Читаем без скачивания Как найти Феникса - Татьяна Форш

«Еще бы ему быть в себе, если он только спину твою и увидел! – тут же возмутилась монетка. – Вертихвостка!»

– Че-го?! – Удивлению моему не было предела. – Какую спину, если он меня сам раздевал?! Да там не только спину, все можно было на несколько раз разглядеть…

«Говорю же! Вертихвостка! С чужими мужиками шашни водит! Тьфу!»

– Да нет! Это я про мужа рассказываю! Сегодня душ вместе принимали… да только он какой-то не такой! Как его снова в чувства привести? А?

Монетка ни секунды не ждала с ответом, приведя меня в полное замешательство.

«Да легко! Врежь по темечку со всей силы и спроси, как зовут, а пока будет вспоминать, беги подальше!»

– И ты думаешь, он снова станет таким, как был?

«Мертвый нелюдь – лучший нелюдь! – отчеканила явно перегревшаяся на солнышке валюта и печально вздохнула. – Но это если повезет!»

Я повертела в пальцах кругляшок и решила больше не испытывать судьбу. Аккуратно завернула ее в платок и сунула за пазуху.

Да… наверное, день не задался.

Между тем ко мне спешил Афон, сжимая в лапах палочки с нанизанным на них мясом, точно это был самый дорогой и самый хрупкий букет цветов.

Следующие несколько минут я только и могла, что старательно жевать, наслаждаясь невероятно вкусным, нежным мясом. Впрочем, Змей тоже. Мы не заметили, как в один присест уплели столь тяжело добытый (почти в бою) обед и теперь с сожалением обгладывали палочки, с чувством легкого голода и неутолимой тоской поглядывая на ничуть не уменьшившуюся очередь к чудотворцам-поварам.

Наконец Афон решился и, тяжело вздохнув, поднялся со стула.

– Ладно, схожу за добавкой! Уж больно вкусно было! А после сразу пойдем покупать тебе наряды. А то в этом балахоне и шароварах ты выглядишь как мальчишка, а не как принцесса! И куда твой муж смотрит?

А когда он отошел от меня на приличное расстояние, я невесело усмехнулась:

– Я бы тоже не отказалась узнать!

А действительно? Где он? Что произошло между нами, чтобы вот так сбегать? Без объяснений! Для этого он меня искал?

– Василиса?! Васенька! Василечек ты мой! – словно в ответ на мои невеселые мысли вдруг над ухом раздался голос Ника, а его руки жарко обняли меня, стиснув так крепко, что сбилось дыхание. – Как же долго я тебя искал! Ждал! Мечтал!

– Всего-то час! – обиженно буркнула я, мысленно улыбаясь такому изъявлению чувств. Вот и думай теперь что хочешь! Чего это с ним? Видать и впрямь всему виной Пепельный! И, стараясь не упустить эти светлые минутки, заявила: – Если хочешь, чтобы простила, – поцелуй!

Его пальцы зарылись мне в волосы, сводя с ума нежными касаниями. Закрыв глаза, я откинулась на спинку стула, ожидая законного поцелуя, и он не заставил себя ждать. Но, боги, что это был за поцелуй! Аромат полынной горечи, идущий от его тела, смешался с пряностью дикой клубники на губах и свежестью утреннего дождя в дыхании. Я не сдержала стона и, обвив руками его плечи, страстно ответила:

– Кажется, мы перегнули палку… О чем нам и не замедлили сказать стражи базара, науськанные голодными и злыми гостями закусочной, кому еще не досталось ни места, ни мяса.

– Что это вы тут устроили? Здесь добрые люди кушают, отдыхают! А вы тут чего творите?

Руки и губы Ника тут же исчезли, заставив меня разочарованно открыть глаза. Передо мной стоял толстый стражник и, грозно сведя мохнатые брови, смотрел куда-то поверх меня.

– Эй, уважаемый! Не хотите кушать, хотите чего-то другого – никто не мешает, найдите караван-сарай и хоть до утра там ее… отдыхайте!

– Мы уходим! – Перед моим носом мелькнул черный рукав, заставив меня удивленно обернуться, разглядывая закутанного в плащ Ника. Тень капюшона почти полностью скрывала его лицо. На стол шлепнулась монетка. Интересно, чего он в такую жару так вырядился? Видимо, всему виной те огненные язвы на его лице, что появляются и исчезают когда им вздумается.

Никита бросил на меня быстрый взгляд. Точно почуяв, что после такого поцелуя я не в ладах со своими коленями, наклонился и, буркнув: «Хватайся», поднял меня как пушинку и куда-то понес. Не переставая улыбаться, я положила голову ему на плечо и в блаженстве закрыла глаза. И плевать на все: на ворчащих покупателей, на Пепельного, на царство Мертвых, на Афона… Афон!

– Ой! – От этой мысли глаза раскрылись сами собой. – Ник! Мы забыли Афона! У него все наши деньги! Мы хотели купить мне одежду. Ведь сегодня решили пойти во дворец! Помнишь? А мне надеть-то нечего! Ни-ик? Что это… Зачем ты меня сюда притащил?! Где мы?

Крикливые торговцы и покупатели куда-то чудесным образом исчезли, а мы оказались в незнакомом тенистом парке. Странно! Вроде весь город обошли, а такого парка не видели!

Пальм почти нет, зато много тех деревьев, с которыми я привыкла дружить с детства: береза, ясень, дуб. Чистые аллейки посыпаны белым щебнем, а вдоль них, на радость горожанам, уютно устроились кривоногие скамейки. На одну из таких меня и усадил Никита. Сам сел рядом и, не снимая капюшона, молча уставился прямо перед собой.

– Ник? Что ты опять молчишь? – Я коснулась его капюшона и потянула вниз шелковую ткань.

– Не надо! – Он одной рукой перехватил мои пальцы и поднес к губам, а второй снова поправил капюшон. – Сначала выслушай. Я запутался объяснять это себе и придумывать объяснения для тебя… Пока я сидел в клетке, я многое понял и многое вспомнил. Теперь я хочу только одного. Чтобы ты не испугалась.

– Чего? – Я не отводила от него настороженных глаз. Точнее, от черной ткани плаща, скрывавшей его.

– Меня. – Он наконец-то посмотрел на меня. Я вздрогнула, увидев огромные огненные язвы. И затянутые бельмами глаза. Глаза Пепельного. Тяжело выдохнув, он отвернулся и закончил: – А еще того, о чем я сейчас расскажу.

– Ник? Ведь ты же Никита? Мой Никита? – Я коснулась его руки. Господи! За что?! Утром он был таким, каким я привыкла его видеть, но говорил и вел себя так, словно повторял чужие слова! Сейчас он вылитый Пепельный, но то, что я слышу и чувствую, – говорит мне совсем другое. Ник, мой Никита наконец-то со мной! Так близко! А я трачу время на дурацкие сомнения! Сколько еще продлится этот его светлый период? Может, это наказание Пепельного? В образе Никиты он забывает нас, а в образе Пепельного все как раз наоборот? – Скажи честно, это ты?

– Да, это я. – Он снова посмотрел на меня, но на этот раз я уже знала, чего ожидать.

– Прости меня! Когда ты ведешь себя как мой любимый, мне совершенно не важно, как ты выглядишь! Ты больше пугаешь меня, когда я вижу твое настоящее лицо, но слышу чужака! Когда твои поступки – не твои! Что с тобой? Почему ты так меняешься? Сегодня днем мне показалось, что ты меня не помнишь! Ты НАС не помнишь! – Я подсела ближе и без страха заглянула ему в глаза. – Я люблю тебя! И уж лучше ты оставайся с этим лицом, но будь Ником! Моим Фениксом! Чем красивым незнакомцем.

Он стянул капюшон с лысого черепа и уставился на меня бельмами глаз. Точь-в-точь Пепельный! Но теперь я знала, что это Никита!

– Я не боюсь. Больше не боюсь этого лица. – Я коснулась пальцами огненных язв, избороздивших его щеки. Провела по губам. – Рассказывай!

На несколько долгих мгновений он прильнул губами к моим губам и, прижав к себе, заговорил…

Шагнув в звездную ночь, он не нашел Василисы. Точно его сбили со следа. Наслали страх за нее и, выбрав неверный курс, отправили туда, где ее никогда и не было! Но ведь он уже открывал переход, тогда, когда в первый раз бежал из замка Пепельного. И попал туда, куда хотел!

Сейчас он вообще попал непонятно куда!

Как бы узнать, где он?

Наконец, решив, что сам факт возвращения в привычный мир уже хороший знак, Никита кое-как заставил себя не думать и не вспоминать о возможной опасности, поджидающей Василису. Отрешившись от мыслей, оставив только образ любимой, он покрутился на месте, выискивая нужный путь, и направился куда глаза глядят, выбрав ориентиром яркую, чуть красноватую звезду, висевшую прямо над странной изломанной фигурой, возвышающейся где-то далеко впереди.

Сколько он шел, Ник не знал, пока фигура не приблизилась настолько, что почти заслонила бледнеющее небо. Никита остановился, уже догадываясь, к какому неведомому каменному животному привела его судьба. Кошка! Только огромная! Интересно, кому понадобилось поставить ее в пустыне, да еще такую большую?

Но он ошибся. Ник понял это, когда обошел статую, стремясь заглянуть в ее каменную исполинскую морду. Только он увидел не морду, а лицо. Прекрасное женское лицо с телом огромной кошки. Или, может, не кошки, а львицы?

И память снова сыграла с ним шутку. Он будто оказался в освещенной лунным светом комнате. Мать сидела у его кровати и рассказывала сказку:

«Когда-то в одном из миров жила прекрасная королева-предсказательница. Она была настолько мудра, насколько богата, красива и горда. Она могла ответить на любой вопрос пришедшего за ответом, как ее и обязали творцы миров, дабы смертные хоть немного были допущены к тайне жизни. Но она помогала все реже и реже, затем начала приоткрывать завесу тайны только богачам, за звонкие золотые монеты. Потом и вовсе возгордилась чудодейственным даром и провозгласила себя божественной пророчицей. У королевы была кошка, которую она любила так, что даже приказала создать ее статую, дабы горожане молились ей, таким образом вымаливая у королевы разрешение прикоснуться к тайне предвидения. За такое непослушание и гордыню творцы решили навек соединить королеву с ее любимицей, заковав их души в огромное каменное тело и заставив вечно отвечать на любые вопросы путников».