Читаем без скачивания Билет куда угодно - Деймон Найт

Джордж на мгновение закрыл глаза, что освоил совсем недавно — и очень этим гордился. Тот первый длительный период, когда Джордж не мог контролировать ни движения, ни зрения, был крайне неприятен. Позднее он пришел к выводу, что беспомощность была результатам длительного действия какого-то обезболивающего средства, державшего мозг в бессознательном состоянии, пока тело… A-а, ладно.

Возможно, просто ветви нейронов еще не успели закрепиться в новых положениях. Возможно, в будущем он разберется в своих гипотезах. Но в самом начале — он мог только видеть, но не двигаться… и даже не догадывался о том, что произошло, когда он упал вниз головой в буро-зеленую с радужными разводами лужу студня… тогда все это просто приводило его в отчаяние.

Мейстер задумался, как к этому отнеслись другие. Да, там оказались еще и другие — он знал, поскольку время от времени приходилось испытывать резкую боль внизу, где должны были находиться его ноги, — двигавшийся перед глазами пейзаж в это мгновение замирал. Значит, рядом работал другой мозг, тоже угодивший в ловушку слизняка и пытавшийся двигать их общим телом в другом направлении.

Обычно боль немедленно прекращалась, и Джордж мог продолжать посылать команды вниз, тем нервным окончаниям, что раньше принадлежали пальцам его рук и ног — в результате желеобразное тело по-прежнему потихоньку ползло вперед. Когда же боль возобновлялась, Джорджу не оставалось ничего другого, как прекратить движение, пока другой мозг не откажется от своих претензий — Джордж при этом оказывался в положении пассажира в каком-то вяло ползущем транспорте, — или пытался согласовать свои движения с потугами чужого мозга.

Мейстер задумался, кто же еще мог сюда угодить… Вивьен Беллис? Майор Гамбс? Мисс Маккарти? Или все трое разом? Любой ценой он должен это выяснить.

Он еще раз попытался опустить глаза — и был вознагражден: будто в тумане, взгляд выхватил длинную, узкую ленту — пеструю, буро-зеленую — которая мучительно медленно двигалась вперед по сухому руслу реки. Уже примерно час — а то и больше они пересекали это бесконечное русло. Прутья и кусочки сухой растительности неизвестного происхождения налипли на пыльную, полупрозрачную поверхность.

Мейстер явно совершенствовался в созерцании мира — прежде удавалось разглядеть только краешек своего нового тела.

Когда он вновь поднял взгляд, дальний берег реки заметно приблизился. Сразу за берегом маячило скопление жестких темно-коричневых побегов, произраставших на скалистом выступе; Джордж взял немного влево. За таким вот побегом он и потянулся в тот раз, а потом потерял равновесие и оказался в своем теперешнем состоянии. И поделом — не распускай руки.

Тем более что растение это большого интереса из себя не представляет. Далеко не каждая новая форма жизни достойна внимания. Впрочем, Джордж был убежден, что успел вляпаться в самый интересный организм на этой планете.

Мейстерий такой-то, подумал он. Ему еще не удалось остановиться на каком-то определенном видовом названии — чтобы принять решение, требовалось еще многое узнать об этой твари — но то, что это должен был быть именно мейстерий, было несомненно. Это — его открытие, и никто не отнимет его у Мейстера. Или — как ни прискорбно — не отнимет Мейстера от его открытия.

Тем не менее мейстерий был организмом действительно замечательным. Простой, как медуза; только на планете с такой незначительной силой тяжести он смог бы выползти из моря. Мозга, скорее всего, никакого — и полное отсутствие нервной системы. Зато непревзойденный механизм приспособляемости и выживания. Не двигаясь с места (точно ворох листвы или другого сора), он запросто позволял своим противникам развивать высокоорганизованную нервную ткань, пока один из них не падал в него — а затем извлекал для себя пользу.

Впрочем, мейстерий не паразит, ни в коем случае — это подлинный симбиоз, причем симбиоз такого высокого уровня, какого Джордж еще не встречал ни на одной планете. Захватчик обеспечивал пленный мозг питанием; а тот, в свою очередь, служил интересам захватчика, доставляя его до пищи и оберегая от опасности. Ты меня ведешь, а я тебя кормлю. По крайней мере, честно.

Теперь они подползли к растению совсем близко, почти вплотную. С виду, как Джордж и предполагал, ничего интересного — сорняк, одним словом.

Тело его преодолевало невысокий холм, который под его углом зрения казался просто исполином. Джордж старательно вскарабкался на вершину. Его глазам открылась еще одна лощина. Ясное дело, так могло продолжаться до бесконечности.

Солнце находилось у самого горизонта. Он обратил внимание на тень, отбрасываемую телом. Избранный путь вел его куда-то на северо-запад, точнее — в противоположную сторону от лагеря. Пока что удалось одолеть несколько сотен метров; теперь даже ползком он легко мог бы покрыть это расстояние… если бы повернул назад.

От одной этой мысли Мейстеру стало не по себе, хотя странно — он сам толком не знал почему. И тут до него вдруг дошло — он и близко не напоминает попавшего в беду человека; скорее, он представляет из себя чудовище, в котором увязли полупереваренные останки одного или нескольких человек.

И если бы Мейстер в своем теперешнем состоянии приполз в лагерь, его наверняка пристрелили бы, не задавая лишних вопросов — вероятность того, что вместо автомата прибегнут к усыпляющему газу, была ничтожно мала.

Нет, решил Мейстер, курс взят верный. Требуется убраться от лагеря как можно дальше, пока его не обнаружила спасательная партия, которая уже, вероятно, пустилась по его следам. Остается одно — спрятаться где-нибудь в лесу и тщательно изучить свое новое тело: выяснить, как оно действует и что с ним делать, выяснить, действительно ли он здесь не один, и попытаться наладить сообщение с остальными.

Вяло, будто лужа каши, сползающая со скатерти, Джордж начал спуск в лощину.

Обстоятельства попадания Джорджа в мейстерий такой-то, вкратце заключались в следующем.

Вплоть до самой середины двадцать первого столетия миллионы людей в восточном полушарии Земли все еще забавлялись игрой, придуманной древними японцами. Игра называлась «го». Хотя правила ее просты и понятны даже детям, стратегия го включала в себя больше вариантов, чем в шахматах — и была сложнее для совершенствования.

На вершине развития го — пока геологическая катастрофа не унесла большинство приверженцев игры — в го играли на доске с девятью сотнями небольших углублений, используя маленькие чечевицеобразные фишки. Делая ход, один из игроков ставил фишку на доску, стараясь захватить как можно больше территории.