Читаем без скачивания По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла - Генри Мортон

В конце концов изобретатель получил на руки пять тысяч фунтов, но распорядиться ими с умом не сумел. Он вложил их в предприятие, которое вскоре прогорело, и Кромптон опять остался без гроша в кармане. Под конец своей жизни он был вынужден существовать на мизерное пособие в шестьдесят три фунта в год. Сэмюел Кромптон умер в возрасте семидесяти трех лет и был похоронен на муниципальном кладбище для бедных.

И еще одна — последняя — ухмылка судьбы, после чего она уже надолго забыла это имя. В 1862 году город Болтон воздвиг памятник человеку, который, по сути, заложил основы его благосостояния. Самым знаменитым человеком в президиуме стал нищий 73-летний старик — сын Сэмюела Кромптона.

Попав в Холл-ин-зе-Вуд, я засомневался: неужели этот самый чудесный дом — а именно такие здания и становятся предметом вожделения богатых американцев! — мог в свое время служить обителью нищеты и злого рока?

В сопровождении сторожа я обошел обшитые дубовыми панелями комнаты. Мы хором выразили свое восхищение потолками и тюдоровскими каминами. Я постоял перед картинами Лилли и Ван Дейка — вот уж воистину неожиданные сокровища в подобном месте! Затем осмотрел выставку, посвященную развитию хлопкопрядильной промышленности на Севере Англии, и самый трогательный экспонат музея — самодельную скрипку Кромптона. Скромный инструмент, на которой Кромптон играл, дабы реализовать свою давнишнюю мечту. И что же? Мечта его воплотилась в жизнь, но только для того, чтобы разбить сердце незадачливого изобретателя. Увы, с мечтами так часто случается.

А мой экскурсовод шел уже дальше.

— Обратите внимание на эти деревянные ложки, — говорил он. — В старину влюбленные юноши часто вырезали такие ложки и дарили избранницам в качестве залога своей любви. А вот здесь перед вами расческа, некогда принадлежавшая Шекспиру!

Очень любопытно, конечно, узнать, каким образом расческа Шекспира попала в Болтон, но данный экспонат показался мне абсолютно неуместным в Холле-ин-зе-Вуд.

Тем не менее я призываю всех путешественников, которых судьба занесет в Болтон. Не пожалейте времени, сходите и осмотрите этот музей. Спуститесь в небольшой английский садик, где стоят почерневшие от фабричного дыма деревья, и вы почувствуете себя на грани двух миров. Сам Холл-ин-зе-Вуд прелестен, как мадригал елизаветинской эпохи. Но на заднем фоне — там, где до сих пор журчит Игли-Брук, — вы увидите облако черного дыма. А прислушавшись, сумеете разобрать нечто, весьма напоминающее тарахтение «мюль-машины» Кромптона.

Ваши мысли неминуемо обратятся к бедному старому изобретателю, который полжизни ломал голову над улучшением нашего сурового мира и не получил за свои труды достойного воздаяния. Зато теперь он стал историческим персонажем, одним из самых уважаемых и знаменитых сынов Болтона.

Посчитаем это за прощальную шутку судьбы.

Я бросил взгляд на небо и понял, что мне нестерпимо хочется подняться на холм в дождь, да еще хорошо бы и с ветром. Поэтому сразу же после Клитеро я свернул к Пендл-Хилл, как мне говорили, лучшему холму во всем Ланкашире. Здесь на протяжении столетий бытует мнение, будто «эти три холма — Инглборо, Пендл-Хилл и Пенигент — являются самыми высокими между Шотландией и рекой Трент». Ну, что ж, им виднее, хотя, думается, Картографическое управление расценило бы данное утверждение как не вполне точное…

Клитеро представляет собой полную противоположность тому, каким, в понимании Лондона, надлежит быть фабричному городку. Прежде всего, он умудрился сохранить свой древний облик. Главная улица до сих пор выглядит, как в феодальные времена: карабкается в гору и упирается в ворота норманнского замка. При этом она изгибается на манер всех добрых английских переулков — совершенно немотивированно, так что кажется, будто улицу давным-давно протоптали поколения безмозглых овец. В Клитеро вы можете одновременно увидеть и хлопчатобумажные фабрики, и цветущие крокусы. Если с юга на городок наползают клубы черного дыма, который выплевывают трубы Престона и Блэкберна, то на севере и на западе до самого горизонта простираются дикие холмы Ланкашира.

Наверняка осенней порой сюда забредают с севера зайцы — понежиться в высокой траве и послушать стук ткацких станков, которые производят искусственный шелк для чьих-то пижам. Если вы спросите меня, где расположен Клитеро, то я отвечу: наполовину в Ланкашире, а наполовину в волшебной стране фей (я имею в виду, что городок одной ногой стоит в современной Англии, а другой — в древней старине).

Пендл-Хилл вздымается до высоты 1831 фут, то есть это всем холмам холм! С виду он похож на «живую тварь, распростершуюся во сне». Представьте себе огромного кита, нависшего над долиной, которую он защищает. В масштабах Ланкашира этот холм — почти то же самое, что и Рекин для Шропшира. Он является важнейшей достопримечательностью ланкаширского пейзажа, и в таковом качестве пользуется любовью и уважением местного населения.

Я проехал деревушку Даунем и остановился там, где долина чрезвычайно похожа на Сомерсет. Здесь я покинул машину и свернул на заливной луг, по которому бродили овцы с ягнятами.

В первый месяц своей жизни эти милые животные щеголяют белыми шубками, но затем соседние фабричные города — Блэкберн и Престон с юга, Рочдейл, Бернли, Нельсон и Колн с востока — нагоняют столько дыма, что окрас ягнят меняется на черно-серый, в точности, как у их родителей. Эти малыши вели себя так же, как ведут все ягнята: радовались жизни, помахивая длинными хвостиками, щипали травку, пугливо жались к своим мамкам, а потерявшись, запрокидывали вверх мордочки и издавали тонкое, жалобное блеяние. Они были очаровательны — маленькие, беззащитные, ни в чем не уверенные создания. Всякий раз, как вижу ягнят, я принимаю решение заделаться вегетарианцем.

Над Пендл-Хилл, как всегда, завывал ветер. Этот холм, похоже, имеет собственный источник ветра. Во всяком случае его погода никак не согласуется с погодой в окрестных долинах. В то время как внизу царит полный штиль, и природа наслаждаются миром и покоем, здесь, на вершине холма, вовсю бушует южный ветер.

В самом начале подъема, покуда вы движетесь по высохшему руслу ручья, и под ногами аппетитно хрустят мелкие осколки серого известняка, настроение у вас лучше некуда. Вы наслаждаетесь утренним солнышком, полной грудью вдыхаете воздух, напоенный ароматами свежей травы, вереска и влажной земли. Кажется, будто идти совсем не тяжело.

Однако уже на полпути ноги ваши наливаются свинцовой тяжестью, и вы с благодарностью падаете на первый же подходящий пригорок. Несмотря на усталость, вы ощущаете законную гордость и оглядываетесь, чтобы окинуть взглядом пройденный путь. Вашему взору открывается безлюдный склон, за ним зеленеет лоскутное одеяло полей — такое гладкое и аккуратное! — а уж совсем вдали оно сменяется голубизной йоркширских пустошей. Свежий ветерок наполняет ваши легкие, так что горло перехватывает, и вы даете себе слово немедленно бросить курить.