Читаем без скачивания Феодальное общество - Марк Блок

Однако эта система не могла предупредить все опасности раздела и избавить от них. Поэтому в Англии, где она была введена после нормандского завоевания, в XII веке от нее уже избавились, вновь вернувшись к строгой передаче по старшинству. В Нормандии, где герцогам удавалось пополнять свои войска в основном за счет своих вассалов, семейный раздел феода допускался только в том случае, если в результате возникало несколько новых рыцарских феодов, которые можно было распределить между наследниками. Если феод был только один, его не делили, и он целиком переходил к старшему. Но следить за исполнением военной обязанности с такой суровостью могла только очень мощная и хорошо организованная местная власть. На остальной территории Франции попытки следовать традиции и избежать раздела хотя бы крупных феодов, которые именовались обычно барониями, ни к чему не повели: наследство стали делить между всеми наследниками без различия. Только оммаж, который приносил старший, оставлял ему и его старшим наследникам некую долю, напоминающую об ушедшей в прошлое неделимости феода. Но впоследствии исчезло и это воспоминание о неделимости; обстоятельства, при которых это произошло, бросают яркий свет на те изменения, которые к этому времени произошли в самом институте феода.

Передача по наследству, прежде чем стать правом, долгое время была милостью. Поэтому казалось уместным, чтобы новый вассал выражал свою благодарность милостивому сеньору подарком, такое обыкновение зафиксировано уже в IX веке. Но в феодальном обществе, построенном на обычаях, любой добровольный дар со временем становился обязанностью. Обязанность подносить сеньору подарки легко превратилась в закон еще и потому, что вокруг уже существовала такая практика. По обычаю весьма отдаленных времен никто не мог вступить во владение крестьянским наделом с сопутствующими ему повинностями по отношению к сеньору, без ритуала инвеституры, которая никогда не была бесплатной. И хотя военный феод находился на особом положении, он все равно был частью весьма запутанной системы всевозможных прав, которая была так характерна для средневекового мира. «Рельеф», «выкуп», «право мертвой руки» — все эти вошедшие в обиход термины свидетельствовали, что во Франции налог за получаемое наследство платил и вассал, и крестьянин, который часто находился на положении раба.

Рельеф принадлежал собственно феодальному праву и был разных видов и категорий. Как почти все аналогичные подати, рельеф до XIII века платили в основном натурой. Но если крестьянин отдавал голову скота в качестве рельефа, то вассал-воин должен был отдать ратные доспехи или коня, а иногда все это вместе. Таким образом сеньор приспосабливал плату к тем обязанностям, которые были связаны с получаемой землей[35]. Плата вносилась по-разному: то новый владелец должен был принести доспехи, которые иногда, по взаимной договоренности, заменялись суммой денег, равной их стоимости, то должен был отдать упряжь боевой лошади и прибавить к ней определенное количество звонкой монеты. Со временем налог натурой уже не взимали, заменив его денежным эквивалентом. Словом, форм воздаяния было бесконечное множество, в каждой области они могли быть разными и зависеть от случайных факторов. Принципиальные различия были в другом.

В Германии обязанность платить рельеф за феод была очень рано вменена строго определенному кругу людей — его платили держатели подчиненных феодов, чиновники и помощники сеньора, бывшие в прошлом часто рабами. В этом вновь сказалась та иерархичность сословий и имуществ, которая была так характерна для средневекового немецкого общества. Последствия ее были весьма серьезны. Когда примерно к XIII веку обязательства службы практически перестали существовать, и получить благодаря феоду солдат стало почти невозможно, немецкий сеньор практически остался ни с чем: эту потерю понесли в первую очередь государства, поскольку самые многочисленные и богатые феоды зависели, естественно, от королей.

Западные королевства, напротив, прожили промежуточный период: феод, перестав поставлять солдат, сделался источником доходов, и в первую очередь, этим доходом был рельеф, распространенный повсеместно. Английские короли в XII веке получали в качестве рельефа колоссальные суммы. Благодаря рельефу Филипп Август заставил сдаться крепость Жьен, которая открыла ему путь на Луару. Что касается мелких феодов, то их владельцы единодушно сделали своим главным занятием сбор Налогов на наследство, что повело к знаменательным результатам: в XIV веке в парижском районе было официально признано, что налог в виде боевой лошади освобождает вассала от всех обязательств по отношению к сеньору, кроме одного-единственного — не положительного, а отрицательного — вассал не должен был вредить своему господину. Между тем, по мере того как феоды становились вотчиной, наследники все с большей неохотой развязывали свои кошельки, потому что инвеститура воспринималась теперь уже не как милость, а как законное право. Не в силах окончательно отменить этот ритуал, они с течением лет добились того, что как таковой налог был значительно облегчен. В некоторых местах он сохранился только для побочных родственников, чье право на наследство казалось не таким очевидным. В соответствии с переменами, которые начались в XII веке и затронули все ступени социальной лестницы, подати — их сумма менялась и зависела или от произвола сеньора, или от ожесточенного торга, после чего оформлялся особый акт, — наконец были упорядочены: для них были выработаны особые, строго регламентированные тарифы. По распространенному во Франции обычаю за изначальную точку отсчета был принят годовой доход с земли; по нему же рассчитывали стоимость одной денежной единицы, когда курс колебался. Там же, где сумма налога была точно определена в денежных единицах, — самый яркий пример этому Великая Хартия в Англии, — она без конца уменьшалась; начиная с XII века и по наши дни такова судьба всех раз и навсегда определенных сумм.

Мало-помалу споры вокруг налога с наследства изменили подход к самой проблеме наследования. «Родственный раздел» способствовал сохранению обязанности служить, но сильно уменьшал доход от рельефа: сеньор получал его только от потомков по старшей линии. До тех пор, пока военная служба была важнее всего, такое положение дел никого не смущало, но как только возросло желание побольше получать, оно показалось невыносимым. Первым законом, который принял в 1209 году один из Капетингов, была отмена «родственного раздела», его требовали бароны Франции, и получили, надо сказать, без всякого труда от своего короля, который был самым могущественным сеньором своего королевства. Больше вопрос о неделимости имущества не стоял, оно стало правилом. Но раздел и определение количества долей принадлежало теперь непосредственно сеньору. На практике установление Филиппа Августа не так уж строго соблюдалось. Снова старинные традиции родового права вошли в конфликт с правом собственно феодальным: после того, как из-за родственных связей был узаконен раздел феода, те же родственные связи стали работать на то, чтобы эти разделы не нарушили присущую роду солидарность. На деле «родственный раздел» исчезал очень медленно. Когда отношение к нему французского бароната резко изменилось, это означало, что феод, бывший когда-то платой за воинскую службу и верность, окончательно превратился в приносящее доход владение[36].

5. Торговля феодами

В царствование первых Каролннгов мысль о том, что вассал по собственной воле может продать свой феод, показалась бы вдвойне абсурдной: во-первых, имение ему не принадлежало, а во-вторых, он сам был обязан платить за него личным исполнением определенных обязательств. С годами суть условий первоначального договора все больше забывалась, и вассалы в случае нехватки денег или избытка щедрости все свободнее располагали тем, что привыкали считать своим имуществом. Немало способствовала этому и церковь, которая на протяжении всего Средневековья весьма плодотворно трудилась над ослаблением как семейных, так и вассальных уз, мешающих распоряжаться собственностью по личному усмотрению: без пожертвований, «гасящих адский огонь, как вода», это пламя полыхало бы неугасимо, а религиозные общины погибли бы от истощения, если бы сеньоры, у которых не было ничего, кроме феода, не имели возможности отделить от доставшегося им от предков имения какой-либо части в пользу Господа и Его святых. По сути дела, отчуждение феода содержало в себе два совершенно различных аспекта.

Обычно собственно феод переходил при разделении надела на какую-то часть доставшейся по наследству земли. Традиционные повинности, которые отягощали всю землю, собирались на определенной ее доле, остававшейся в руках вассала. Так что выходило, что и в случае раздела сеньор практически ничего не терял; потеря могла произойти в совсем уж невероятном случае конфискации земли или превращения ее в выморочное имущество. Была другая опасность — опасность, что уменьшившийся феод не даст возможности зависимому исполнять свои обязанности. Частичное отчуждение феода с освобождением от повинностей тех жителей, которые жили на этой земле, во французском праве называлось «сокращение феода», а значит, и обесценивание. И к разделу, и к сокращению в разных местностях относились по-разному. В одних раздел в конце концов признали законным, но внесли ограничивающие условия. В других стояли до конца, считая необходимым согласие непосредственного сеньора, то есть всей цепочки сеньоров, находящихся один над другим на ступеньках социальной лестницы. Безусловно, это согласие зачастую покупалось, и поскольку оно стало возможностью получения выгоды, в нем отказывали все реже и реже. Мы опять видим, как стремление к выгоде вступает в противоречие с интересами службы.