Читаем без скачивания Мексиканский для начинающих - Александр Дорофеев

– Какой он из себя, этот ключ?

– Такой, – задумалась Пати-Лети, – которым закрывают.

– Которым открывают очень большое! – нетерпеливо подсказала Пипита.

– А я знаю, где ключ! А я знаю! – запрыгала Шурочка по приемной. – Но скажу, разумеется, только алькальду.

Секретарши переглянулись и впервые обнаружили единодушие.

– Проходите!

– И не хлопайте дверью, – добавила от себя лично Пипита.

Когда они вошли в кабинет, новый алькальд чихвостил охранника Сьенфуэгоса, превратившегося в какую-то черную дыру, без намека на малейший огонек.

– Чинга ту мадре! Профукал, пендехо, ключ! Дрых на посту, мальнасидо?![54]

– Никак нет! – отвечал Сьенфуэгос, тоскливо глядя в потолок. – Клянусь девственницей Гвадалупой!

– Кстати, о девственницах! – вспомнил алькальд. – Из прокуратуры поступили новые данные – наш бывший Городничий избил и обесчестил не двух, как предполагалось, а трех. Но самое удивительное, что не девушек! Вообразите – троих полицейских, в том числе майора Родригесса! Извращенец! Так и запишите, сеньорита, в свой блокнот! Вы из какой газеты?

– Я знаю, где ключ! – без разминки огорошила Шурочка алькальда.

– Боже, не верю! – ахнул он. – Какое счастье! Чем бы мы отворяли и запирали наш райский уголок?

– Как раз этого я не знаю, – пожала Шурочка плечами. – И вообще не понимаю, зачем запирать райские уголки. Но коли вы хотите, вот адрес ключа – асьенда дона Борда, мимо трех фонтанов, по коридору направо, глубокая ниша.

Алькальд немедля вызвал велосипедное спецподразделение из трех побывавших в переделках полицейских, с рацией и майором Родригессом включительно.

В кожаных шлемах, плетенных стилем макраме, в синяках, кровоподтеках и трусах по колено они напоминали гонщиков, слегка навернувшихся с трека. Полицейские уже подкачали шины, подтянули гайки и, вздыхая, присели на дорожку, когда Шурочка вспомнила:

– Непременно возьмите что-нибудь для обмена. Хотя бы этот бюстик Алексея Степаныча! Лучше мирная торговля, чем..

– Аделанте, мучачос! Рапидо![55] – нетерпеливо скомандовал алькальд и долгим благодарным взглядом проводил жмущих педали, вооруженных, помимо рации и майора Родригесса, еще и мощным бюстом бывшего.

– Гора с плеч! Стальные орлы! Для них дело минутное, – рассуждал он, подходя к небольшому комнатному с деревянной конической крышей бару, очень похожему на карусель для самых маленьких, едва начавших круговой заезд по жизни. – Что вы желаете?

Седовласый, с поступью барса, просто красивый алькальд с первой минуты призрачно напоминал Василию о выпивке. А теперь все стало по местам – конечно, это был лжеофициант из подземелья. Правда, там он выглядел повнушительней, с большим нобелизмом, нежели в алькальдии, где крыл за милую душу латинским матом. Место красит.

– Спасибо, не пьем, – сдержанно ответила Шурочка.

– Что вы говорите, сеньорита? – расплылся алькальд. – А молодой человек, припоминаю, любитель, с задатками профессионала!

– Это в прошлом, – заглянула она в глаза Василию. И впрямь – ему не хотелось. То ли изумруд подействовал, то ли глаз Моктесумы.

– Похвально, похвально, – одобрил алькальд. – Последний раз в моем баре вы, ховен,[56] нахлестались, простите, до призрачного состояния – раздвоились, если не растроились. Только отлучился по городским делам, а выставочную бутылку прикончили. Это было поучительно! Кстати, пора представиться, – протянул он руку. – Алькальд города Таско – Примитиво Бейо.

Бывают, бывают такие дни, когда все, ровным счетом все желания исполняются без задержки. Загадывай, чего хочешь, и минут через пять – пожалуйста, на блюдечке! Самое немыслимое, самое невероятное! Какие небесные механизмы тут задействованы – кто знает? Но факт.

И Василий решил испытать нынешний денек до самого дна, задумав чрезвычайно сильное по идиотизму, но слабо сформулированное желание – чтоб Сьенфуэгос показал-таки свои сто огней!

В это время скромный охранник стоял на коленях, тихонечко и трудолюбиво шерудя что-то на смычке пола и стены. И вдруг, засияв, как серебро, надраенное зубным порошком, рассыпался несчетным количеством искр и комнатно-ручных молний.

– Гозетку отгемонтиговал! – отрапортовал он, сильно картавя. – Клянусь вигхен![57]

Других последствий электрического разряда не замечалось, лишь зеленая продовольственная кобура здорово посинела, превратив мексиканский флаг во французский.

«Точнее надо быть в желаниях!» – уяснил Василий.

– В конце концов, – сказала истомившаяся в государственном учреждении Шурочка. – Давайте перейдем к делу!

– Почему бы и нет?! – радостно согласился алькальд Примитиво. Он был вообще заметно возбужден совокупностью событий, включая починку розетки. – Какое именно у вас дело?

– Хотим сдать сокровища Моктесумы на строительство храма!

– Сокровища? – игриво переспросил Примитиво, посматривая то на Василия, то на Шурочку. – Моктесумы? – И взгляд его выражал глубокие сомнения в самой возможности наличия у них более-менее сокровищ.

– Васенька, передай алькальду глаз с ушами!

Но только Василий извлек из кармана коробочку, как пришла срочная радиодепеша от ключевой группы захвата: «Сбились пути. Майор Родригесс проколом колеса. Уточните координаты. Прием».

– Пендехос! – воскликнул Примитиво, да так и продолжил уточнять звучной латинской чингадерой.[58] – Простите, друзья! Такой суматошный день, – улыбнулся он, временно покончив с командой майора Родригесса. – Мы, кажется, остановились на Моктесуме?

Открыв коробочку, алькальд осторожно двумя пальцами вытащил сначала одно, затем второе ухо и наконец глаз. Разглядел в лупу, сверился с каким-то неимоверно толстым справочником под названием «Желтый домик».

– Действительно, уши Икс-Чель и глаз Моктесумы, – задумчиво сказал он, раскладывая на столе гербовую бумагу, печать и набор стратегических авторучек для особенно важных подписей. – Я, знаете ли, не слишком поражен, потому что сокровища органично дополняют сегодняшний день. От этого дня можно ожидать чего угодно!

И абсолютно прав был Примитиво, мудрый Бейо. Встаешь иным утром и заранее уверен, что в ближайшие двадцать четыре часа ничего не произойдет, кроме завтрака, обеда и ужина. Зато каждая минута другого дня оказывается утыкана событиями, как страждущее тело на приеме у иглоукалывателя.

В следующий миг явилась еще одна, теперь сверхсрочная сверхдепеша: «У цели. Переговоры не заладились. Прос подкреп бюст бывш альк».

Нового алькальда как-то уела такая популярность бывшего. Нагруженный бюстиками Сьенфуэгос был отправлен не только в качестве подкрепления, но и с заданием выявить приверженцев рухнувшего режима.

– Так-так, запишем. Два уха, один глаз, – говорил Примитиво обиженно, как девочка, у которой раскопали «секретик». – Два уха! Глаз один? – повторил с некоторым сомнением, будто намекая на инвалидность сокровища. – Странно-странно. Вы, друзья, уверены, что это на постройку храма? В нашем райском, знаете ли, уголке храм на храме стоит и храмом погоняет! Триста шестьдесят пять – по дням года. Не возвести ли казино?

– Сокровище на храм! – непреклонно сказала Шурочка. – Пусть будет Високосный.

– А молодой ховен, кажется, за казино, – подмигнул алькальд Василию. – Или стадион для боя быков?

Шурочка начала раздражаться.

– Мы-от-да-ем-на-хр-ам! Запишите, припечатайте и, будьте добры, – расписку! А потом хоть баню воздвигайте!

– Да, своя рука владыка, – согласился Примитиво, разглядывая по случаю обе – какая владычней? Остановившись на левой, поздравил ее правой.

Не то что бы нового алькальда заносило по инерции на стезю старого и не то что бы ему очень уж хотелось положить глаз с ушами в свой карман, просто он думал о лучшем их использовании на благо города. И в этот критический для сокровища Моктесумы момент из починенной, к счастью, розетки вытек призрак дона Борда.

– Если ты, примитиво козел, не построишь храм в честь всех святых – пеняй на себя! Я твой бар разорю и тебя по миру пущу, – напустил призрак страху приказным тоном и утек без следа.

То ли алькальду был знаком этот голос, то ли этот тон, но не стал он спорить и заедаться.

– Понял – не дурак! Будет всем святым храм. Сегодня же торжественно заложим краеугольный камень. Клянусь девственницей Гвадалупой! Клянусь всеми девственницами и недавно потерявшими невинность! Клянусь!

И когда Примитиво Бейо закончил клясться, в кабинете якобы самопроизвольно, а на деле-то по умыслу дона, включились все электрические приборы. Напугала электробритва, зарычавшая на серебряном подносе, как бешеный пес. Прочие включения оказались даже кстати.

Раздался гимн «Когда святые в рай идут…» и под него возникли в дверях Сьенфуэгос, двое безымянных героев и майор Родригесс с ключом наперевес и резким ароматом птичьего базара.