Читаем без скачивания Путешествие в загробный мир и прочее - Генри Фильдинг

Глава VII

Суд и расправа Миноса у врат Элизиума

Пробравшись поближе к вратам, я слышал, как домогающиеся Элизиума заявляют свои права. Один в числе прочих оснований выставил какую-то больницу, осыпанную его щедротами, на что Минос ответствовал: - Хвастун! - и не пустил его. Другой объявил, что всю жизнь строго соблюдал посты и, по существу, не выходил из церкви, а также отрекомендовался ярым ненавистником порока, коего никогда и никому не спускал, сам же будто бы ни разу не запятнав себя блудом, пьянством, обжорством и иным непотребством. Он даже собственного сына лишил наследства, когда у того завелся незаконный ребенок. - В самом деле? - сказал Минос. - Так отправляйтесь на землю и заведите себе еще одного. Столь бессердечному негодяю тут делать нечего. - От такой обиды многие, весьма уверенно напиравшие, повернулись со словами "уж если этому отказали, то и нам рассчитывать не на что" и вслед за отверженным отправились на землю, ибо таков удел всех, кого не допустили в Элизиум: им предстоит дополнительно очиститься, если, конечно, они не закоренелые злодеи - тех отгоняют к задней калитке, и там они валятся в преисподнюю.

Следующий дух, приблизившись, сообщил, что прожил свою жизнь ни хорошо ни плохо: едва достигнув совершеннолетия, он посвятил себя изучению разных редкостей, в особенности же его занимали бабочки, которых он собрал великое множество. Минос презрительно оттолкнул его, даже не удостоив ответом.

Вот приблизилась редкой красоты женщина-дух, не спускавшая с Миноса умильных глаз. Она ласкалась надеждой, что ей зачтут легион отвергнутых любовников и смерть в девичьем звании, когда у нее не было отбою от женихов. Минос сказал, что пока этого маловато, и отправил ее обратно.

Ее сменил дух, выразивший уверенность, что за него ходатайствуют его труды. - Какие еще труды? - спросил Минос. - Драматические сочинения, ответил тот. - Они принесли немалую пользу, славя добродетель и карая порок. - Отлично, - сказал судья, - станьте, пожалуйста, рядом, и первый же, кто вашими трудами пройдет в Элизиум, прихватит и вас с собой; только я бы посоветовал вам, не теряя времени, вернуться на землю и прожить еще одну жизнь. - Поэт проворчал в ответ, что, помимо сочинений, за ним есть и другие добрые дела: однажды он, например, ссудил приятелю весь сбор с бенефисного спектакля и тем спас его самого и все семейство от верной смерти. Тут врата отворились, и Минос пригласил его пройти, сказав, что с этого и надо было начинать, а не приплетать зачем-то свои пьесы. Возразив на это, что Минос, конечно, переменил бы отношение, знай он его пьесы, поэт снова завел свое, но Минос подтолкнул его к вратам, а сам обернулся к следующему просителю, до крайности манерному духу, который сначала переломился в глубоком поклоне, потом выпрямился и правой рукой сделал заученное движение нюхательщика табака. Минос попросил его рассказать о себе. Тот сказал, что берется станцевать менуэт с любым духом в Элизиуме и так же отменно хорошо покажет все прочие экзерсисы и что репутация обходительнейшего джентльмена заслужена им, наверное, не зря. Минос ответил, что без столь обходительного джентльмена мир едва ли легко обойдется, и велел ему наведаться туда еще раз. Щеголь признательно поклонился, сказав, что о лучшем и не мечтал. Такая его радость безмерно озадачила некоторых духов, но потом мы узнали, что он не пил то рвотное, о котором я говорил выше.

Тут через силу подковылял жалкий старый дух, чье лицо мне вроде бы попадалось в галереях Вестминстерского аббатства. Он закатил Миносу подробнейший отчет о своей деятельности в Палате и особо упирал на ее важность, даже не пытаясь подтвердить ее хоть одним своим добрым делом. Прервав этот поток слов, Минос велел старику отправляться в обратный путь. Куда теперь - в Сххх-хаус? - возликовал дух. Не ответствуя ему, судья поворотился к другому духу, который с великой важностью и гордостью назвался герцогом. - Кругом, господин герцог! - скомандовал Минос. - Вы слишком важная птица для Элизиума, - и, дав ему пинка коленом, занялся духом, в страхе и трепете молившем избавить его от преисподней: пусть Минос учтет, говорил он, что, сбившись с пути истинного, он за это уже поплатился; что только нужда заставила его покуситься на те 18 пенсов, что привели его на виселицу; и что были ведь в его жизни и добрые дела: он не оставил без куска хлеба престарелого родителя, был нежным мужем и добрым отцом; а разорился, поручившись за друга всем своим имуществом. При этих словах врата распахнулись, и Минос велел ему войти и похлопал по спине, ободряя.

Теперь подступила большая толпа духов, горланя, что они по одному делу и что капитан все объяснит, и капитан доложил судье, что они все полегли за родину. Готовясь пропустить их, Минос полюбопытствовал, кто был захватчик, дабы заблаговременно, сказал он, подготовить для него заднюю калитку. Капитан ответил, что они и были захватчики: они вторглись во вражескую страну и сожгли и разграбили несколько городов. - С какой же целью? спросил Минос. - Хозяин приказал, - сказал капитан. - Какая еще у солдата цель? Что прикажут, то и сделаем - служба есть служба, и жалованье надо оправдывать. - Вы безусловно храбрые ребята, - сказал Минос, - но будьте любезны повернуться кругом и на сей раз выполните мой приказ: марш на тот свет - здесь вам нечего жечь и некого убивать. И наперед посоветую вам строже держаться истины и истребление чужих народов не называть служением своей родине. - Так я, по-твоему, вру? - вспылил капитан и потянулся ухватить Миноса за нос, но подоспела стража и мигом наладила его вместе со спутниками в обратный путь.

Четыре духа - отец, мать и двое детей - поведали, как, намаявшись в нищете, все померли с голоду; а жили честно, работали не покладая рук, пока хозяин не слег от болезней. - Истинная правда, - вскричал стоявший тут же важный дух. - Я свидетель, ибо сии несчастные были на моем попечении. - Так вы, верно, приходской священник? - заметил Минос. - И что же, богатый был приход? - Да нет, крохотный, - ответил дух, - но у меня был еще один, получше. - Все ясно, - сказал Минос, - пусть пройдут эти несчастные. Священник величавой поступью обошел их, но Минос твердой рукой вернул его на место, сказав при этом: - Не спешите, доктор, у вас еще есть дела на том свете, ибо в эти врата без милосердия нет ходу.

Следом выступила весьма представительная личность и, отрекомендовавшись патриотом, стала в напыщенных выражениях славить гражданские добродетели и свободы своей отчизны. Преисполнившись к патриоту величайшим уважением, Минос велел открыть врата. Не удовлетворившись этим признанием, патриот добавил, что в должности министра он вел себя так же безупречно, как прежде в оппозиции, и хотя пришлось считаться с порядками при дворе, он не забыл старых друзей и, кого мог, устроил при себе. - Повремените, господин патриот, - сказал Минос. - По зрелом размышлении, я заключаю, что вашей стране будет чувствительно недоставать столь добродетельного и высокоодаренного мужа, и посему решаюсь подать вам совет: отправляйтесь обратно. Вы, конечно, последуете моему совету, ибо, конечно, готовы пожертвовать собственным счастьем ради общего блага. - Улыбнувшись, патриот ответил, что Минос, надо полагать, шутит, и сделал движение к вратам, однако судья, крепко его удерживая, настаивал на возвращении и, поскольку патриот упирался, велел стражникам взять его и отправить обратно.

Тут подоспел еще один дух, и он слова не вымолвил, а врата уже распахнулись перед ним. Кто-то, я слышал, тихо сказал: - Наш покойный лорд-мэр.

Наконец настала наша очередь. Дух-прелестница, о ком я с похвалой отзывался в начале своего путешествия, прошла очень легко, зато сумрачная дама была отвергнута сразу же: в Элизиуме, заявил Минос, ханжам не место.

И вот призвали к ответу меня, нимало не надеявшегося выдержать сие испытание огнем. Я признался, что в молодые годы отдал щедрую дань вину и женщинам, но ни единой живой душе не учинил вреда и от добрых дел не бегал, и пусть в том мало добродетели, но никому не отказывался помочь и дорожил друзьями. Я бы еще говорил, но Минос велел мне войти в Элизиум, пока я не потерял голову от похвал собственным добродетелям. И со своей прелестной спутницей я направился через эти врата, и там, с жаром, но очень духовно обнявшись, мы поздравили друг друга с обретением себя в блаженном краю, чья красота превыше всего, что может начертать воображение.

Глава VIII

Приключения автора с первых его шагов в Элизиуме

Дорога привела нас в восхитительную апельсиновую рощу, где собралось великое множество духов, причем я каждого признал, и каждый признал меня: духи здесь узнаются по наитию. Скоро я встретил свою дочурку, которую потерял несколько лет назад. Господи! Где те слова, чтобы передать, с каким восторгом и умиленной нежностью мы расцеловали друг друга и как застыли в пылком объятии, длившемся по земному времени никак не меньше полугода!