Читаем без скачивания Перстень Рыболова - Анна Сеничева

– Три. Арсенальные ворота, которыми вы зашли, потом ворота у часовни, и есть еще старый ход, на Прибойный вал. Почти калитка…

– Ее-то мне и надо, – все еще размышляя, ответил князь. – Тогда так. Вдвоем нам не выйти – пропадем. Вы вернетесь через свои Арсенальные ворота, а мне расскажете, как эту калитку у Прибойного вала найти. Очень может быть, что там меня пока не ждут. Дальше. Когда выйдете, бегите прямиком в гавань. Кабачок у часовни знаете, «Под колоколом», кажется?

– «Под колокольней», – поправил секретарь. – Знаю.

– Найдете там Остролиста. Если ничего не стряслось, должен там ждать, – Расин говорил внятно и быстро. – С Рельтом доберетесь до наших кораблей. До любого. И, благословясь, попробуйте отвести их на Кордон. Прошу об этом на случай, если сам отсюда не выйду.

Ламио слушал и сам себе не верил. Скажи ему кто неделю назад, что он, скромный, незаметный и расторопный секретарь капитана гавани, будет заниматься такими делами…

– Очнитесь, сударь, – мягко сказал Расин, понимая, о чем тот думает. – Вы поняли? Повторите.

– Я… сделаю, ваша светлость. Обещаю.

– Как мне идти?

Секретарь оглянулся.

– Башня с жестяным флажком. Держите прямо на нее, здесь близко. От нее направо увидите арку с узорным карнизом, в виде волны. Через нее и прямо в простенок. По правую руку у вас будет старая желтая стена. Там на спуск выйдете прямо к воротцам.

– Башня, арка, простенок, – запоминая, повторил Расин. Он сжал плечо Ламио. – Тогда вперед. Удачи!

– Удачи, – вполголоса повторил секретарь. – Не помешает…

Князь, убрав руку, повернулся и зашагал к башне. Через мгновение он уже скрылся за поворотом.

В Арсенале было тихо и безлюдно, Расину попались на глаза только двое часовых и ремесленник, который, ни на кого не глядя, спешил в сторону Старых ветров. Из кузницы неподалеку раздавались удары, да вскрикивали чайки.

До места князь дошел даже быстрее, чем думал. Простенок вывел его к дворику с липами и покосившейся башенкой смотрителя. Узкие полукруглые воротца из чугунного кружева торчали в стене, а за ними тянулся обрывистый берег. Только у ворот было что-то слишком людно – Расин, еще издали заметив человек пять вместо положенных двоих часовых, бесшумно подобрался ближе и опустился за старую пушку, торчавшую у стены.

Тревога, кажется, оказалась напрасной – собрались не из-за него. Из обрывков разговора Расин понял, что в форт привели арестованного и должны были сдать с рук на руки начальнику отряда. За ним послали.

Времени терять было нечего.

Князь скорым шагом прошел к часовым и протянул свой приказ.

– Быстрее, сударь, я спешу, – негромко сказал он стражнику. – Господин Ванцера уже заждался.

– Минуту, ваша милость, – ответил тот. – Что хоть творится нынче в Городе, господин капитан как взбесился.

– И не говорите, мой друг. Самому бы понять, с чего гоняют.

Расин, внешне бесстрастный, изнывал от нетерпения. Чтобы не выдать себя, он повернулся в сторону и тут же встретился глазами с… Кассием.

«Боже ты мой!» – князь отвел в сторону взгляд. Лицом к лицу они никогда раньше не встречались, одет Расин, был, как всегда, очень просто, и рассчитывал, что Асфеллот не поймет, кто стоит перед ним.

Кассий и не понял. Князь услышал его спокойный голос, когда он сказал кому-то:

– А, наконец-то. Представь себе, меня арестовали. По приказу господина Луня.

– Да что ты? – раздался внезапно такой знакомый голос, что у Расина мороз прошел по коже, прежде чем он узнал говорящего. – А вы, ваша светлость, торопитесь уйти, даже не повидавшись?

Князь повернулся. Перед ним собственной персоной стоял Лоран Ласси.

Та-а-к…

Лоран, видимо, хотел новостью удивить родича, и не прогадал. Кассий в первый миг уставился на Расина такими глазами, что случай упустить было никак нельзя. Князь молниеносно схватил его за плечо и швырнул на Лорана. Ласси был ниже ростом, и удержаться на ногах не смог. Туда же Расин отправил и часового, который, первым опомнившись, кинулся на него.

Ворота были заперты, на другое Расин и не рассчитывал. Он вскочил на ствол пушки, стоявшей рядом, подпрыгнул и ухватился за чугунный виток от ворот на краю стены. Подтянулся на руках, ударом ноги спихнув повисшего на нем стражника, и уже почти забрался наверх, как вдруг проржавевшее украшение вместе с куском дерева с треском выползло из стены. Расину не хватило доли мгновения…

Лорану досталось и здесь – Расин свалился прямо на него, едва не свернув ему шею. Еще бы чуть-чуть, и одним Асфеллотом стало бы меньше. Хотя, как знать, может быть, тогда и одним князем стало бы меньше, если бы Расина тут же прикончил разъяренный Кассий со стражниками, который теперь оттаскивал от него озверевшего Лорана. Все это промелькнуло у Расина в голове, когда его рывком подняли на ноги и потащили в закоулки Арсенала.

XV

Паломник закрыл дверь и звякнул ключами в замке.

– Ну что же, круг правителей, – негромкий голос его в тишине прозвучал гулко, – занимайте престолы…

Зал был под самой крышей Межевой башни. Выходил он на теневую сторону, и, хоть стоял ясный полдень, здесь держался полумрак. Свет шел через круглые оконницы под сводчатым потолком и повисал голубоватым дымком. Пахло сухими травами и книжной пылью.

– Будто до нас сюда никто и не входил, – заметил Гессен, смахивая паутину со стены.

– Мало кого пускают, – ответил Паломник и протянул Сгарди огниво. – Зажги свечи.

Стены зала были занавешены легким пологом, сквозь который проступали очертания статуй. Складки ткани спускались на постаменты и ложились на пол. Но когда Гессен протянул руку, то вместо невесомой ткани коснулся камня.

– Вот это да… Как вырезаны… А кто это?

– А это первые правители Светломорья. Никто ведь не знает, как они выглядели, потому и ваяли так – будто через покрывало. – Он помолчал, роясь в мешочке. – А теперь все честно расскажут, если сегодня плохо спали и ели.

Флойбек, разглядывавший остатки фрески на стене, обернулся.

– Это еще зачем?

– Затем, что в чувство потом приводить будет некогда, – Паломник ответил спокойно, но у Арвельда по спине прошел легкий холодок от его слов.

Из мешочка Паломник вытряхнул склянки с нюхательными солями, которые насобирал Фиу Лэм. На флаконах виднелись беглые пометки чародея, сделанные второпях: «слабое», «крепкое» и «на крайний случай».

Зажженные свечи расставили на столе по кругу. Огоньков почти не было видно, только плавился над ними воздух. Дрожащие струйки сплетались со светло-голубыми лучами из оконниц, и казалось, что дымок вьется до самого потолка. Запахло теплым воском. Арвельд с Флойбеком собрали по углам тяжелые резные стулья и расставили вокруг стола.

Когда все было готово, Паломник достал из кармана маленький сверток и бережно, словно боясь разбить, опустил на стол. Постоял немного, глядя на него. Затем развернул.

На платке лежал серый, невзрачный перстень с мутным камнем в кривой оправе.

– Это он и есть? – чуть слышно спросил Гессен, подойдя ближе.

– Он и есть.

Арвельд перевел взгляд с перстня на перепончатые лягушачьи ладони Паломника. Тот встретился с ним глазами, и Сгарди, точно поняв его, вытащил из-за пояса нож. Протянул ему.

Паломник, сжав губы, разрезал перепонки на правой ладони и прикрыл ее другой рукой. В зале повисла тишина, какая бывает только в соборе… А когда Паломник убрал руку, затрещали свечи.

Огромный яркий камень переливался на его пальце – не то алмаз, не то опал – искрящийся, светлый, похожий на осколок солнца. У Арвельда екнуло сердце. Такое чувство он испытывал один лишь раз, лет десять назад, когда однажды вечером под проливным дождем поднимался в горы к могиле одного святого, и, встав перед ней, внезапно увидел на небе радугу…

Паломник сел, трое советников в благоговейном молчании опустились на стулья следом за ним и сомкнули руки. Медленно потекли минуты.

Арвельд не знал, что должно произойти – никто не рассказывал, как это бывает. Да и бывает у всех по-разному. Время все шло, свечи горели, ничего не менялось… Сгарди, глядя, как поднимаются к потолку теплые струйки воздуха, следил их глазами, как вдруг заметил, что бронзовый светильник над столом дернулся, будто расплываясь. Арвельд моргнул, думая, что ему показалось, но тут зал вокруг пошел волнами. Глаза закрывались, по телу расползалась слабость, оцепенение, похожее на сон.

– Голова кружится, – словно услышав его, тихо сказал Флойбек.

– Это пройдет, – ответил Гессен. Веки его дернулись. – Уже проходит…

Через мгновение все схлынуло, прояснилась голова, а вслед за этим начали обостряться чувства. Арвельд слышал, как колышет ветер ветви деревьев за стенами башни, как дышит прибой, как ходят и переговариваются на монастырском дворе. И тут пришло зрение… Внутреннее зрение, во все четыре стороны сразу, как будто перед ним лежали Светлые моря, а его сознание было растворено в них…