Читаем без скачивания Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - Чарльз Рууд

«Не думая о каком-либо покровительстве, о каких-нибудь гарантиях и, тем паче, о какой бы то ни было монополии, я решил сделать попытку хоть несколько застраховать учебник от той полной неопределенности и беззащитности, в какой он находился в руках «монополистов».

Дорожа нашим союзом со школой, я полагал возможным призвать всех педагогов, обладающих опытом и знанием, к сотрудничеству с нами на пользу школы, надеясь, что ознакомление с требованиями, предъявляемыми для «одобрения», только поможет им в их работе, особенно тем, кто жил в провинции и не имел «связей» в Петербурге».

Его главной целью, настаивал Сытин, было «облегчить бремя налога на малоимущего учащегося». Здесь нет ни слова о связях с министерством, если не считать обтекаемого упоминания «союза со школой». А затем он употребляет столь широкое понятие, как «педагоги», которое свободно вмещало в себя род занятий Радлова и Семеки[442].

На следующий день, 26 января, в газете московской либеральной интеллигенции «Русский вестник» появилось письмо членов Правления сытинской фирмы. Его авторы вслед за Сытиным утверждали, что общество «Школа и знание» явилось всего лишь реакцией на упрямые пристрастия Учебного комитета. Защищая Сытина, пни говорили, что он действовал как частное лицо, и выражали сожаление в связи с тем, что его общественно полезные усилия по борьбе с монополией были восприняты как попытка установить собственную монополию[443].

Правда, в том же номере газеты С.П. Мельгунов – пайщик «Товарищества», либерал, редактор и издатель «Голоса минувшего» критиковал Сытина[444]. При всех клятвах Сытина в благих намерениях, сетовал Мельгунов, издатель так и не объяснился по поводу своих связей с министерством. Ему следует сделать это незамедлительно. Но кто же сознается в каких бы то ни было связях с Петербургом, если «Товарищество» гордо заявляло о своей полной независимости от правительства. Например, ни в одной из своих публикаций, посвященных истории своей фирмы, либо эпизодам из жизни, Сытин никогда не упоминал о еще более тесном сотрудничестве с властями в 1912 году: тогда он заключил контракт с официальной газетой министерства внутренних дел на издание 3 миллионов скроенных по правительственной мерке книг и брошюр для крестьян[445]. Поэтому и теперь Сытин не стал ничего объяснять, а предпочел ограничиться заявлением о том, что он всего-навсего боролся против монополистов ради помощи авторам учебников и школам.

Даже министру Кассо не раскрыл Сытин до конца своей истинной цели – добиться одобрения работ в рукописи и тем самым сократить свои материальные убытки. Ведь министерство рецензировало только изданные работы, и отвергнутые книги превращались в бесполезный хлам, а издатель мог возместить понесенные затраты лишь за счет повышения цен на другие издания. Благодаря «Школе и знанию» автор получал возможность, пользуясь советами сотрудников министерства, переделать рукопись в соответствии с официальными требованиями до того, как Сытин издаст ее, а рецензия министерства превращалась почти в пустую формальность.

«Новому времени» каким-то образом удалось разузнать подробности этой механики, и недоброжелатели Сытина принялись смаковать разоблачение. Пуришкевич, в частности, расценил разыгравшийся скандал как наглядное подтверждение своей правоты, причем эхо скандала докатилось до 1914 года, когда вышло в свет второе его пышущее злобой сочинение «Перед бурей: Правительство и русские школы». В нем мишенью Пуришкевича снова стали сытинские авторы и редакторы – Вахтеров, Тулупов и другие, – но еще и педагогический журнал Сытина «Для народного учителя»[446]. Из «класса своеобразной полуеврейской и сплошь беспочвенной «интеллигенции», разглагольствовал Пуришкевич, вышли самозваные «просветители России» со своим планом воцарения анархии. План состоял из трех пунктов: во-первых, через школьные учебники подрывать основы церкви и государства, разжигать классовую ненависть и уводить молодежь в пессимизм и пацифизм; во-вторых, «путем повседневной печати левого толка, невероятно расплодившейся, компрометировать своих противников и распространять ложь и мерзость; и в-третьих, насаждать на учительских съездах свой презренный «дух протеста»[447].

В своих воспоминаниях Сытин пишет, что не знал наверняка истинных побуждений Пуришкевича, не подозревал, что «эта личная ненависть к издательству Сытина имела кроме политического недоверия и коммерческий характер. Известно, что Пуришкевич проектировал создать «Филаретовское общество» для издания учебников и книг для классного чтения». Это было то самое Всероссийское филаретовское общество народного образования, которое стояло насмерть против «прогрессивного направления» Сытина и его соратников[448]. Сытин ведет полемику о предмете, близком нам и сегодня, – о разногласиях между реформаторами и приверженцами традиций по поводу того, какие книги нужны нашей впечатлительной молодежи. Но это была к тому же борьба за влияние и прибыли.

Выступая в свою защиту на страницах «Русского слова», Сытин утверждал, что его фирма несет от издания учебников огромные неоправданные убытки, однако данные о прибылях «Товарищества» в значительной мере опровергают эти жалобы. В 1911 и 1912 годах произошло внушительное увеличение и без того неуклонно растущих годовых доходов фирмы[449]. По сравнению с 1910 годом прирост прибыли составил в 1911 году добрых 25 процентов, а в 1912-м достиг небывалой цифры – 35 процентов. Как уже отмечалось, тираж «Русского слова» при этом увеличился в 1911 году на И процентов, а в 1912 году, когда состоялись выборы в Думу, шла война на Балканах и кресло редактора занимал Валентинов, – на 31 процент. В 1913 году доходы от издания учебной литературы уменьшились на 15 тысяч рублей, дивиденды снизились до 8 процентов, а прибыли фирмы в целом сократились на 21 процент[450]; и, однако, в том же году «Товарищество И.Д. Сытина» сделало два приобретения: перекупило «Московский торговый дом Е.И. Коноваловой», который тогда занимал четвертое место по изданию народных книг и календарей, а также детский журнал «Тропинка»[451].

Эти экономические тенденции явно не внушали пайщикам никаких опасений, ибо на своем собрании 23 мая следующего, 1914 года они проголосовали за выпуск 1600 новых акций и тем самым почти удвоили капитал фирмы с 1,8 миллиона до 3,4 миллиона рублей. Раскупили их, как обычно, свои же акционеры. Чуть больше половины, то есть 850 акций, было сразу передано Сытину в обмен на его 15-процентную долю в «Русском слове». Прикупив затем часть оставшихся 750 паев, Сытин довел свою долю в капитале фирмы до 61,3 процента и стал наконец-то единственными безраздельным владельцем контрольного пакета акций[452]. И надо же, чтобы всего через полтора месяца неотвратимый ход войны и революции напрочь перечеркнул его честолюбивые планы по созданию треста – комбината и широкой сети газет.