Читаем без скачивания Без пощады - Александр Зорич

– Понимаешь, Ника, – говорила Таня, беря товарища под руку, чтобы не споткнуться в темноте на ухабистой тропе, – мне иногда кажется, что в моей жизни чего-то не хватает.

– Это понятно, – с готовностью откликнулся Никита. – Тебе, как и мне, не хватает любви. Жизнь без любви – как булка без изюма.

– Да нет, я не это имела в виду. – Танин голос зазвучал смущенно. – То есть любви мне, говоря по правде, тоже не хватает. Но не так сильно, как чего-то другого.

– По-моему, тебе еще рано задумываться о ребенке. Нанянчишься еще.

– Я не об этом. Да я и не очень детей люблю, если по правде. Может быть, это придет потом. Ну, со временем.

– Тогда что ты имеешь в виду? – Никита, кажется, действительно недоумевал.

– Понимаешь, Ника, мне кажется, в жизни у каждого человека должна быть цель. Высокая цель. Нужно хотеть чего-то несбыточного, очень важного, волшебного.

– Ну и?.. – Никита с трудом сдерживал скепсис.

– А у меня такой цели нет. И это очень плохо. – Ее голос дрогнул.

Остаток дороги до спящего лагеря они прошли в многозначительном молчании. Не то чтобы Никите Андрееву нечего было сказать об идеалах и высоких целях. Он принадлежал к породе людей, которые за словом в карман не лезут. Просто Никита никак не мог решить, стоит ли пригласить Таню на ночную прогулку по берегу сегодня или благоразумнее подождать до завтра. Он очень боялся спугнуть птичку.

На следующий день Никита все же набрался храбрости. Он предложил Тане переночевать на берегу в спальных мешках.

– А что – это довольно-таки романтично! Подумай сама – ты спишь, а у твоих ног шумит прибой! – прочувствованно провозгласил Никита и посмотрел на Таню испытующе.

Он уже мысленно приготовил остроумную репризу на случай, если Таня сейчас затянет что-нибудь вроде «Да я бы с удовольствием, но только что скажет Арина Анатольевна? И Башкирцев, и другие…». Реприза, сочиненная Никитой, начиналась словами: «Послушай, но мы же с тобой взрослые люди!»

Однако вопреки опасениям Никиты Таня не вспомнила об общественном мнении.

– Хорошая идея! На Екатерине я обожала спать в саду! Вот только…

– ???

– Только спать будет жестко.

– Да что ты как старая бабка! Жестко, не жестко, какая разница! – старательно скрывая радость, отвечал Никита. Его сердце наполнилось дурманом сладких предчувствий.

Однако этим предчувствиям не суждено было сбыться.

Они глядели на чужие звезды, пили наипростейшее пищевое каберне из литрового пластикового пакета и обсуждали общих знакомых. А потом Таня старательно расчесывала свои волосы, которые в свете Малахитовой Луны олунчей казались уже не платиновыми, как днем, но отлитыми из бронзы, чтобы заплести их на ночь в две косы.

Не то луна, делавшая Танино лицо таким отстраненным и при этом зовущим, была во всем виновата, не то вино разгорячило кровь, но все чаще Никита многозначительно умолкал, глядя на Таню тяжелым магнетическим взглядом.

Впрочем, одна вещь не на шутку смущала Никиту Андреева.

Лаская привычным взглядом длинные, обтянутые черным гимнастическим трико Танины ноги, вытянутые в сторону остывающего моря, взбегая вверх по скобке живота на соблазнительные холмики ее груди, он не мог отделаться от одной навязчивой мысли: если Таня не сделает первый шаг, не проявит, так сказать, инициативу, он не сможет… ну или не сумеет… Никита даже не знал, как сказать… словом, он не посмеет даже прикоснуться к мизинцу на ее ноге, не то что поцеловать ее в губы.

Таня, сидящая на берегу, овеянная прохладным, не имеющим запаха ветром планеты Вешняя, казалось, была окружена непроницаемым коконом, почти зримой защитной оболочкой, проникнуть сквозь которую без насилия, при помощи нехитрых трюков из арсенала ловеласа-любителя просто невозможно. Старайся не старайся…

Они вновь умолкли. Дневная экспедиция на косу Динна уже была обсосана до косточек. Новых тем не предвиделось. Никита затаил дыхание. Вот сейчас…

Таня глубоко вздохнула. Потянулась. Посмотрела на него своим обычным, немного нездешним взглядом и сказала:

– По-моему, Ника, нам пора спать. У меня уже глаза слипаются.

С этими словами она забралась в свой спальный мешок. Взвизгнула змейка.

– А я, пожалуй, пойду немного прогуляюсь, – с притворной непринужденностью бросил Никита, вставая.

Когда он возвратился, змейка на Танином спальном мешке была расстегнута – ей стало жарко. Ворот клетчатой ковбойки распахнулся, мистически отблескивал в лунном свете золотой нательный крест, виднелась черная бретелька бюстгальтера. Грудь Тани мерно вздымалась.

Никита присел. Наклонился. Прикоснулся губами к Таниным сухим губам.

От них пахло молоком и эвкалиптовой жевательной резинкой.

Никита поцеловал девушку еще раз, с тягучим, проникающим усилием.

Но она не ответила ему, не обвила его шею своей теплой рукой. Она даже не проснулась.

В то утро их разбудило само солнце. Впоследствии, вспоминая, как все было, Таня пришла к выводу: это была помощь свыше.

В конце концов, кто, как не олунчи, от культуры которых было неотделимо их пребывание на Вешней, называли свое солнце «Учителем», «Отцом», «Защитником» и «Предупреждающим о бедах»? Вот и Таню с Никитой оно предупредило. И в конечном итоге защитило, избавило от смерти.

Солнце жарило с таким остервенением, что даже Никита, любитель понежиться в постели до последнего, не выдержал и выполз наружу в 6.15 по местному времени.

Бодрая, неспешная Таня встретила его пробуждение дружелюбным мычанием – она чистила зубы при помощи электрической щетки с принудительной подачей воды у самой кромки прибоя.

– Взмок в спальнике – как мышь! Жарища какая-то казахстанская прямо! – проворчал Никита. Клюющими движениями собранных в щепоть пальцев он пытался отодрать от груди пропотевшую майку. – Ну, милая, как тебе спалось?

Никита старался, чтобы в его словах не проскользнуло никакого намека на подтекст, он очень хотел не выглядеть обиженным детсадовцем, которому родители, одержимые воспитательной манией, не разрешили наесться мороженым до треска в кишках. Но у него не получилось. Спросонья вообще плохо получается играть, подтвердит любой профессионал сцены!

– Фовофо… – промычала ему в ответ Таня. Она сплюнула розово-синий пенящийся ком зубной пасты, которой тут же занялся прибой. И повторила: – Хорошо спалось!

– Хорошо, что хорошо, – с наигранной живостью бросил Никита.

Забравшись в тень, они перекусили фруктами, которые прихватил из лагеря предусмотрительный Никита (он рассчитывал пустить их на закуску ко второму пакету каберне, до которого дело так и не дошло).

До завтрака оставалось целых два часа, и Таня легко согласилась на Никитине предложение прогуляться по окрестностям. Ей было интересно. Тем более что на завтра был назначен отлет домой. Паром-улей «Блэк Вельвет» уже болтался на орбите, о чем сообщил Семен Шульга, пилот-дублер. Казимир Лях, отвечавший за казенное имущество, уже начал упаковывать аппаратуру.

Таня развернула бейсболку козырьком вперед (обычно она носила ее по-мальчишечьи) и зашагала вслед за Никитой. Они шли по северному склону горы Хуанита. На душе у Тани было светло.

У нее не было никаких предчувствий. Никаких. Когда небеса раскололись, она решила, что все это ей снится.

Впрочем, ощущение иллюзорности мира владело ею недолго. Прошло три минуты (которых флуггерам с лихвой хватило, чтобы превратить окрестности базы Альта-Кемадо в пропитанный жидким пламенем марсианский пейзаж), и на смену ему пришло другое, гиперреалистическое ощущение неотвратимости, абсолютной предзаданности происходящего.

Словно бы вся жизнь служила подготовкой к тому, чтобы бежать вниз по склону туда, где огненный смерч сплавил в одно пыльное бурое месиво тела дородной Арины Анатольевны, угловатого зануды Казимира Ляха, неразлучных габовцев Шульги и Горяинова, тощего повара Тодо Аои, меланхоличного Димы Киприанова, обаятельной Оленьки Белой и смешливой гулены Жанны Скрябиной.

Когда прилетели флуггеры, многие еще спали, ведь было всего 8.21 по местному времени.

Сони Оленька и Жанна так и лежали в своей палатке, крепко обнявшись. Обгорелые, безволосые, но узнаваемые.

«Может быть, они даже не успели проснуться. Так и умерли – во сне», – подумала Таня. Она добавила бы «от удушья» и оказалась бы права, но, к своему счастью, не имела ни малейшего представления о современных технологиях поражения незащищенной живой силы при помощи зажигательных смесей.

А вот Дима Киприанов наверняка читал книжку. Ранняя пташка, поутру он всегда читал – его не уставали вышучивать. Но что он читал – теперь не узнаешь. Книга сгорела. Вместе с палаткой.

Когда Таня и Никита добрались до Деревни, Киприанов был еще жив. Таня попробовала пульс – да-да, жив. Но не успела она прокричать Никите нечто маловразумительное со словом «аптечка», как пульс угас под ее рукой.