. 1921 год - Пол Аврич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем положение в городах продолжало ухудшаться. К началу 1921 года развалились важнейшие составляющие городского уклада жизни. Из-за топливного кризиса в зимние месяцы цеха, служебные здания, квартиры остались без отопления. Людям негде было купить теплую одежду и обувь. Поступали сообщения об умерших от холода в неотапливаемых помещениях. Сыпной тиф и холера опустошали города. Но, несмотря на резкое сокращение численности городского населения, продовольственная проблема оставалась самой острой. К концу 1920 года средняя производительность труда составляла треть показателя 1913 года.
Доведенные до отчаяния голодом и холодом люди по нескольку дней не выходили на работу, а отправлялись в окрестные деревни в поисках продовольствия и дров. Они добирались пешком и в переполненных железнодорожных вагонах, с личными вещами и украденными на фабриках и заводах, где они работали, товарами, чтобы обменять их на любые продукты. Правительство делало все возможное, чтобы прекратить эту незаконную торговлю. Вооруженные заградительные отряды блокировали дороги, охраняя подходы к городу и конфискуя мешки с продуктами, которые «спекулянты» везли домой, чтобы накормить семьи. О зверствах заградотрядов говорили по всей стране; они стали притчей во языцех, и комиссариаты в Москве были завалены жалобами на их бесчинства.
Негодование рабочего класса, помимо деятельности заградотрядов, вызывало распределение рабочих по группам, возникшее при военном коммунизме. Инициатором системы распределения был Троцкий, нарком по военным делам (военный комиссар). Подстегиваемый собственным успехом с быстрым наведением дисциплины в Красной армии, Троцкий стремился использовать те же военные методы в отношении разваливающейся на глазах промышленности. В январе 1920 года Совет народных комиссаров, в значительной степени при подстрекательстве Троцкого, принял декрет об общей трудовой повинности для всех трудоспособных лиц, достигших совершеннолетия. Одновременно было принято решение использовать личный состав армии, после прекращения боевых действий на фронте, на гражданских работах. Поскольку Гражданская война приближалась к концу, отряды красноармейцев, вместо увольнения из армии, отправлялись на работы в составе так называемых «трудовых армий», на лесозаготовки, на транспорт, строительство и на другие работы, требовавшие применения неквалифицированного труда[17].
Одновременно была предпринята попытка укрепить трудовую дисциплину на фабриках и заводах. Правительство повело борьбу с хищениями на производстве, с прогулами; принимались меры по увеличению индивидуальной производительности труда. Однако результаты этой политики выглядели неутешительно. Можно было заранее предположить, что усиление дисциплины и появление солдат на фабриках и заводах вызовет возмущение рабочих. На митингах они выражали гневный протест против «милитаризации рабочего класса». А солдаты, со своей стороны, теперь, когда закончилась война, стремились как можно скорее попасть домой. Лидеры меньшевиков сравнивали распределение рабочих по группам с египетским рабством, когда фараоны принудительно использовали рабочую силу для строительства пирамид. Никогда с помощью принуждения, подчеркивали меньшевики, не удастся добиться успехов в промышленности и сельском хозяйстве.
Правительство с тревогой отмечало, что выступления меньшевиков вызывают одобрение со стороны рабочих и солдат, разочаровавшихся в большевиках и программе военного коммунизма и готовых открыто выступить против существующего режима.
«Милитаризация рабочего класса» была только частью программы по установлению централизованного управления над пошатнувшейся национальной экономикой. На протяжении 1917 – 1918 годов рабочие проводили в жизнь синдикалистский лозунг о «рабочем контроле» над производством.
Это означало, что местные фабричные и заводские комитеты принимали участие в приеме и увольнении рабочих, установлении размеров заработной платы и длительности рабочего дня и т. п., в общем, внимательно следили за действиями администрации. На некоторых предприятиях были уволены неугодные рабочим директора, инженеры, диспетчеры и рабочие комитеты взяли на себя задачи управления производством, как правило приводившие к плачевным результатам. К лету 1918 года из российской промышленности практически исчезли квалифицированные руководители; страна стремительно приближалась к экономическому краху. Большевики, поощрявшие в 1917 году создание рабочего контроля над производством как способ подрыва авторитета Временного правительства, теперь были вынуждены действовать, чтобы не оказаться смытыми тем же неудержимым потоком, который уничтожил их предшественников в октябре 1917 года. С июня 1918 года началась национализация крупных предприятий, и постепенно на смену рабочему контролю пришла жесткая трудовая дисциплина и единоначалие. К ноябрю 1920 года четыре из пяти крупных предприятий были национализированы, и началась национализация более мелких фабрик и заводов.
По мере возможности к своим обязанностям возвращались технически грамотные, знающие производство «буржуазные специалисты». Теперь произошел перекос в другую сторону: количество служащих почти вдвое превышало количество неквалифицированных рабочих.
Пышным цветом расцвела новая бюрократия, состоявшая из опытного административного персонала и необученных новичков, и, несмотря на уровень профессионализма и взгляды, все эти служащие в первую очередь преследовали собственные интересы.
Для рядовых рабочих восстановление «чуждых элементов» на ключевых постах на заводах и фабриках означало предательство идеалов революции. Их мечты о пролетарской демократии, реализованные в 1917 году, были растоптаны и заменены принудительными, бюрократическими методами, свойственными капитализму. Большевики установили на заводах и фабриках железную дисциплину, сформировали вооруженные отряды для обеспечения исполнения распоряжений руководства и предполагали использовать такой отвратительный метод повышения производительности труда, как «система Тейлора». И все это делало правительство, которому рабочие доверяли и которое во всеуслышание заявляло, что управляет страной в интересах рабочего класса. Рабочие не собирались проглатывать приготовленную для них горькую пилюлю. Поэтому нет ничего удивительного в том, что зимой 1920/1921 года, когда экономические и социальные проблемы достигли критической точки, уже ничем нельзя было заглушить недовольный ропот, даже угрозой потери продовольственного пайка. На рабочих митингах под одобрительные крики собравшихся ораторы гневно осуждали милитаризацию и бюрократизацию промышленности, говорили о незаслуженных привилегиях и благах большевиков, занявших государственные посты. «Коммунисты всегда занимают лучшие места и, похоже, меньше страдают от голода и холода», – звучали недовольные голоса. Поднимали голову антисемитизм и антиинтеллектуализм. Звучали обвинения в адрес большевиков, предавших Россию, русский народ, запятнавших революцию, и все потому, что на поверку они оказались враждебным племенем еврейских интеллектуалов.
Растущее недовольство и разочарование совпало с периодом острых противоречий внутри коммунистической партии. Внутрипартийная полемика, продолжавшаяся с декабря 1920 года по март 1921 года, достигла своей кульминации на X съезде партии во время обсуждения вопроса о роли профсоюзов в
