Читаем без скачивания Неограненный алмаз - Милли Крисуэлл

– Тебе тоже лучше вернуться домой, Сет, – сказала Маргарет Лауэри. – Мы делаем очень важное для всех женщин дело.

К ним подошел репортер и приподнял шляпу:

– Вы не возражаете, если я сделаю несколько фотографий для «Роки маунтин ньюс»?

Мюриел Фокс живо откликнулась:

– Давайте, молодой человек. Это важное событие нужно зафиксировать для потомков.

Фотограф начал делать снимки. Объектив запечатлел для истории Арабеллу, мило улыбающуюся Джекобу, чьи глаза вылезли из орбит от ярости. Кокетливо выставив ножку, Арабелла лукаво спросила красного от злобы Джекоба:

– Как вы думаете, я хорошо получусь на фотографии, мистер Морган?

Джекоб процедил что-то сквозь зубы: Арабелле послышалось нечто неприличное, однако она не была в этом уверена.

Подняв воротник, чтобы хоть немного укрыться от пронизывающего ветра, Брок направился к маленькому кладбищу. Что-то подсказало ему, что Пруденс, которой не было в доме, он найдет именно там.

Сегодняшнее судебное заседание сделало ее мрачной и замкнутой, что было неудивительно – ей пришлось услышать грязные нападки на ее умершую сестру. Морган и Рид притащили на суд доктора, от мастерства которого она умерла и который со своим искусством опустился уже до обслуживания борделей Денвера.

Поднявшись на холм, Брок увидел Пруденс, стоящую на коленях у могилы сестры. Она плакала, закрыв лицо ладонями.

– Рыжая, – окликнул он ее, но порыв ветра унес его слова, и он позвал ее еще раз, погромче: – Рыжая, с тобой все в порядке? Ты здесь совсем закоченеешь.

Она подняла залитое слезами лицо, беспомощная, как маленькая девочка, и Броку нестерпимо захотелось уткнуть ее носом в свое плечо, погладить по голове и сказать, что мир не так уж плох.

Так и произошло, когда он подошел ближе и протянул к ней руки. Она поднялась с колен и разрыдалась у него на груди. Затем тихо произнесла сквозь слезы:

– Спасибо, что пришел. Я очень на это надеялась.

Он приподнял ее голову за подбородок и стал вытирать следы слез.

– Ну что ты, что ты! Почему ты плачешь? Пруденс закусила губы и с болью произнесла:

– Как жестоко они говорили о Клэр. Сколько грязи... Она была прекрасным, чистым человеком.

Он погладил ее по щеке.

– Жаль, что тебе пришлось пройти через это. Я думал, они будут нападать на тебя, и совсем не ожидал, что тронут мертвых.

– Мертвые не могут себя защитить.

– В мире много жестокости и несправедливости, но мы должны сделать его лучше. Все, что обрушивается на нас, должно делать нас сильнее. Завтра заседания не будет. Жена Рида убедила его, что в Рождество ему следует побыть дома. А уж Рид склонил к этому судью Купера.

Пруденс восприняла эту новость с облегчением.

– Я вчера видела миссис Рид, когда она покидала здание суда. Она стояла в пикете вместе с другими дамами. – Пруденс в недоумении покачала головой. – Не могу в это поверить. Миссис Почте убедила всех этих женщин поддержать нас.

– Если Арабелла Поттс берется за дело, она может все, – решительно сказал Брок.

Пруденс почувствовала укол ревности.

– Она к тому же очень привлекательна?

– В земном смысле этого слова, – уклончиво ответил Брок.

– Мужчинам это нравится?

Не ответив, Брок обнял ее за плечи и повел к дому.

– Мужчины любят опытных женщин, – сделала она вывод. Наверное, именно поэтому она его разочаровала, и Брок заглядывается теперь на «земных женщин».

– Вот как? С чего ты это взяла? Она пожала плечами:

– Иначе бы заведение мадам Евы не процветало.

Брок раскатисто рассмеялся:

– Вот как? Ты когда-то сама говорила, что у мужчин есть определенные потребности.

Они дошли до крыльца, и Брок остановился.

– Странный у нас получился разговор, – став серьезным, он открыл дверь.

Пруденс прошла внутрь. В доме было совсем тихо. По-видимому, все уже спали.

– Я пойду наверх, – сказал Брок, расстегивая куртку. – Завтра свадьба Сары и Моуди. Это будет хлопотный день.

Он повесил куртку на вешалку и повернулся к лестнице. Пруденс тихо произнесла:

– Пожалуйста, не уходи так скоро. Ты можешь выпить со мной.

– Выпить? – не поверил своим ушам Брок. – Но у нас запрещено пить. Ты сама запретила.

Вот так. Созданные ею правила теперь оборачиваются против нее.

– У женщин нет правил, есть только настроение. А сейчас у меня настроение – выпить немного шерри. – Она направилась в гостиную. Брок молча последовал за ней.

Открыв шкаф, она шерри не обнаружила.

– Здесь только бренди. Придется пить его.

– Бренди опасно для дам, – сдавленным голосом заметил Брок с дивана. – Они могут после него наделать глупостей.

Не ответив, Пруденс наполнила два стакана и села с ними на диван. В камине мирно потрескивали дрова; огонь отбрасывал на стены красноватые отблески.

Пруденс сделала маленький глоток и заметила осуждение на лице Брока:

– Бренди пьют сразу помногу.

Пруденс сделала еще несколько осторожных глотков и вдруг почувствовала, как бренди приятным теплом разливается по всему телу.

– Как много вещей, – произнесла она, когда смогла перевести дух, – поначалу кажутся неприятными, но потом выглядят иначе.

– Ты имеешь в виду танцы или что-то еще? Этот вопрос смутил Пруденс, и она постаралась скрыть свое замешательство, поднеся стакан ко рту.

– Что-то еще. Расскажи мне, почему ты перестал быть адвокатом. У тебя это так хорошо получается, а ты бросил свою профессию, чтобы стать ковбоем. – Закрыв глаза, она откинулась на подушки и потому не видела, как на лицо Брока легла тень.

Он ответил не сразу.

– Я бросил практиковать, когда умерла моя жена. Мне стало трудно выносить одиночество и воспоминания, которые в Сакраменто у меня вызывало почти все.

Пруденс медленно приоткрыла глаза и тихо спросила:

– Ее звали Кэтрин? Брок удивился:

– Откуда ты знаешь?

– Ты говорил это на кладбище. Я слышала, как ты шептал ее имя. – Она подумала, что слышала и его тоску по умершей жене. Как ей хотелось, чтобы и ее любили так же преданно.

– Кэтрин умерла, когда ухаживала за нашим больным сыном. У него была холера. Она заразилась, и они умерли оба.

– Мне очень жаль, Брок. Я никогда не знала, что у тебя был ребенок.

– С того времени прошло восемь лет. Все эти годы я помнил о них, пока... – Он запнулся, чуть не сказав «пока не встретил тебя».

– А что было после того, как ты покинул Сакраменто? Полностью оставил судебную практику?

Он кивнул:

– Я странствовал по свету, делал все, что придется. Но я устал бродяжничать. Думаю, мне пора расстаться с тем, что невозвратно ушло.

Пруденс не смогла сдержать радостного возгласа. На мгновение в ней вспыхнула надежда, но лишь на мгновение – до его следующих слов.