Читаем без скачивания Танцуя с тигром - Лили Райт

– Мы оба хотим одну и ту же вещь, но достанется она только одному из нас.

– Я думал как раз об этом, – ответил он.

– Вся эта история похожа на lotería, мексиканскую настольную игру. – Черный археолог учтиво кивнул. – Только у нас есть Тигр, Дилер, Экспатриат, Пьяница…

– Кто это? – Черный археолог выглядел оскорбленным.

– Мой отец.

Черный археолог покачал головой:

– Придется нам бросить монетку.

– Я знаю фокус, как выиграть.

– Никаких фокусов. Никакой лотереи. Только то, что уготовано судьбой.

– Нам нужно добыть маску до пятнадцатого марта. После открытия выставки Томаса каждый узнает, что она принадлежит ему. Игра будет окончена. У нас осталось… чуть больше, чем две недели.

Аромат сытного завтрака манил, но Анне совсем не хотелось уходить. Она чувствовала странную близость с этим человеком, как будто они вдвоем отправились в долгое путешествие на автомобиле, делились вредной едой и признаниями или увидели что-то огромное, как, например, Большой Каньон, и решили не делать фотографий, а просто запомнить то, что сразу бросилось в глаза, и позволить остальному раствориться во времени. Ты можешь делиться с незнакомцем тем, что никогда не поведал бы любимому.

Черный археолог лежал на спине, скрестив лодыжки.

– Маска у Мэлоуна. Нам просто нужен план.

Он много раз говорил это.

Мимо них прошел священник, пожелав хорошего дня. Он отпер церковь, распахнул двери.

– Если я не найду маску до пятницы, Тигр убьет меня, – сказала Анна. Сколько раз за свою жизнь она использовала это выражение? То-то-и-то-то убьет меня. И только сейчас это было правдой. – А потом выбросит пепел моей мамы в мусорку.

Черный археолог указал на двери церкви:

– Я хочу зайти. Спросить совета.

– У него?

– Нет, у нее.

Анна не ожидала такого поворота. Верующий наркоман. Он рассказал ей всю историю своей жизни, не упоминая о зависимости, но такое лицо не заработаешь, просто загорая на солнце.

– Ты серьезно думаешь, что Богородица может тебе помочь? – Она затронула его уверенность. У других людей был Бог, а у нее не было. Это было сродни тому, чтобы иметь семейный бюджет, медицинскую страховку, пару сотен акров. Может быть, ее отцу нужна была религия, чтобы бросить пить. Бог был одним из «Двенадцати шагов»[342], как ей вдруг вспомнилось. Возможно, даже первым. А может, всеми двенадцатью ступенями. – Однажды она уже спасла тебе жизнь. Теперь ты вернулся и хочешь еще. Может быть, у нее уже есть другие клиенты.

Черный археолог пожал плечами.

– Почему бы ей не помочь и сейчас?

Анна могла бы назвать полдесятка причин. Или ни одной.

– В тебе говорит Чело. – Он посмотрел на нее с раздражением. – Нет, я имею в виду, что это хорошо. Ты иди, делай это. – Она сама не знала, что значит «это». – Я подожду здесь. Расскажешь мне, что она тебе ответит.

Он поднялся по ступенькам, цепляясь за них носками. Едва дверь собора тихо закрылась, Анна соскучилась по нему. Остальным обитателям города сейчас предстояло отправиться на работу, отвести детей в школу, вернуться домой уставшими, лечь в свои постели, пока ослы ревели, пока собаки выли, пока всходила луна, пока цистерны снова наполнялись водой, пока продажные негодяи переводили мексиканцев через границу, пока организованные банды перевозили контрабандные наркотики, пока putas[343] лишались должностей, пока мариачи трубили в свои трубы, пока мотыльки бились в светящиеся экраны, отчаянно стремясь к свету. Ничто из этого не остановит ее, точно так же, как когда-то не останавливало и ее мать.

Анна вспомнила кое-что из прочитанного в путеводителе для туристов. Собор славился своими retablos[344], небольшими картинами маслом, выполненными на жестяных и деревянных плитах в благодарность святым за благословения и чудеса. У ее отца было несколько таких. Она приняла вертикальное положение, зашла внутрь и увидела, что часовня полна таких картин – каждая была размером с небольшую книгу в твердом переплете, каждая описывала историю бедствия и спасения.

Я благодарю Пречистую Деву за то, что спасла мне жизнь. Я работала в цирке, когда слон обезумел…

Я благодарю за то, что нашла работу проституткой здесь, в «Ла Мерсед». Позаботься обо мне, береги меня, чтобы я могла отправлять несколько пенни своим родственникам.

San Judas Tadeo[345], я благодарю тебя за то, что мои magueys[346] дают мне много вкуснейшего pulque[347].

Благодарю тебя, Пресвятая Дева Хукуильская, за виагру.

Спасибо, благословенная Пречистая Дева, за то, что послала меня вовремя, чтобы спасти моего сына, который собирался повеситься.

Благословен еси San Sebastа`n[348], потому что мой отец принял мою гомосексуальность.

Спасибо, что помогли отделаться от дерьма, в которое я влип, когда связался с токсикоманами.

Произошло землетрясение,

Сверкнула молния,

Разразился жуткий морской шторм.

Неожиданно волосы моего друга загорелись.

Спасибо, San Isidro the Plowman[349], за то, что ниспослал дождь.

Эстебан свалился в море.

Я страдаю от проклятого ревматизма.

Упал утюг.

Наши nopales[350] в этом году намного лучше, чем в предыдущем.

Спасибо, милая Богородица, что излечила мою овцу.

Анна вышла на улицу. Ее сердце словно наполнилось до краев, как чашка наполняется водой, десятью миллионами путей, как жизнь могла пойти наперекосяк, а потом чудесным образом была спасена.

Она присела, обняв себя за плечи, немного покачиваясь, представляя retablo, который могла бы нарисовать сама, будь хотя бы одна из ее скорбей разрешена таким же чудесным образом. Благодарю тебя, благословенная Пресвятая Дева, за то, что помогла мне спасти посмертную маску Монтесумы, что защитила меня от Тигра, что вытащила отца из запоя, что привезла прах моей мамы в Мексику – страну, которую она любила, – чтобы она обрела покой; за то, что сделала так, чтобы ветреный художник с zócalo влюбился в меня, за то, что отправила Мисс Венесуэлу с проповедями для секты мормонов на Бора-Бора, за то, что сожгла Томаса Мэлоуна дотла.

Едва ли там хватило бы места для всех этих картин.

Последнюю благодарность было сложнее всего признать: «Спасибо тебе, благословенная Богородица, за то, что спасла меня от брака, который изначально был обречен».

Ей хотелось съесть огромную тарелку уэвос-ранчерос[351]. Ей хотелось надеть на себя еще больше одежды, чтобы ни одна клетка кожи не была выставлена напоказ. «Выдержка, – подумала она. – Этот миг приведет к следующему». Наверное, она выглядела очень несчастной, потому что, когда черный археолог вернулся, он первым делом похлопал ее по спине – ободряюще, но неуверенно, словно он не знал, как это делается. Эта маленькая доброта окончательно выбила ее из колеи.

– Не волнуйся, – сказал он. – Мы вернем маску обратно.

– Такое чувство, как будто все…

Она перестала плакать, потерла лоб, благодарная этому человеку, кем бы он ни был. Он не мог решить всех ее проблем, но, возможно, мог помочь хотя бы с одной.

– Что сказала Пресвятая Дева? – спросила Анна.

Черный археолог ответил:

– Она велела мне копать.

2

Черный археолог

Почва с легкостью поддавалась. Черный археолог смеялся. Если бы его дружки из Дивайда могли видеть его сейчас, горбатившегося ради Иисуса, копающего ради Девы Гваделупской. Чтобы отвлечься от ноющей боли в спине, суставах, тонкой кожи, он вспоминал книги о храбрых воинах, которые сталкивались лицом к лицу с опасностями и принимали вызовы.

Первый взвод, первый взвод,Первый взвод, вперед[352].

План был прост. Туннель. Часовня располагалась на возвышенности, что было идеально для диггера, просто волшебно. Он мог копать вперед сразу же, без необходимости выкапывать путь вниз. Густые заросли надежно маскировали беспорядочно разбросанные комья земли. Фундамент церкви уже дрожал.

Он подумал об Анне. Милая девчонка, но будто с луны свалилась. Иногда ему казалось, что она не побоится и черта с рогами, а иногда – что она просто в оцепенении. Ее атаковал Мэлоун. Ее преследовал тигр Рейеса. Он пытался переубедить ее, что Рейес никогда не причинит вреда американцу, но правда была совсем другой: по улицам Акапулько катились отрезанные головы, семидесяти двум иммигрантам завязали глаза и расстреляли их в Тамаулипасе, шестерых истерзали и сбросили в пещеру в окрестностях Канкуна. Сердца вырезали из тел, как шарики из мускусной дыни. Это была новая нация ацтеков, только эти убийства не имели к солнцу никакого отношения. Успел ли рассказать Фео Рейесу, что он все еще жив?

Им не положено знать,Им – лишь приказ исполнять,Им – лишь идти умирать.

Легко было представить себя героем поэмы.

К полудню у него заболел живот. Черный археолог нашел в рюкзаке сигарету, присел, прислонившись к стене, и закурил. Он вспомнил Чело. Милую Чело. Имя напоминало ему о виолончели. Он задумался, похожа ли Чело на виолончель, но не смог вспомнить, как выглядит этот инструмент. Нужно было заниматься музыкой, когда учился в школе. Ходить в оркестр. Еще одно сожаление. Он мог складывать их стопками, как фишки в покере.