Читаем без скачивания Ботинки, полные горячей водкой (сборник) - Захар Прилепин

– Теперь Славчук кормит и себя, и сестёр, – сказала бабушка.

– Хребтом своим он, что ли, зарабатывает? – выругался дед и пошёл клясть новые власти, которые даже у меня, подростка тринадцати лет, вызывали чувство жалости и вялой неприязни.

Когда вечерело, Славчук шёл за коровой на луг. Сидя на берегу с удочкой, я видел, как он пытается научиться крутить пальцами трость – трость ему заменяла крепкая, ещё маслянистая, со спущенной корой ветка.

Первые дни у него не очень получалось. Но не прошло и недели – и его с этой тростью можно было бы выпускать на арену цирка. Чтоб он там прошёлся, крутя.

До сих пор я, взрослый мужик, найдя ровную палку, безуспешно пытаюсь повертеть её и представляю себя Славчуком.

Он был старше меня, наверное, на шесть лет. Признаться, я ни разу с ним не разговаривал подолгу, не очень помню его речь, мимику, осталось только ощущение, которое сразу оживает, когда эти негры начитывают свою чёрную печаль под агрессивную музыку.

Однажды мы стояли у реки – деревенская юная пацанва и мой ближний, через забор, сосед Жорка Жила, ровесник Славчука. Происходили привычные грубые, с липким матом беседы, и пацаны, ошалев от летнего, жаркого клокотания внутри, начали, к моему удивлению, измерять длину первых волос в паху. У кого-то из нас был один, но странно длинный волос. Обладатель этой редкости, левой рукой оттянув резинку трико, а правой струнно натянув свой волос, обходил дружков, неся на лице выражение идеально тупого торжества.

Но тут появился Славчук, и все как-то стушевались, перестали заглядывать себе в штаны.

Он вроде бы ничего не заметил, поздоровался со всеми за руку, перекинулся с Жилой парой слов и ушёл – в руке тросточка, но крутить её стал, только когда почти исчез из виду: видимо, вовсе не считал нужным красоваться перед нами.

– Нравится Славчук? – ехидно спросил у меня Жорка Жила.

Я не нашёлся что ответить.

– Он всем нравится, – сказал Жорка, как мне показалось, даже с некоторой грустью. – За руку здоровается, – добавил Жорка неопределённо, хотя ничего удивительного в этом не было: ну за руку, ну и что? И сам Жорка так здоровался: протягивая свою быструю, костистую и холодную, но влажную в линиях ладони руку – и сразу её забирая.

Все некоторое время смотрели на Жилу молча, а тот вдруг, без причины, разозлился и кому-то дал напоследок оплеуху. Может, даже мне. Хотя вряд ли.

Воскресным вечером одна из моих сестёр пошла в клуб, и, поскучав немного, я отправился встречать её. Циничный дед мой засмеялся, узнав, куда я иду:

– На кой ты ей там нужен? Пущай одна погуляет, ей там титьки намнут. Мешаться только будешь. На рыбалку-то пойдёшь с дедом иль нет?

Иногда он говорил о себе в третьем лице.

– Попозже приду! – сказал я громко. Дед был несколько раз контужен на войне и различал только прямую и точную речь, без интонаций.

– Ну приходи, – ответил он спокойно. – Сальца зажарим.

Мне было совсем немного лет, и оттого пока казалось диким, что моей девятнадцатилетней сестре кто-то будет мять грудь. Зачем это нужно, в конце концов?

Эта сестра моя носила редкое для чернозёмных краев имя Лиля, строгое лицо и длинное узкое платье, которое она, не стесняясь меня, с трудом натягивала на высокие бёдра, стоя перед зеркалом.

Девушки нашего селения очень весело смотрелись вечерами, когда они, наряженные, пробирались на каблуках по привычной грязи. Но Лиле эти странные передвижения даже шли: она была похожа на молодую актрису, отставшую от поезда.

Когда Лиля смеялась, мужчины и молодые люди смотрели на неё молча и чуть приоткрыв рты, словно пытаясь повторить рисунок её улыбки. Мне иногда казалось, что смех её звучит как издевательство.

Дома она тоже вела себя строго: со странным, но ловким остервенением чистила картошку, мыла полы, стирала. Потом, наклонив голову, разглядывала свои чуть вспухшие руки с тонкими, но сильными пальцами и, спрятавшись за ригу, куда складывались запасы сена, курила крепкие сигареты.

– Сожги мне ригу, сожги, – ругался дед.

Некоторое время я бродил у клуба, где раздавалась громкая музыка, – и если открывались двери, откуда выбегали хохочущие, дурно двигающиеся девушки или пьяный молодняк, музыки становилось ещё больше.

На улице Лили не было, и я прошёл в зал искать её там. Билетёр куда-то убрёл, и мне улыбнулось не платить за вход.

Взрослые парни стояли вдоль стен, разглядывая танцующих девушек. Несколько молодых пацанов тоже танцевали в центре зала, один из них держал на вытянутой вверх руке бутылку спиртного.

Несколько раз я пересёк площадку, разыскивая Лилю, пока меня не схватили за рукав.

– Ты откуда? – спросил меня пьяный тип. Он был выше меня на полторы головы и, судя по всему, старше на несколько лет.

Я назвал свою улицу.

– А твои пацаны где? – спросили меня.

– Я один, – ответил я.

Спросивший ушёл куда-то ненадолго и спустя минуту вновь нашёл меня в зале. Я всё ещё как дурак бродил вдоль и наискосок.

– Выйдем, – предложил мне он, криво улыбаясь и глядя сверху вниз.

У входа в клуб стоял Славчук, он приветливо мне кивнул, я поймал его взгляд, но не нашёлся что сказать.

Мы прошли за клуб, где пахло мочой и было темно: сломанный свет фонаря едва доползал туда, огибая угол здания. Нас ждали ещё три человека, и они сразу подошли ко мне, все трое.

Меня толкнули в грудь.

– Ты что, хуй? – лаконично спросили меня, с ударением на пьяно выдохнутое «что». Вопрос, видимо, означал, и что я тут делаю, и откуда я вообще взялся на свете.

– Чего, пацаны, случилось у вас? – поинтересовался Славчук, тихо выбредший откуда-то. Он подходил к нам, аккуратно ступая – так, чтобы не наступить в потёки мочи.

Все четверо запечатали суровые рты и молчали треть минуты, пока наконец тот, кто привёл меня, не ответил, ткнув в меня лживым пальцем:

– Он меня толкнул.

– Тебя толкнул или всех четверых сразу? – ласково усмехнулся Славчук, и здесь я впервые заметил его зуб со странным рисунком.

– А чего ты сюда пришёл? – немного сдавленно спросил Славчука приведший меня.

– А смотри – вот я тебя толкнул, – не отвечая ему, сказал Славчук с улыбкой и легонько ткнул парня в плечо. – Это что значит теперь? Что я не прав?

– У нас тут свои разговоры, – ответил длинный, глядя немного мимо Славчука, куда-то в ухо ему.

– Так я разве мешаю? – спросил Славчук. – Разговаривайте.

Все молчали ещё с минуту.

– Ну, поговорили? – спросил Славчук. – Тогда мы пошли.

Он тронул меня за плечо, и мы вернулись ко входу в клуб.

– Я Лильку искал, – зачем-то объяснил я Славчуку.

– Не нашёл? – спросил он.

– Нет, Славчук. Может, она домой ушла. Я тоже домой.

Он кивнул.

– Славчук, ладный мой, ты где был? – спросила его девушка откуда-то из темноты; одновременно с другой стороны к нему поспешно подошла другая, вся, казалось, готовая к любому повороту событий, хотя бы и здесь, прямо у клуба…

Переходя асфальтовую площадку у клуба, я услышал, как мне сказали из кустов:

– Всё равно мы тебя выловим, урод!

Под светом фонарей я шёл спокойно, но, войдя в темноту, не выдержал и побежал, скользя по грязи, меж деревьев посадки, к дому. Уже у дома, заслышав лай гончих деда, внезапно встал и засмеялся: куда я так бегу…

Посвистев сразу признавшим меня собачкам, я отправился на пруд.

Дед уже накачал лодку, выставил сети, разжёг костёр, сидел в крагах и тяжёлом плаще на бревне, насаживая на шампуры большие куски сала. Как же вкусно пахнет палёное мясо свиньи!

– Потерял Лильку-то? – спросил дед. – А она вон тут где-то бродит.

Я обернулся и различил Лилию. Она тихо шла вдоль берега. На плечи был наброшен тулупчик – видимо, заглянула домой и переоделась.

– Лиличка! – закричал я радостно. – Иди есть сало!

Сестра моя остановилась, и по её движению я понял, что она не очень хочет идти к нам, но всё равно сейчас подойдёт.

Подошла.

Сало Лилия есть не захотела; она могла вообще ничего не есть целыми днями, выпивая иногда чашку молока с хлебом или наедаясь яблок и ягод. Зато я, обжигаясь и обмирая, так глотал жирно и ярко пахнущие куски, что, казалось, вот-вот к нам сбегутся волки со всех чернозёмных лесов.

– Как ты ешь эту гадость, – передёрнув плечами, сказала сестра.

– Очень вкусно, – ответил я с набитым ртом.

– Привет, Лиль! – хрипло возник из темноты Славчук и присел у костра.

Лиля посмотрела на Славчука со странной смесью интереса и равнодушия. Наверное, она ждала не его, да и вообще неизвестно кого ждала. К тому же Славчук, хоть и всего на год, был моложе её: в том возрасте, когда девушка ещё чувствует себя юной, это ощутимо. Хотя, с другой стороны, не с дедом же у костра всю ночь сидеть.

– У меня брат есть, с ним тоже можно поздороваться, – сказала Лиля холодно.