Читаем без скачивания Грани русского раскола - Александр Пыжиков

Результаты этой пропаганды быстро ощутили на себе капиталисты разного уровня, например крупный предприниматель Ю.П. Гужон, тесно связанный с верхушкой московского промышленного клана. Его фабрику посетили представители названных обществ и под угрозой стачки выставили серьезные денежные претензии к администрации. Хозяин ответил отказом, но был сразу предупрежден полицией, угрожавшей, в случае невыполнения предъявленных ему требований, высылкой. Для улаживания скандальной ситуации потребовалось вмешательство французского посла – Ю.П. Гужон был гражданином Франции. Примечательно, что солидарность с ним проявили многие крупные промышленники Москвы, уговаривая не идти на уступки и обещая коллективно покрыть его убытки, вызванные этими проблемами[743]. Владельцы незначительных производств также не избежали подобных визитов. Как следовало из жалобы фабриканта Ф. Колосова, в его отсутствие на предприятие неожиданно явились представители Общества ткачей. Они предъявили беременной жене купца бумагу от обер-полицмейстера, разрешавшую им посещение заводов и фабрик города. Собрав рабочих, они около часа произносили зажигательные речи об их правах. У испуганной происходящим женщины случились преждевременные роды, и ее супруг требовал сурового наказания для агитаторов[744].

Волна энтузиазма, охватившая простой люд, так или иначе вовлеченный в орбиту деятельности этих Обществ, ширилась. Сюда в огромном количестве доставлялись жалобы на разнообразные утеснения, невыплату зарплаты, незаконные вычеты, штрафы, увольнения и т.д. Многие заявления направлялись затем в полицию или фабричному инспектору, и в большинстве случаев жалобы удовлетворялись[745]. 19 февраля 1902 года, в годовщину освобождения от крепостного права, Общества провели грандиозную 40-тысячную манифестацию рабочих с возложением венков к памятнику Александру II[746]. Как сообщалось, в одном из писем, зубатовские собрания в Москве проходят почти каждый день: на них присутствует от ста до тысячи человек, в тоже время социал-демократические мероприятия собирают по 10-20 рабочих[747]. Неприкосновенность уполномоченных от Обществ заметно импонировала широким массам. Не осталась без внимания и явная расположенность к деятельности этих организаций генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича – дяди Николая II, женатого на родной сестре императрицы. В народе даже считали, что один из активистов общества ткачей, Н.Т. Красивский, – незаконнорожденный сын Александра II, чем и объясняли подчеркнутое внимание к нему со стороны великого князя. Как отмечал С.В. Зубатов, «лишь благодаря этой легенде можно объяснить себе тот громадный успех и доверие, которыми пользуется Красивский среди рабочих»[748]. Чувствуя поддержку властей, рабочее население Москвы обсуждало предстоящее объединение всех трудящихся города в союзы по примеру уже действовавших обществ. Активисты открыто рассуждали о том, что скоро владельцев предприятий вообще скрутят, а затем заводы и фабрики у них отберут в казну, «чтобы народу тесноты не было, а была воля во всем»[749].

Смелые помыслы рабочих устремлялись и дальше, на ненавистную торговлю, обиравшую их в повседневной жизни. Перспективы торговой сферы сформулировал лидер Общества механического производства Ф.А. Слепов. Он призывал вырваться из цепких когтей торговцев и лавочников, опутавших рабочего человека сетями, от которых все «страдают, как мухи в паутине»[750]. Противостоять их ненасытной алчности – вот главная задача текущего дня. Необходимо обуздать и контролировать цены на важные для жизни людей продукты, пресекая злоупотребления со стороны торговцев. Но при этом важно понимать, что «торгаши» согласуют свои действия, а потому общим и мощным ответом им станет создание Общества потребителей, где рабочие будут в обязательном порядке обслуживаться по низким ценам[751]. Все эти размышления завершались оптимистическим призывом:

«Опомнитесь, друзья мои, проснитесь от вековой дремоты, которая оковала наши очи непроницаемым мраком... и дружно двиньтесь все к одной цели, и враг наш дрогнет, и царство его окончится»[752].

Можно спорить, действительно ли рабочие в эти годы «опомнились и проснулись», но кто, вне всякого сомнения, быстро последовал данной рекомендации, так это московская промышленная группа. В ней относительно происходящего двух мнений не возникало. Владельцы видели, что на фабрики, где они чувствовали себя как дома, третируя по своему усмотрению персонал, ворвалась чуждая сила, угрожавшая и прибыли, и хозяйскому самовластию. Прекрасно понимая, от каких ведомственных сил исходит угроза, они в тревоге обратились в Министерство финансов. Уже в августе 1901 года делегация от московских предпринимателей посетила это ведомство, прося пресечь собрания Обществ. Чиновники ответили, что не только не собираются прекращать подобные мероприятия, а всячески их приветствуют[753]. Однако стремительное развитие событий кардинально изменило позицию Минфина, и спустя всего полгода, в марте 1902-го, здесь уже иначе отнеслись к поступившей от фабрикантов Москвы просьбе.

В прошении, в частности, признавалась польза организации рабочих для сношений с администрацией, однако акцент был сделан на антикапиталистических заявлениях: объединение вокруг них политически опасно в первую очередь для правительства. Ведь оно, писали фабриканты, лучше других знает, что справиться с увлеченными такими идеями массами крайне трудно[754]. В качестве иллюстрации приводился пример недавних событий на предприятии Ю. П. Гужона. Характеризуя положение дел в целом как очень тревожное, промышленники адресовали министерству многозначительный намек на то, что рабочие не ограничиваются обсуждением условий своего труда и быта, а переходят на «разбор Государственной росписи нынешнего года»[755]. Москвичи писали о серьезном замешательстве в торгово-промышленном мире, поскольку стало непонятно, куда обращаться с производственными недоразумениями -«к фабричному инспектору или к агентам охранного отделения, в лице которых мы привыкли видеть элемент далекий от внутреннего понимания фабричной жизни»[756]. Расчет на противоречия между ключевыми ведомствами правительственной системы – финансов и внутренних дел – оправдался, и теперь опасения московских фабрикантов не остались без внимания.

4 апреля 1902 года товарищ Министра финансов В.И. Ковалевский собрал совещание для выяснения дел в Московской губернии; критике подверглась практика взаимоотношений между рабочими и хозяевами под патронажем полиции. Было сказано, что у рабочих складывается мнение, будто заключение договоров трудового найма возможно лишь при участии посреднических комитетов. Распространяются слухи о существовании каких-то сокрытых законов о повышенной зарплате, об ограничении прав собственников по владению предприятиями и о полном переходе последних в руки рабочих, коим правительство окажет необходимое содействие капиталом и т.д. Подобные безосновательные надежды активно обсуждались на сходках рабочих, разрешенных московскими властями в народных домах и других общественных местах. В результате у простого народа создавалось впечатление, что обещание улучшить положение масс исходит непосредственно от самого правительства. И если зимой 1902 года такие настроения преобладали только в Москве, то весной они проникли уже и в губернию[757].

Помимо поисков сочувствия и помощи в правительственных кругах некоторые крупные московские фабрикаты предприняли неожиданный шаг. Они решили встретиться с идейным вдохновителем ненавистной им политики С.В. Зубатовым, чтобы в открытом разговоре выяснить позицию своего недруга. События, связанные с этой встречей, довольно запутанны. По свидетельству самого С.В. Зубатова, о встрече его попросил один из сослуживцев, сказавший, что не мешало бы развеять сомнения по поводу проводимой политики и еще раз уточнить некоторые акценты[758]. Непосредственным организатором встречи стал некто К.С. Красильников; когда-то он служил в издании «Русское обозрение», собственником какого-либо производства никогда не был, в течение некоторого времени состоял управляющим у фабриканта средней руки[759]. 26 июля 1902 года Красильников привел начальника московского охранного отделения в известный ресторан Тестова, где в самом большом зале его ожидали семеро представителей делового мира Москвы: В.В. Якунчиков, С.Т. Морозов, В.Г. Сапожников, С.С. Корзинкин, Н.И. Прохоров, С.И. Четвериков, К.А. Ясюнинский. Представление о состоявшемся разговоре мы можем составить благодаря записке, составленной по итогам встречи купеческой стороной. С.В. Зубатов вновь назвал фабричную инспекцию анахронизмом, давно утратившим доверие у рабочих; потому-то, сказал он, полиция и вынуждена принимать на себя часть ее функций; в конечном счете это делается для легализации рабочего движения в форме профессиональных объединений, с которыми необходимо обсуждать весь ход производственной жизни. Промышленники не согласились с Зубатовым, заявив, что если вместо фабричных инспекторов полиция будет присылать на предприятия каких-то непонятных личностей, называющих себя уполномоченными, то ничего путного из этого не выйдет. В случае продолжения такой практики они пригрозили закрыть фабрики и распустить рабочих, предоставив полиции самой о них заботиться[760].