Читаем без скачивания Странник. Книга вторая. - Игорь Чужин

– Прорезался гад! Ну, держись сволочь, ответишь за подлость по полной программе! – подумал я, заскрипев зубами, и сжал кулаки до треска в суставах.

План на случай появления Торвина у меня был продуман до мелочей. В столе уже давно лежало письмо, написанное Лили, в котором она просила его явиться после захода солнца к входу в катакомбы, возле развалин акведука. После этого она отведет его к Алою, который числится мертвым и скрывается от властей, а по этому не может появляться в городе. Напрямую имя Алоя не указывалось, но слова 'твой друг' не оставляли никаких сомнений. Вернувшись в усадьбу, я отослал подмастерье с письмом к Торвину, а сам с 'Первым и Тузиком отправился к заранее подготовленному месту засады. Торвин старый волчара и наверняка все три раза проверит, прежде чем соваться в капкан сломя голову, поэтому устраивать засаду возле давно заваленного входа в катакомбы я не стал, а решил перехватить его недалеко от городских ворот, где тропинка уходит в сторону от дороги. Место на первый взгляд безлопастное, но имевшее один нюанс. Небольшой кусок тропы не просматривался не с дороги не со стены. Тропинка была усыпана камнями и для того чтобы не переломать ноги лошадям приходилось спешиваться и вести лошадей в поводу. Если дело грозило сорваться, то я приметил еще одно место для засады на обратном пути от назначенного места встречи, но там засада грозила перерасти во встречный бой.

Как я и ожидал, Торвин показался на дороге еще засветло, и с ним было трое охранников. Бойцы были в возрасте в хорошей броне и явно побывавшие не в одной переделке. Торвина я недооценил, он оказался очень осторожным и всем отрядом через камни не пошел. Двое бойцов перешли на другую сторону осыпи и заняли оборону под деревьями, один с обнаженным мечом, другой с луком в руках и только затем по камням двинулся Торвин прикрываемый со спины последним охранником. Такая диспозиция была идеальной в обычной ситуации, но только не против меня. Я прыжком взлетел на валун, за которым до этого прятался, и время замедлило свой бег.

Первая стрела с мифриловым наконечником вошла в переносицу лучника, вторая пришпилила мечника к стволу дерева. Реакция последнего охранника была молниеносной, он даже успел повернуться на пол оборота ко мне и открыл спину Торвина. Стрела пробила правую ногу предателя прямо на сгибе колена, и он рухнул на камни. Четвертая стрела пробила шею последнему бойцу Торвина, и время толчком вернулось к обычному течению.

Из кустов на той стороне осыпи выскочил первый и двумя ударами для верности добил уже мертвых охранников. На камнях хрипел, умирая охранник со стрелой в шее. Я, не останавливаясь, прошел мимо него к отползающему как уж старому наемнику.

– Кто ты? – хрипел Торвин. – Я заплачу втрое больше того кто нанял тебя, в десятеро! У меня есть деньги.

Удар ногой в зубы прекратил словесный понос предателя. Торвин потерял сознание и затих на камнях. Снова меня окружали одни трупы. Я не оговорился, Торвин для меня давно уже был покойником. Недалеко в лесу уже была выкопана могила в которой упокоились охранники предателя, мы только обыскали их и не найдя ничего магического забросали ее землей и укрыли дерном. В могиле мы спрятали седла с лошадей, оставшихся без седоков, а затем Тузик отогнал их подальше в лес и загрыз. Чтобы предатель не издох раньше времени, я усыпил его и перевязал рану тряпкой. Потом мы упаковали Торвина как тюк с товаром и выехали окружным путем на дорогу. Тузик догнал нас только возле усадьбы, по веселому виду дворняги не было заметно, что совсем недавно он рвал своими клыками живую плоть. Тюк с Торвином 'Первый' снял с лошади и отнес в подвал, а Тузик остался его сторожить. Настроение у меня было великолепное, и я весь вечер шутил с Арделией и Молли. После ужина наша троица ушла в подземелье, прихватив с собой предателя.

                                                                                                                ***

Я сидел в пыточной камере бункера и смотрел на прикованного к стене Торвина. Предатель был без сознания, но приводить его в чувство я не торопился, слишком много злобы и ненависти скопилось в душе. Где-то мне попадалась фраза, что 'месть это блюдо, которое подают холодным', вот я и дожидался, когда в голове прояснится. За прошедшие пару часов во мне что-то переменилось, пришло понимание того, что меня затягивает бытовуха и цели, к которым я стремился в начале своего пути на Геоне, незаметно стали подменяться простым желанием сытно поесть и мягко поспать. Из Ингара, 'рыцаря без страха и упрека', я превратился в Валлина Бартолина, заурядного кузнеца в заштатном Шателье. Что ждало меня впереди? Пивное пузо и продажные женщины, которых будет тошнить от моей рожи? Полуграмотные друзья, от которых я буду скрывать свое прошлое, и врать, врать, врать?

Лежащий у стены пленник являлся не простым объектом мести или куском мяса на шашлык. На цепях висело доказательство того, что я уже давно не Игорь Столяров, сисадмин из Москвы, дожидающийся окончания рабочего дня, чтобы пойти пить пиво в спортивный бар, а глава клана, за которым жизни сотен людей и для них я возможно последняя надежда. Смерть предателя не должна оказаться простым удовлетворением моей личной жажды мести, а обязана стать возмездием за предательство, члену клана присягнувшего на верность. Все должно произойти по закону, с предъявлением обвинения, допросом и возможностью оправдаться у подсудимого. Торвин обязан понять, что его не просто прирежут между делом, а осудят и казнят за преступление, чем непонятнее и зловеще все будет выглядеть, тем лучше.

– Ну что же, готовься сученок, будет тебе суд по законам жанра. Еще сто раз пожалеешь о том, что развел меня как лоха. Ты еще не знаешь, какие шоу устраивают на Земле в двадцатом веке! С подлецами по подлому!– злорадно подумал я.

Как не стараются распальцованные пророки, у которых все интересы находятся ниже пояса или в кошельке, прививать нам свой образ жизни и мысли, но в мире есть намного более важные вещи, чем их животные инстинкты. Есть дружба и верность, желание вырастить детей, любить и быть любимым. Лучше умереть от меча в бою за свои идеалы, чем издохнуть от поноса, оборжавшись черной икры. Может это и звучит слишком напыщенно и противоречит прозе бытия, но любой человек, у которого в голове мыслей больше чем у амебы в глубине души понимает это.

Торвин зашевелился и сел, привалившись спиной к стене. Дернув рукой, он зазвенел цепью и его глаза приняли осмысленное выражение. Мы встретились взглядами и он отшатнулся.

– Кто ты? Чего ты от меня хочешь? – произнес он, до конца не веря в то, что еще жив. Фонарь весел на решетке у меня за спиной и мое лицо находилось в тени.