Читаем без скачивания Дочь заклятого врага (СИ) - Морейно Аля

Олег расспрашивает о моих увлечениях и привычках. Я понемногу втягиваюсь в беседу и рассказываю ему об учёбе в университете, который только что окончила и жду вручения дипломов.

– Вообще-то я хотела поступать на романо-германскую филологию, но на бюджет был очень высокий конкурс – мне не хватило всего одного балла. Пришлось идти на востоковедение, но я не жалею и даже рада, – делюсь историей своего странного выбора специализации.

– Неужели тебе было так принципиально учиться на бюджете? Это такой новомодный фетиш у современной молодёжи? Подозреваю, для Виктора ничего не стоило оплатить тебе контракт.

– Да, но-о… – тяну, не зная что ответить.

Мне вовсе не хочется вовлекать Орлова в сложности наших семейных взаимоотношений. И тем более не хочется выставлять себя дурой, ведь я ею не являюсь, что бы папа обо мне ни думал!

– Я хотела учиться именно на бюджете. Чтобы никто не говорил, что отец купил мне диплом, – ляпаю первое, что приходит в голову, чтобы выкрутиться. Хотя это глупость, конечно.

– Странное желание. Не вижу ничего предосудительного, чтобы Виктор оплатил тебе учёбу, ведь для него это сущие копейки. А бюджетное место мог бы получить другой студент, у которого нет возможности оплатить контракт, – Олег озвучивает мои мысли.

Я тоже надеялась, что папа даст мне деньги на контракт, ведь у меня были довольно высокие баллы. И не было никаких оснований опасаться, что я не потяну учёбу. Это ведь иняз, а не математика! Даже и сравнивать нечего.

Но он упёрся и заявил, что с детства оплачивал мне англоязычную гувернантку и не считает необходимым платить за английский снова. Особенно с учётом того, что я едва окончила школу. Почему-то он вбил себе в голову, что в университете я тоже учиться не смогу и непременно опозорю его… Поэтому пришлось идти туда, куда мне дали бюджетное место, – на китайский. Я зарегистрировалась на него для подстраховки на случай, если на английский не пройду даже на контракт.

– И как тебе восточные языки? Какой именно ты учила? – интересуется Орлов. – Реально можешь и общаться, и читать-писать? Понимаешь все эти иероглифы?

– Основным языком был китайский. Я с детства на нём хорошо разговаривала. У нас соседи – китайцы, у них две дочери примерно моего возраста, с одной из них мы потом вместе учились в школе. Я научилась китайскому быстрее, чем они освоили русский, поэтому мы на нём и общались. Чего мне действительно не хватало, так это знания грамматики. Так что учёба в университете пошла мне на пользу и восполнила все пробелы, – улыбаюсь и гордо поднимаю голову. – Так что да – и читаю, и пишу, и могу синхронно переводить. И иероглифы, конечно, знаю.

Хоть я слаба в математике, зато иностранные языки мне даются намного легче, чем другим. Не понимаю, почему папа упёрся в экономику. Не всем же работать финансистами или бухгалтерами! Кто-то должен переводить. Так почему не я?

– А Виктор догадывается, что ты знаешь китайский? На прошлой неделе он как раз искал переводчика…

– Может быть, нужна была специальная терминология, и он не был уверен, что я справлюсь? – выгораживаю отца.

Мне до слёз обидно. Я уже который месяц ищу работу. Но к себе в компанию папа категорически не хочет меня брать – не верит в меня и даже не даёт шанса продемонстрировать свои навыки. И партнёрам, судя по всему, запретил меня принимать. А конкуренты только слышат фамилию Мезецкая – сразу отказывают… А мне так хотелось бы куда-то устроиться и применить на практике знания.

Вечер заканчивается вполне терпимо. Мне удаётся усмирить свою дрожь. И даже кролик лишь нетерпеливо ёрзает где-то возле сердца.

Вопреки предположениям Илоны, никаких непристойных предложений или намёков Олег мне не делает. Разве что рассматривает меня внимательнее, чем допустимо.

Хотелось бы понять, нравится ли ему то, что он видит. Но я не умею читать между строк, и Орлов остаётся для меня закрытой книгой. Наверное, окажись где-то поблизости сестра, она бы уже поставила диагноз и вынесла вердикт, но мне спокойнее без неё. Если лоханусь, то никто об этом не узнает.

Когда мы подъезжаем к дому, Олег целует мою ладонь и пристально смотрит в глаза. Под его взглядом горячо, кролик опять пускается вскачь, высекая крамольную мысль, что мне бы хотелось, чтобы Орлов меня поцеловал.

Но этого не происходит. Наверное, это правильно. Потому что если бы он только коснулся моих губ, я обязательно сгорела бы в пожаре своих эмоций. Их слишком много, они и без поцелуя обжигают до боли…

– Я завтра возвращаюсь в столицу, – говорит мне мужчина на прощание. – У меня там неотложные дела. Вернусь через десять дней. Не занимай вечера, у меня есть на них планы.

* * *

“У меня есть на них планы…”

Я прокручиваю эти слова в голове каждую минуту все долгие десять дней.

Я не знаю, что они означают. Так была взволнована ими, что не хватило смелости спросить. Остаётся гадать и фантазировать. Что будет через десять дней? Орлов снова позовёт меня на свидание?

Боже… Я действительно ему понравилась и он хочет со мной встречаться?

Какие могут быть ещё варианты? Разве что он предложит какую-то работу. Например, у него назначен деловой ужин с китайцами, где ему понадобится переводчик. Недаром он расспрашивал меня, насколько хорошо я знаю язык. Этот вариант тоже меня обрадовал бы, но… несравнимо меньше, чем первый.

Дура… Проговорила весь вечер непонятно о чём. Так и не спросила, сколько Олегу лет. Да вообще ничего толком о нём не выяснила! В соцсетях его нет. Персональная информация нигде не разглашается – только сведения о предприятиях, которыми он владеет, и широких благотворительных жестах. Конечно, ведь обывателям гораздо интереснее, сколько у человека денег, чем в каком году он родился…

Нахожу фото его бывшей жены. О разводе интернет молчит, но богатые люди редко выносят такие вещи на публику. Да и вообще стараются скрыть личную жизнь от любопытных глаз.

Десять дней…

Они идут мне на пользу. Я договариваюсь с бешеным кроликом и отчасти усмиряю его. Орлов мне нравится. И если верить наблюдениям сестры, я ему тоже. Она говорит, что между нами искрит. Может ли это перерасти во что-то большее? Время покажет. Я принимаю это и просто жду.

Поддаюсь на уговоры Илоны и отправляюсь с ней по магазинам. На удивление, папа даже спонсирует мои покупки. Я не могу сказать, что он когда-либо ограничивал меня в средствах. Но в этот раз под хорошее настроение он переводит мне на карту такую с сумму, что можно скупить половину торгового центра. Ещё и приговаривает, напутствуя:

– Илонка, сделай из Зои красотку. Чтобы у-ух!

Это совсем не похоже на него, но заряжает позитивом. Вся моя жизнь – бесконечные попытки понравиться папе и стремление заслужить его одобрение. Увы, получается у меня нечасто. Ему на меня плевать.

Я – третья по счёту дочка, ребёнок-разочарование. Родители очень хотели сына. Папа – параноидально. Потому и носится теперь со Славой как с принцем, игнорируя меня. А я… Несмотря на расчёты, заговоры, специальное питание и прочие ухищрения, которые обязаны были привести родителей к зачатию мальчика, у них снова родилась девочка. На всех фотографиях при выписке из роддома папа смотрит в камеру с таким кислым лицом, будто я – не ребёнок, а наказание.

Не похожая ни на отца, ни на сестёр с братом. Бледная блондинка. Моль, серая мышь. Такую даже людям показывать стыдно. Вдобавок с возрастом выяснилось, что папина любимая математика мне не даётся хоть тресни. Тогда он и вовсе решил сделать вид, что меня для него нет. Даже победы в олимпиадах по английскому языку и хвалебные оды школьной англичанки не перекрывали для папы мои недостатки.

Всё это я поняла совсем недавно, когда Эльвира в привычном насмешливом стиле “открыла мне глаза” на правду жизни. А в детстве я пребывала в счастливом неведении и отчаянно боролась за каждый папин взгляд, за каждую улыбку и фразу одобрения. Плакала, обижалась, страдала, но снова и снова пыталась вылезти из кожи вон, прыгнуть выше головы, чтобы он хоть капельку мог мной гордиться…