Читаем без скачивания Золотой Лингам - Александр Юдин

– Чего? – переспросил Егорыч. – Ни черта не разберу – темно здесь. Пойдем в избу…

В избе женщина внимательно всех оглядела и снова стала что-то возбужденно втолковывать мужу. По мере ее монолога тот все больше мрачнел и сутулился, точно принимая на плечи груз ответственности. Или вины. А когда она наконец закончила, тяжело повернулся к спутникам.

– Короче, такие, поганский царь, дела… – угрюмо объявил он. – Антонина говорит, что как только мы ушли, она камлать начала, у духов помощи просить. А турист этот ваш – Сергей, сразу прихватился и за нами следом побег. Испугался, видать, припадочный, что Антонина его в жертву сивохам готовит… уж не знаю, что у них тут вышло, но только вот такие дела…

– Вот псих обдолбанный! – выругался Пасюк. – Он же должен был нас тогда еще на полпути догнать.

– Ну, поганский царь, – с внезапной злостью процедил сквозь зубы Егорыч, – вертаемся к пещере! На этот раз я тому ганнибалу волосатому мозги вышибу! Пошли!

– Постойте! – поднял руку Горислав. – Сначала вы должны кое-что узнать.

– Чего опять? – нахмурился охотник.

– Антон Егорович, вы были правы изначально: ваш Лешак не повинен в тех смертях…

– Как же так? – возмутился следователь. – Ты же сам только-только все разложил по полочкам! А теперь – не повинен?!

– И на старуху бывает проруха, – покаянно развел руками Костромиров.

– Ну, объясняй тогда, что почем, – садясь на лавку и нервно ероша бороду велел Егорыч. – Только поживее!

– Не знаю, как вам, – начал Горислав, – а мне сразу кинулось в глаза, что наш реликтовый приятель – шестипал.

– Я тоже, значица, заметил, – подтвердил Борис.

– Ну вот, – кивнул ученый, – удивительного в том ничего нет – как я уже предположил ранее, гоминидов после той легендарной «зачистки» выжили считанные единицы, и это уродство – естественный результат многих веков близкородственного скрещивания…

– Что нам в его шестом пальце, профессор? – не выдержал Хватко.

– Эта деталь крайне важна, – покачал головой Костромиров. – Все дело в том, что среди персонажей, изображенных на наскальной фреске, шестипал лишь один – тот, который стоит в стороне и в убийстве не участвует. Между прочим, остальные фигурки и внешне сильно разнятся с «автопортретом» гоминида. Таким образом, со значительной долей вероятности можно заключить, что наш Лешак был лишь сторонним – и скорее всего, тайным – наблюдателем этих убийств или убийства. А потом он просто изобразил доступными ему способами то, чему явился вольным или невольным свидетелем.

– Так чему он был свидетелем? – поднял брови Вадим. – Поясняй уже до конца!

– В своих рисунках он засвидетельствовал нам, как люди (не гоминиды!) убивают себе подобного, ни больше ни меньше. Вот так…

– А я сразу сказал, – обрадовался старый охотник, – еще давеча: не мог Лешак учудить эдакого зверства, не такой он человек!

– А делать-то теперь что? – растерялся Борис. – И кто же тогда тут людоедствует? И куда, значица, делся Серега-спелеолог?

– Спелеолога надо идти искать, факт! – отрезал Антон Егорович, решительно поднимаясь с лавки. – Прочий спрос и до завтра не прокиснет… Так, направление нам известно… цепочкой пойдем, чтоб друг дружку не потерять. Все пойдем! И Антонина тоже… Белка! Ко мне! …Хотя нет, постойте. Надо бы нашего Нектария с его старухами проведать, живы ли…

– Вы ступайте, – предложил Горислав, – я сам забегу к Нектарию, а после к вам присоединюсь моментально.

– Добро, – кивнул охотник. – Только не задерживайся, пельмени есть после будешь, как Серегу отыщем.

– Ладно, ладно.

Костромиров уже подходил к отшельничьему скиту, когда его догнал Пасюк.

– И я с вами, Гор Игорич, можно? – спросил он, хитро кося на профессора глазом.

– Что, пельмешек захотел? – понимающе усмехнулся тот. – Так Марья с Дарьей, полагаю, уже спят.

– Не о пельменях базар…

– А о чем же?

– За вас стремаюсь.

– Вот как? – поднял брови Костромиров, останавливаясь перед дверью. – Что ж, тогда пошли.

Нектарьевских старух в горнице действительно не наблюдалось, зато сам преподобный сидел на своем обычном тронном месте, склонившись при свете керосиновой лампы над неким объемистым фолиантом; тут же, на столе, рядом лежала стопка рукописей. Значит, я не ошибся на счет его зрячести, с удовлетворением отметил про себя Горислав.

Заслышав скрип двери, отшельник опустил капюшон пониже и повернул в сторону вошедших голову.

– Вечер добрый, авва, – приветствовал его ученый.

– Какой уж добрый, – сокрушенно качнул бородой старец. – Знаю, знаю, – постигла вас новая утрата. Однако не отчаивайтесь, детушки, ибо все в руце Господней – Бог дал, Бог и обратно прибрал, на все Его воля… А что ж это вы стоите? Садитесь! Сейчас велю сестрам поставить самовар.

– Не стоит пока, – остановил его Горислав. – Я к вам, отец Нектарий, за помощью и советом.

– Вот и мой скудный умишко пригодился, – закивал отшельник, – ну, спрашивай, сыне, за спрос денег не берут, а я помочь советом всегда рад. Другой-то помочи от меня ждать не приходится – стар и немощен, увы мне!

– Благодарю. А скажите сначала, преподобный, – спросил Костромиров, – почему вы, отшельник, пустынник, и вдруг поселились здесь – вблизи людей? Ведь тайга большая, уединенное место найти несложно, скорее наоборот.

– Ответ на то прост: духом я крепок, да телом – слаб. Сестры мои духовные тоже немолоды, трудно нам в одиночку себя обеспечивать. А Антон с Антониной всегда помогут, если что.

– Понятно… Однако все равно странно: обустраивать скит рядом с языческим капищем. Не находите?

– Да кто ж знал, – всплеснул рукавами старец, – что оно, капище это окаянное, здесь рядом?

– Как кто? – поднял брови Горислав. – Вы знали. Причем непонятно откуда. Пасюк про него ни вам, ни кому другому не рассказывал; остальные – тоже… Так откуда, святой отец?

– Мною много чего знаемо, – значительно вздохнул Нектарий, – и открыто мне многое… такое, о чем вы, миряне, и ведать не ведаете. Так то!

– Ну, это понятно. Короче говоря, поселяясь здесь, вы уже знали о пещерном храме. Более того, полагаю, именно поэтому вы здесь и поселились. Я прав?

– Много будешь знать – скоро состаришься. Ты коли пришел по делу, так говори, чего хотел. А отчет держать у меня и без тебя есть перед кем. Пути и помыслы мои одному Ему ведомы, – старец указал на закопченный потолок избы. – Богу Единому!

– И с этим ясно, – кивнул Костромиров. – Но неясно другое: вот сейчас мы едва сюда зашли, а вы уже знали о пропаже очередного спелеолога. Из ваших слов даже с очевидностью следует, что он погиб. А ведь про это вам никто рассказать не мог! Кроме Антонины. Но она, как известно, глухонемая. А о возможной гибели Бухтина никто из нас не знает до сих пор. Как так получается, преподобный, не подскажете?

– Я тебе уже пояснил, сыне, – с раздражением в голосе ответил отшельник, – мне многое, через подвижничество мое, открыто.

– Не прокатит! – подал голос Пасюк.

– Мой друг совершенно прав, – согласился ученый, – я ведь уже пояснял вам, что убежденный атеист. И всякие там откровения и видения – для меня довод неубедительный, вообще не довод. Да и нескромно это с вашей стороны. Дело тут в другом, полагаю. О Бухтине вам известно потому, что вы сами ответственны в его исчезновении. И возможном убийстве. Впрочем, как и во всех трех предыдущих. Не так ли?

– Увы, сын мой, – сокрушенно покачал головой Нектарий, – вижу, что в твоей беде я помочь бессилен… – И вдруг почти взвизгнул, истерически повысив голос: – Тебе нужна врачебная помощь! Как и твоему покойному знакомцу – сумасшедшему криптозоологу. Натурально!!!

– Во-от, – удовлетворенно кивнул Костромиров, – теперь я натурально начинаю узнавать прежнего Ивана Федоровича Шигина – бывшего ответственного чиновника и предводителя скопческой общины Москвы.

– Как… – задохнулся отшельник, медленно поднимаясь с кресла, – как ты догадался на этот раз?!

– Все просто, – пожал ученый плечами, – и очевидно. Когда я понял, что вы прежде всех знали о подземном святилище, то стал, соответственно, думать, размышлять – чем оно, святилище, могло вас так заинтересовать. И вообще, кому этот храм мог быть интересен, помимо, естественно, ученых-исследователей? По-видимому, интерес возник на почве связанной с храмом легенды об Уносящих сердца. А в чем ее суть? Бессмертие, вечная жизнь, регенеративные способности Уносящих… И тут мне на ум пришел человек, который однозначно бы попался на подобную наживку. Беда была в том, что он погиб три года тому назад, на моих глазах. Но действительно ли он погиб? Сам я в этом тогда, в офисе Федеральной антисектантской службы, не убедился. А последовавшее за тем сообщение в прессе вполне могло быть и фальшивкой. Однако если Шигину и удалось выжить после истории с Золотым Лингамом, ему пришлось бы срочно и бесследно исчезнуть. Точнее, исчезнуть должен был известный государственный и общественный деятель Шигин Иван Федорович. Что ж, и деньги и связи у вас для этого имелись. А потом, сопоставив обстоятельства вашей тогдашней «гибели» – вам ведь отсекли кисти рук и перерезали горло, – так вот, сопоставив эти обстоятельства с внешним видом преподобного старца Нектария: длинные, скрывающие ладони рукава рясы, хриплый (и оттого неузнаваемый) голос, могущий быть следствием той, нанесенной ассасином, травмы, повредившей голосовые связки, и, наконец, тот факт, что вы предпочитаете не показывать свое лицо, – я пришел к очевидному выводу… Жаль только, что слишком поздно! Догадайся я раньше, вполне мог бы предотвратить гибель двух человек. Но сначала тигр, потом выстрел Ушинцева, а теперь еще невесть откуда взявшийся неандерталец – все это совершенно сбило меня с толку… Одного никак не пойму: я еще в прошлый раз говорил – вы, Иван Федорович, личность совершенно незаурядная; природа щедро оделила вас талантами, вы – очевидный лидер; более того – обладаете совершенно уникальным даром подчинять себе других людей, их воли – своей… Ваши новые «подданные» – Марья с Дарьей – тому очередное доказательство… И при всем том – такое дремучее невежество! Такая слепая вера в древние сказки и «чудесные» свойства всяких артефактов! Как это все в вас уживается? И почему вас постоянно тянет обернуться каким-нибудь… монструозусом? В прошлый раз – Отец Оскопитель, а теперь кто? Уносящий сердца? Может, это у вас болезнь? Вроде ликантропии?